– В спальнях домов вашего жилого комплекса есть зеркальные стены?

– Нет, сэр. Ни в одной квартире они не установлены. Мы даже не используем зеркала для створок шкафов. Это слишком дорого.

– То есть жилец может заказать зеркала только за свой счет?

– Мы не одобряем подобных действий. Однако нас не всегда ставят в известность.

Хесс обдумал сказанное начальником. Затем вспомнил свой сон о птице, вылетевшей из зеркала и почему-то превратившейся в прибор для бальзамирования. Была ли птица страусом? Надо бы запомнить эту мысль.

– Не могли бы вы назвать имя и номер телефона того, кто живет за стенкой, по соседству с Матаморосом Колеску? Его часть дома должна выходить на противоположную Медоуларк улицу, кажется... Сейчас я посмотрю карту комплекса.

– Это улица Ковей-Ран. А жилец – человек-призрак, одинокая женщина. Помните, я говорил вам о ней? Я перезвоню вам из офиса, с собой у меня нет данных.

Хесс попросил Арта звонить ему и домой, и на работу, как только появится информация.

Вспомнив о том, что Хелен Спурли покупала страусиное мясо, Хесс связался с компанией "Нью вест фармс", надеясь, что кто-то из ее сотрудников пришел на работу пораньше. Однако он услышал лишь запись на автоответчике и оставил сообщение с просьбой перезвонить ему по важному делу.

Почему та громадная птица вылетела из зеркала?

Была ли она страусом?

Хесс почувствовал, что дело близится к развязке. Он понимал, что ему очень везет, и решил полностью довериться своей интуиции.

Кажется, все начало проясняться. Он представил себе птицу, прорывающуюся сквозь зеркало, и птицу, вылупляющуюся из большого яйца. Надо бы запомнить эту мысль.

Хесс позвонил на работу и попросил кого-нибудь проверить его факс. Через минуту ему перезвонил дежурный полицейский:

– Хесс, вам пришел документ с подписью, кажется, из службы почтовых денежных переводов.

– Кто заполнял этот документ?

– Какой-то Уильям Уэйн.

– Точно?

– Да. Написано ровным, понятным почерком.

– Почерк похож на каракули ребенка?

– Нет. Скорее всего писал взрослый мужчина, буквы крупные и приземистые. Есть небольшой наклон. Почерк однозначно принадлежит взрослому человеку.

– Положите бумагу в верхний ящик моего стола, пожалуйста.

– Хорошо. Что-нибудь еще?

– Нет, спасибо.

– Как вы себя чувствуете?

– С каждым днем все лучше и лучше.

Хесс повесил трубку, в очередной раз подошел к окну и увидел красивейший рассвет. Солнце поднималось на востоке и бросало первые лучи на серый океан.

Зазвонил телефон.

Представитель компании "Нью вест фармс" сообщил Тиму, что Хелен Спурли никогда не покупала у них мяса страуса.

Хесс уже знал почему.

– Она заказывает лишь яйца, верно?

– Да. Она их не ест, а разрисовывает.

– Дайте, пожалуйста, адрес отправителя. Представитель сообщил исходные данные квитанции: дом Вилера Гринфилда в Эльсиноре. Хесс так и предполагал.

Спурли – мать Колеску.

Тим снова позвонил Арту Ледбеттеру.

– Я как раз убегаю на работу, сэр, – торопливо сказал начальник.

– Женщину, о которой мы с вами беседовали, зовут Хелен Спурли?

– Я не знаю, – немного помедлив, ответил Арт. – Дело в том, что я не собираю ренту сам, у нас система чековой оплаты...

– А куда поступают чеки?

– В дирекцию компании "Шаф" в Ньюпорт-Бич.

Сердце Хесса едва не выпрыгнуло из груди. Именно этой компании Хелен ежемесячно выплачивала 875 долларов, как и отмечалось в ее расходных записях в офисе.

Хесс нашел папку, где хранил документы, касающиеся Матамороса Колеску. Внизу его договорного соглашения с больницей Атаскадеро стояла подпись. Слегка наклонные буквы были крупными и приземистыми.

Мать и сын!

Тим отыскал еще один номер телефона и позвонил домой судье Эрнесту Альваресу.

Судья дал ему разрешение на обыск квартир Матамороса Колеску и Хелен Спурли. Хесс не сомневался, что теперь найдет прибор для бальзамирования, изобретение ла Лонда, охотничьи сани и парик.

