Таким образом, будет правильным считать, что в развитых западных странах развит и работает слой людей, умеющих прогнозировать и планировать. При этом сам общественный строй обладает существенной инерцией, и любое правительство – явное, «теневое» или закулисное – не может по своему усмотрению менять темпы и направление общественного развития. По крайней мере, быстро не может.

Второе, что следует принимать во внимание – то, что ни один достаточно успешный субъект, действующий в современном мире, никогда явно не декларирует свои методы и уж тем более цели и приоритеты. Потому что современный мир – конкурентный, как и все прочие. Как отмечал еще Петр I в книге «Юности честное зерцало» – благородному юноше не следует объявлять, к чему он стремится, иначе другой юноша, прослышав о том, захочет добиться того же. Иначе говоря, никто, будучи в здравом уме, не станет рассказывать о своих грибных местах, а успешный бизнесмен не объясняет, как именно добился успеха. Так обстоят дела у нас (поэтому столь комичными выглядят интервью наших богачей, когда их спрашивают об источниках благосостояния), во всем остальном мире – тем более.

Но совершенно аналогичные процессы происходят и в межгосударственных отношениях.

Говоря попросту, богатые нации не заинтересованы раскрывать секреты своего пути к процветанию, скорее наоборот. И нациям бедным не стоит принимать на веру советы и теории, исходящие из процветающего Запада. Им (бедным нациям) придется делать выводы самостоятельно, если они не хотят плестись в хвосте мирового успеха всегда.

Диву даюсь – когда в своей книге «Почему Россия не Америка» я позволил себе посчитать аргентинский эксперимент неудавшимся – сколько же у нас нашлось защитников политики МВФ! На полном серьезе мне говорили, что Аргентина начинает выкарабкиваться. Несмотря на то, что можно ведь было ознакомиться с реальной ситуацией – и по зарубежным источникам, и по исчерпывающим публикациям, например К. А. Хачатурова (не того, кто пишет об уровнях энергопотребления, он – В. Р. Хачатуров) или С. Ю. Глазьева – в «Независимой». Сейчас, после событий 2002-го, слава богу, защитники западных советов приумолкли.

Проблема, впрочем, осталась. Аргентинская элита ничуть не лучше нашей. И ей так неохота думать своей головой! Так хочется, чтобы кто-нибудь объяснил, как стать миллионером! Да, он научит… как в больницу попасть…

Короче говоря – будем считать, что Запад имеет план – но о нем не говорит. Так давайте попробуем представить, что за проблема его беспокоит и как он будет ее решать.

Итак, если в развитых странах имеется нечто подобное «мировому правительству», озабоченное не очередными перевыборами, а проблемами западной цивилизации, то оно уже сейчас должно действовать, обеспечивая возможность гарантированного контроля над регионом Персидского залива.

Чего, в сущности, хотели бы нефтеимпортеры добиться от стран Ближнего Востока?

Не военного контроля, как такового, а всего лишь «разумных» цен на нефть вплоть до исчерпания запасов. Так что же под этими «разумными ценами» нужно понимать?

Нефтяной рынок крайне нестабилен. Признаком неблагополучия становятся скачки цен, что, согласно теории управления, служит признаком кризиса. Нефтяной рынок не описывается и не может описываться какой-либо теоретической моделью стихийного процесса, что связано не только с заинтересованностью в нем всех без исключения геополитических игроков, но и с закрытостью информации о нем. Неизвестно даже, является ли он монополистическим или олигополистическим, то есть неизвестно, насколько продавцы на этом рынке в действительности независимы друг от друга.

Более того, известно, что основные продавцы на этом рынке в значительной степени зависимы… от покупателей – не совсем рыночная ситуация.

Чего хотел бы Запад – основной потребитель нефти? Такой цены на нефть, чтобы выручка от нее обеспечивала процесс добычи нефти, а также разведку и обустройство новых месторождений – и не более того! Чтобы производители нефти не имели сверхприбылей, а еще лучше – прибылей.

