При Михаиле Федоровиче права яицкого казачества на реку Яик, ее притоки и рукава, были окончательно легализованы царской грамотой. [373]

В ней казакам жаловалось «владение рекой Яиком, с сущими при ней рекою Яиком, с сущими при ней реки, и притоки, и со всеми угодьями от вершин той реки и до устья» и дозволялось «набираться на житье вольными людьми».

Москве была чрезвычайно важна пограничная служба яицких казаков. В это время калмыки шли через Яик двумя могучими потоками на Казань и Астрахань.

Однако у казаков вскоре объявился серьезный конкурент в хозяйственной сфере. Ярославский купец Гурий Назарьев, поставив на устье Яика острог Усть-Яицкий, занялся ловлей красной рыбы. А сын его Михаил, получив положительный ответ из столицы на свою челобитную, стал в 1645 г. строить каменные укрепления в 7 верстах от устья. Строил на свои, однако с помощью работников, оплаченных казной, — правительству нужна была крепость на азиатском рубеже. Испросил купец и право семь лет вести здесь безоброчно рыбную ловлю, ради чего все, видимо, и затевалось. Михаил Гурьев поставил учуг, то есть перебой из бревен, преграждавший ход рыбы по устью.

Вслед за тем последовала по счастью бескровная классовая борьба простых яицких казаков с представителем крупного бизнеса. Казаки захватили присланные Гурьеву суда со стройматериалами. За эти вины правительство сослало нескольких наиболее активных борцов с капиталом на польскую границу. (Новый же городок справедливо получил название Гурьев и носил его столетия, пока в 1992 г. этнократы не переименовали его в Атерау. По какому праву? Ответ знает только ветер.) В 1667 г. классовая борьба достигла апогея, казаки все же разорили Гурьев, который в итоге перешел в ведение приказа Большого Дворца.

Не более 300 яицких казаков примкнули к известному борцу за свободу С. Разину; куда большим числом участвовали они в шведских, турецких, персидских, среднеазиатских походах царя Петра.

Вместе с князем Бековичем-Черкасским и терцами в Среднюю Азию двинулось 1,5 тыс. яицких казаков.

Задача перед отрядом была поставлена великая: «Плотины разобрать и воды Аму-Дарьи реки паки в Каспийское море обратить, понеже зело нужно».

Но сперва Бекович заложил на восточном берегу Каспия, у залива Тюп-Караган и входов в Александровский и Балканский заливы, три городка — Святого Петра, Александровское и Красноводск. [374]

Казачий отряд наголову разбил на Амударье вооруженное огнестрельным оружием войско хивинского хана Шир-Гази, но вошел в его столицу мирно, по соглашению. Там разделился на несколько групп, после чего «гостеприимные» хозяева и перерезали дорогих гостей. Восток — дело не только тонкое, но и коварное. Из яицких вернулись домой лишь один-два десятка.

Перепись 1722 г., произведенная военной коллегией, показала в Яицкой области 5771 казака (из них годных к службе 3196) и пришлых людей неказачьего сословия 353. [375]

Хотя не всем яицким понравилась перепись, император положил твердое денежное и хлебное жалование на каждого казака.

В начале XVIII в. усилилось крестьянское переселение в бассейн Яика, храбрые мужики селились по рекам Белая, Яик, Сакмара.

Кочевые набеги накатывали волнами — в степи за Яиком одна орда спешила сменить другую, вместо ногаев пришли калмыки, потом на сцену вышли киргиз-кайсаки.

На рубеже 1730 — 1740-х гг. на яицких казаков легла обязанность сторожить все нижнее течение Яика, 600 верст, от Рассыпной крепости до Гурьева. [376]

При Елизавете Петровне (в 1743 г.) яицким казакам была дана грамота, разрешавшая отворять гурьевский учуг на 8 сажень с каждой стороны, а заодно указано было построить две крепости — Калмыковскую и Кулагинскую, которые и дали начало Нижнеяицкой линии. Три форпоста встали между Гурьевым и Кулагинской; четыре — между Кулагинской и Калмыковской; столько же — между Калмыковской и Яицким городком. На форпостах стояло по 20–30 казаков, в крепостях — по 60–80. [377]

Помимо форпостов на линии ставились реданки (малые редуты), представлявшие собой уютный дворик, огороженный плетнем и окопанный рвом, с избой и вышкой для часового посредине.