Сквозь утренний сумрак прорывались лишь редкие лучи медленно восходящего солнца. Большой Билл Уэйн сидел в своем фургоне и потягивал коктейль "Кровавая Мэри" из банки, которую частенько брал с собой. К сожалению, от нее потерялась крышка. Скорее всего она осталась где-то в траве возле шоссе Ортега. Но Билла не огорчила подобная мелочь. Он смотрел, как красивая Труди Пауэрс и ее невзрачный муж выходили из своего грузовика. Они закрыли двери, сцепили руки и медленно пошли вдоль парка. Было четырнадцать минут шестого.

В правой руке Труди несла Библию, а на плече у нее висела та же сумочка, что и вчера. Ее белое платье и изящные сандалии понравились Биллу. И особенно его впечатлила гладкая прическа Труди. Муж, в майке и шортах, напомнил Биллу тощего длинноногого аиста.

Труди сдержала свое слово и пришла на встречу. Колеску предложил ей вместе встретить рассвет и помолиться в парке возле Квейл-Крика. Он добавил, что частенько ходил туда в одиночестве и молился.

На самом деле Колеску никогда не читал молитв в парке, зато Билл бывал там дважды. Тогда он искал особое местечко, где можно было бы закопать Джанет и Лаэл, если они испортятся. А еще раньше, объезжая округ, он обнаружил развесистые деревья в лесу недалеко от шоссе Ортега.

От тел его первых трех возлюбленных давно пришлось избавиться. Биллу не удалось как следует произвести бальзамирование, поэтому женщины теперь покоились на дне одного из далеких каньонов, в заброшенной шахте.

Билла охватило волнение. Он посмотрел на себя в зеркало, вышел из фургона и отправился в парк. Это было довольно уединенное тенистое место. Биллу оно особенно нравилось потому, что здесь он мог остаться незамеченным.

В столь ранний час в парке не было никого, кроме Билла и Пауэрсов. В карманах длинного плаща Билла лежали кое-какие вещи, предназначенные для Аиста и его жены.

Билл знал, что Колеску уже несколько месяцев мечтал об этом моменте. Уэйну понравилась его идея, но он не знал, как ее реализовать. И вот теперь наконец-то все встало на свои места. И приглашение Труди помолиться пришлось как нельзя кстати.

Билл нагнал чету в низине. Там стоял маленький столик с приделанными к нему скамейками и барбекю. Рядом росла одинокая сосна, окруженная пышным ковром травы. Труди и Аист стояли рука об руку и смотрели на восход.

Билл сделал глубокий вдох, а затем громко выдохнул.

– Утро будет прекрасным, не правда ли? – спросил он очень тихо.

Пара обернулась.

– Я уверена, что да. Господь подарил нам новый день, – ответила Труди.

– Как вы правы!

Она отвернулась. Билл наблюдал за двумя голубками. Небо окрасилось в оранжевый цвет. Сердце Уэйна быстро застучало. Он почувствовал себя сильным, энергичным и совсем юным.

Билл снова глубоко вздохнул. Трава под его ногами пахла свежестью. Ярко-оранжевый цвет неба сменился на нежный персиковый.

– У вас в руках Библия? – спросил Билл.

Труди снова повернулась к нему, а Аист продолжал смотреть на восток.

– Мы собирались помолиться с одним нашим другом, он никогда раньше этого не делал. Не желаете ли присоединиться к нам?

Теперь Билл стоял совсем близко. Он видел необычно одухотворенное выражение лица Труди, о котором ему так много говорил Колеску. Однако теперь к одухотворенности прибавилась некоторая неуверенность. Биллу показалось, что Труди слегка волнуется.

Она крепче взяла мужа за руку.

– Джонатан, дорогой, этот молодой человек хотел бы помолиться с нами.

– Хорошо, – сказал Аист, повернувшись к Биллу. – Как вас зовут?

– Большой Билл Уэйн.

Джонатан Пауэрс протянул ему руку. Билл достал из кармана нож для колки льда и вонзил Джонатану в грудь. Уэйн приложил максимум силы. Он проломил кость, дошел лезвием до внутренних органов и, подождав секунду, резко выдернул нож.

Джонатан почему-то встал на цыпочки и протянул руки к небу. Билл усмехнулся. Аист пытается взлететь. Он открыл свой клюв, но никакого звука не последовало. Билл посмотрел ему в глаза и понял, что они уже ничего не видят. Аист упал в траву с глухим стоном.