Естественно, странам ОПЕК и другим нефтеэкспортерам нужна несколько иная ситуация. Они, конечно, не хотят гибели Запада – кому они станут сбывать свою нефть? Но на свой кусок хлеба каждому хочется иметь и кусок масла. И – люди дальновидные – они понимают, что когда склад опустеет, им, закрыв ворота на замок, некуда будет пойти. Кому будут нужны арабские шейхи, когда у них не станет нефти?

Тем не менее, очевидно, что минимальная цена не может длительное время быть ниже уровня себестоимости. Как оценивать себестоимость нефти для производителя? Интересно, что при затратах на добычу, не превышающих в особо благоприятных условиях (Кувейт, Абу-Даби) 3—4 доллара на баррель, их нельзя считать себестоимостью. И дело не только в том, что необходимо оценивать транспортировку до потребителя (при одинаковой себестоимости добычи конкретный покупатель предпочтет, естественно, более доступную). Не это главное. Ей-богу, корпорация «Атон» мне ни рубля не платила, но к выступлениям ее аналитиков я с некоторых пор отношусь с интересом. Не знаю наверняка, насколько успешны их прогнозы и операции, но они умеют находить редкие данные. Так, в выступлении С. Дашевского попалась такая информация: «С учетом затрат на восстановление ресурсной базы себестоимость для большинства компаний-нефтедобытчиков оценивается в 15—16 долларов за баррель» (Goldman & Sachs, 1999 г.).

Именно эта величина на мировом рынке нефти на сегодняшний день считается критической, поскольку падение цен до этого уровня ведет к недостатку средств на восполнение доказанных запасов, хотя текущая добыча и не страдает.

Процесс возобновления ресурсной базы обходится (и обязательно будет обходиться) с каждым годом все дороже, что повышает себестоимость нефти – таким образом, с течением времени минимальная цена нефти будет только увеличиваться. Этот фактор необходимо учитывать независимо от инфляционного процесса, которому подвержена нынешняя мировая валюта – доллар США.

А от чего зависит максимальная цена нефти? В отсутствие политической составляющей – диктата шейхов – только от соответствия спроса и предложения. Достаточно небольшого превышения первого над вторым, чтобы начался рост цен стал значительным. В 1990-е гг. рост спроса к 2000-му г. прогнозировался значительным; ожидали дефицита нефти и, соответственно, увеличения цен. Так и произошло.

Страны-потребители нефтяного рынка не имеют возможности увеличить предложение, они могут только уменьшить спрос. При этом после событий 11 сентября 2001 г. наблюдалось интересное явление: сокращение производства и потребления если и имело место, то исчислялось считанными процентами, а нефтяные цены упали на десятки процентов, приблизившись к нижнему ценовому уровню. Фактически при том же жизненном уровне, определяемом уровнем потребления ресурсов, страны «золотого миллиарда» стали значительно меньше платить за ресурсы.

Ситуация поучительна. Фактически примерно такую ситуацию Западу желательно воспроизводить и в будущем. Жертвуя «деловой активностью» – величиной виртуальной – можно сохранять высокий уровень потребления нефти. Это именно то, что нужно. Такая ситуация достижима благодаря некоторым свойствам нефти как товара с неэластичным спросом. Совсем небольшие колебания спроса приводят к значительному изменению цены, и наоборот: можно снижать цену – а спрос почти не увеличивается.

Поэтому если удастся постоянно держать спрос под контролем, не давать ему превышать предложение нефти – цены будут низки.

И Запад (в первую очередь – США) постоянно мучает вопрос: как этого добиться? Как ограничить спрос на нефть со стороны незападных потребителей? Как увеличить предложение нефти?

Таким образом, на пути к ограничению нефтяных цен (именно это служит главной целью основных потребителей) есть два препятствия – политическая воля нефтедобытчиков и рост спроса со стороны экономик, находящихся за пределами «золотого миллиарда».