Затем картинка изменилась, и Лорен уже стояла возле здания суда. Хесс вспомнил о том, что на сегодня назначена последняя инъекция Колеску. На улице собралась огромная толпа, и ее энергия передалась Хессу через высококачественный экран со стереозвуком. Ему показалось, что все эти люди окружили его самого, словно Колеску – это он. Тим наблюдал за тем, как сквозь толпу пробирается несуразный полный человечек, и восхитился его решимостью и смелостью. Он прекрасно видел, что Матаморос на самом деле напуган и взволнован. За Колеску шел агент Хольц и посылал ругательства в адрес разъяренных манифестантов и бестактных репортеров.

Лорен Даймонд поднесла микрофон к лицу Колеску, но он резко оттолкнул его. Ослепленный дневным солнцем и фотовспышками, он словно на ощупь отворил входную дверь и скрылся за ней.

Хесс немного постоял у экрана, послушал крики толпы, вышел из отдела и раздал еще пятьдесят копий.

Никто пока не узнал мужчину с портрета.

Через полчаса Хесс снова вернулся в отдел электроники. На всех десяти экранах показывали, как Хольц, воровато оглядываясь, выпускает Колеску с черного хода. Однако ушлые журналисты уже давно его там поджидали, и оператор Си-эн-би не преминул навести на него камеру. Колеску повернулся к Хольцу:

– Какая чудесная идея – привести меня вновь в Зазеркалье! – Морос вымученно улыбнулся. Видимо, они с Хольцем уже не раз использовали черный ход.

Хесс глубоко вздохнул.

Он сел на скамейку, вытащил из кармана снимки, увеличенные Гильямом, и начал разглядывать их при очень ярком свете магазина. Однако ничего нового Хесс не увидел: голова Колеску не казалась ему ни более, ни менее убедительной, чем раньше. Свет в его гостиной был все таким же тусклым, а тени – большими и нечеткими. Полоски жалюзи давали на снимке черные поперечные полосы. Возможно, у работающего телевизора сидел не Колеску, а манекен, похожий на те, что Эд Изма хранил у себя в шкафу.

Или все же Колеску?

Вновь в Зазеркалье...

Хесс знал: сложнее всего доверять интуиции тогда, когда она нужнее всего и просто обязана не подвести.

Напарники сидели на пластиковых стульях в кафе, расположенном в торговом центре. Здесь предлагались блюда различных национальных кухонь, а посетителей привлекали бесплатными образцами "на пробу" и обслуживающим персоналом в невообразимых костюмах. Хесс, очень голодный, с удовольствием вдыхал аппетитный запах пищи.

– Нам нужно расставить все точки над i. Я говорю о вчерашней ночи. – Мерси внимательно посмотрела на Тима.

– Если хочешь.

– Что будем обсуждать? – Мерси покраснела.

– Ну, что считаешь нужным. – Хесс улыбнулся.

– Ладно. Это произошло. Раз случилось, значит, случилось. И это не значит ничего, кроме того, что значит.

– О'кей, Мерси.

Они оба надолго замолчали.

– Ты мне очень нравишься, Хесс.

– А я люблю тебя, Мерси.

– Я это и имела в виду. То есть... я тоже люблю тебя.

Хесс улыбнулся и коснулся ее руки.

Она громко сглотнула, вздохнула и засмеялась.

– Вот и хорошо!

Теперь засмеялся Хесс, притом так, словно не делал этого лет сто.

– Спасибо, – сказал он.

– И еще, Хесс... Живи вечно. Пожалуйста. Таков мой приказ. Идет?

– Слушаюсь!

Хесс посмотрел на Мерси и снова подумал о том, какое у нее все-таки красивое, милое лицо.

Румяная Мерси размешивала сахар в кофе.

– Гильям снял отпечатки с сумочек. Все они принадлежат копам. Сейчас он исследует волосы и волокна, но, вероятно, ни один из образцов не относится к нашему убийце. Честно говоря, список Барта Янга меня разочаровал. Зря только применила все свое обаяние!

– Есть еще приют в Эльсиноре под названием "Розовый сад". Владелец или управляющий – некий Уильям Уэйн. Эльсинор подводит нас ближе к шоссе Ортега, к Джанет Кейн и Лаэл Джилсон, к ла Лонду с его прибором и к блошиному рынку, где он продал его таинственному Биллу. Я позвонил в "Розовый сад", но там стоит автоответчик.