Около ворот каждой реданки была воткнута в землю жердь, обмотанная сеном, камышом или паклей. Совокупность этих жердей представляла собой оптический телеграф. Если наблюдатель замечал признаки опасности, например пыль, выбиваемую копытами коней в степи, то зажигал огонь. Завидев его, другой пост поступал также. В итоге сигнал распространялся по всей линии.

Дневали-ночевали на реданке обычно 5–8 казаков, которые участвовали и в конном патрулировании линии.

Севернее Яицкого городка управляющий Оренбургским краем Неплюев приказал устроить караулы. Глубоко в степи находились посты илецких казаков. [378]

В середине 1740-х гг. на правом берегу Яика, к востоку от Яицкого городка, началась постройка Верхнеяицкой линии, которую также защищали яицкие казаки.

Ее посты, каждый снабженный пушкой и мини-гарнизоном в пару десятков казаков, находились в 20–30 верстах друг от друга.

Протянулась она до Орска и включила в себя две дистанции: Красногорскую и Орскую. В состав первой входило 4 крепости. На Орской дистанции кроме Орска поставили 5 крепостей. [379]

В 1730 — 1740-е гг. армия построила линию укреплений, проходящую по Самаре, Яику и яицкому притоку Сакмаре до Орска.

Важнейшую роль в обороне урало-каспийских ворот между Европой и Азией, а затем и в обеспечении караванной торговли играла каменная оснащенная 11 бастионами Оренбургская крепость. Ее воздвигли в 1743 г. на высоком берегу Яика, неподалеку от впадения в него Сакмары.

Оренбург стал главным городом системы оборонительных линий: Нижне— и Верхнеяицкой, Самарской, Сакмарской, Уйско-Тобольской, Исетской (от Миасской до Чебаркульской крепости). [380]

Указ императрицы Анны Иоанновны приглашал в Оренбургскую губернию государственных крестьян. А губернатором Неплюевым для защиты укреплений и постов от Орска до Верхнеяицкой крепости были переселены самарские, уфимские, исетские казаки. В казачество зачислялись и крестьяне, в том числе беглые.

С 1755 г. линейное казачество получило название Оренбургское казачье войско.

На Оренбургской линии помимо оренбургских и липких казаков стоял регулярный Отдельный Оренбургский корпус. [381]

К середине XVIII в. киргиз-кайсаки, теснимые с востока джунгарами, стали кочевать у Яика. Гости быстро освоились и уже не захотели домой. Киргиз-кайсакам не удавалось создать такую угрозу для русского пограничья, как крымцам, — по причине отсутствия у них сильной центральной власти, но хлопот от «батыров» и их шаек было немало.

Одно время особую угрозу на линии от Гурьева до Калмыковской представлял некий Сырым, хватавший русских поселенцев и продававший их в Хиву. Казаки охотились, и порой успешно, за джигитами Сырыма, но сам он всегда успевал раствориться в степи.

И вот шайка Сырыма заняла форпост Зеленовский у Разбойной Луки, где убила или захватила в рабство всех казачьих женщин и детей. У казака с этого форпоста Ильи Скоробогатова степняки умертвили дочь и ранили сына. С несколькими казаками Скоробогатов отправился по следу шайки. На следующий день казаки настигли Сырыма, изрубили у него 10 джигитов, а самого его взяли в плен. Вместо того чтобы влепить тому заслуженную пулю в голову, Скоробогатов… отсек ему ухо и отпустил. Опозоренный батыр откочевал на восток и более не разбойничал на русской границе. [382]