– Знаешь, давая интервью, я поняла, что мы очень далеки от Похитителя Сумочек. Мы еще не подобрались к нему, Хесс. И мне пришлось признать это перед камерой, как и то, что жертв – шесть. Мне нелегко дались эти слова.

Хесс молча кивнул. Он знал, что не стоит тешить себя иллюзиями. Если тебе кажется, что дело близится к развязке, это не всегда соответствует действительности. И наоборот: ты можешь уже опустить руки и вдруг случайно выйти на новый след. Дела развиваются по каким-то собственным законам и часто готовят копам неожиданные сюрпризы.

– Тим, пару минут назад я позвонила Клэйкемпу. Осталось восемь фургонов. Четыре из них я взяла на себя. Я снова чувствую себя счастливицей! – сказала Мерси, а затем добавила, словно в утешение: – А потом можем поехать в этот "Розовый сад", если хочешь.

– Ладно. – Хесс вздохнул. Напарница из жалости бросает ему косточку!

– И надо искать шины.

– А что, если проверить фургоны, зарегистрированные на женщин?

– Мы и так потратили кучу времени...

– Нет, просто пробежимся по списку и сверим фамилии. Может, у Похитителя Сумочек есть кто-то любящий его, как, например, у Колеску. Подружка или мать. Богатая любовница, купившая ему фургон, или старая родственница, не знающая, что ее имя используют для прикрытия.

Внимательно посмотрев на него, Мерси достала из кармана телефон.

– Поговорю с Клэйкемпом. – Она набрала номер. – Пусть разберется со списками, пока мы проверим оставшиеся четыре фургона и съездим в Эльсинор.

На осмотр машин напарники потратили больше трех часов. Они перебирались из одного конца округа в другой, стоя в ужасных пробках: повсюду были аварии.

Первый фургон оказался разбитым, второй угнали днем раньше. Оставшиеся два принадлежали семьям и не вызвали никаких подозрений. Ни одного серебристого и с необычными шинами.

Окончив безрезультатные поиски, напарники остановились в придорожном кафе. Мерси заказала кофе, а Хесс сразу отправился в больницу на облучение.

Он вернулся со странным выражением лица. Ему казалось, что его кожа полностью онемела и словно заледенела. В сгибе сильно болела рука, так как неопытная медсестра, беря кровь, попала ему в вену только с пятой попытки.

Доктор сообщил неутешительную новость: уровень лейкоцитов снизился настолько, что Хессу, вероятно, понадобится переливание. Однако нужно сдать повторный анализ через день, и тогда все решится окончательно. А пока врач посоветовал ему как следует отдыхать, много пить и хорошо питаться. И никакой работы.

К собственному ужасу, Матаморос Колеску увидел по телевизору, как к двери подходит его мать.

Она с трудом пробиралась сквозь толпу, закрывая одной рукой лицо. Ей вслед раздавались привычные выкрики:

– Оградим детей от соседа-насильника! Оградим детей от соседа-насильника!

Как и обычно, мать Колеску была одета в длинную черную свободную юбку и закутана в темную шаль, украшенную белыми крестами, которые Хелен вышила сама. Кресты не вызывали никаких ассоциаций с христианской символикой, а выглядели скорее языческими. Издалека они напоминали острые зубы, сомкнутые у Хелен на шее.

Это была сильная крупная женщина с круглым белым лицом и постоянно открытым ртом – ее челюсти не соединялись, даже когда она молчала. Сухие тонкие губы открывали полусгнившие редкие зубы. Глаза Хелен прятала под солнцезащитными очками с овальными стеклами и толстой оправой, а волосы – под черной вязаной сеткой. Даже сын находил, что Хелен похожа на ведьму из страшной детской сказки. Он открыл дверь и впустил мать.

– Морос, я расстроена и взбешена!

– И я, мамочка.

Хелен взглянула на него. Даже через двадцать шесть лет после своего рождения Колеску хотелось бежать от матери без оглядки.

Она больно схватила Мороса за запястья и потянула к себе для поцелуя. Морос с отвращением чмокнул ее и ощутил привычный резкий запах ополаскивателя для рта, который Хелен использовала литрами.