— Верно, — подтвердил он.

— Значит, должно было существовать что-то еще. Не уверена, что знаю. Но, когда я повторно заглянула в одну из комнат, мне кое-что пришло на ум. Некоторые элементы показались мне смутно знакомыми, хотя я явно не могла видеть их в подобном контексте.

— Продолжай, — сказал он, и я не смогла определить, был ли главнокомандующий разочарован или удовлетворен моим ответом.

— Например, зеленые письмена на отдельных обломках. Поначалу они совершенно ни о чем мне не говорили, но подсознательно я чувствовала, что с ними связано что-то очень важное. Это были только отдельные фрагменты чего-то большего, и я явно уже видела это «большее» прежде.

— И что же это?

— Арабская письменность, — сказала я.

— Многие были бы удивлены, услышав, что таковая вообще существовала.

— Каждый, кто изучал историю арабов, знает о том, что у них была письменность. Я бы даже назвала ее весьма изящной. Просто она не интересна никому за пределами научных департаментов, людям вполне хватает японского и латинского алфавитов.

— Но ты, тем не менее…

— Моя работа в ханстве включала в себя составление досье на сепаратистские организации, действующие в империи. Отдельные исламистские фракции по-прежнему используют одну из форм арабского языка для внутренней переписки.

Квилиан шумно выдохнул носом, и вновь пронзил меня своими голубыми глазами.

— Мои эксперты потратили восемь месяцев, прежде чем догадались, что имеют дело с человеческой письменностью. Проверка окончена; ты прошла. Может быть, продолжишь рассуждения о том, что все это значит? Почему мы находим арабскую вязь на обломках фантомов?

— Не знаю.

— Прошу, доставь мне удовольствие.

— Единственное заключение, которое я нахожу: существует некая исламистская, совершенно не известная нам группировка, достаточно могущественная, чтобы независимо путешествовать по Инфраструктуре и обходить все ограничения, наложенные на полеты.

— Что насчет остальных находок? Как они вписываются в это объяснение?

— Не знаю.

— А если я скажу тебе, что кроме артефактов, очевидно созданных не людьми, мы находили и целые отрывки, написанные на других вымерших, или малоизвестных языках, а так же и символы, и знаки, связанные с ними? Как насчет этого?

Мне пришлось признать, что я не нахожу никаких объяснений тому, как это возможно. С трудом можно было допустить существование тайной, технически продвинутой организации исламистов, хотя одно это казалось маловероятным. Но совершенно немыслимым было бы поверить в то, что в империи одновременно действует множество подобных организаций, каждая из которых представляет какую-то из вымерших культур.

— Позволь мне кое-что прояснить, — произнес Квилиан тоном, не допускающим пререканий. — Кажется вполне очевидным, что твоя прежняя жизнь закончилась, всецело и необратимо. Но ты вполне еще можешь послужить воле Небес. Ханство только-только начало проявлять к фантомам подлинный интерес, в то время как мы занимаемся этой проблемой уже много лет. Если тебя и в самом деле волнует безопасность империи, ты согласишься работать на Кучлук.

— Хотите, чтобы я присоединилась к исследовательской группе?

— Вообще-то я предлагаю тебе возглавить ее, — улыбнулся он; я не могла с уверенностью сказать, пришла ли эта мысль в его голову только что, или же главнокомандующий вынашивал ее с самого начала. — Ты уже продемонстрировала остроту своего ума. Уверен, ты найдешь немало тайн, упущенных действующей командой.

— Но я не могу… вот так вот, сразу.

Он удивленно посмотрел на меня.

— Почему же?

— Пару дней назад я еще была вашей пленницей, — сказала я. — А до того вы подвергли меня пыткам. Вряд ли эти люди начнут мне сразу доверять и подчиняться просто потому, что вы им прикажете.

— Ты сильно заблуждаешься на этот счет, — произнес Квилиан, указывая на один из ножей на перевязи. — Они всецело и безусловно доверятся любому, кому я прикажу доверять.

— Но почему? — спросила я.

— Потому что именно так здесь все и устроено.

Он не солгал. Я присоединилась к исследовательской группе Квилиана и получила полный доступ к настоящей сокровищнице, заполненной сведениями и реликвиями, собранными еще до меня. Конечно, мое командование было принято не без некоторого сопротивления. Но Квилиан отреагировал на это во вполне ожидаемой манере, и со временем все ученые пришли к резонному заключению, что либо они работают под моим началом, либо их ждут весьма неприятные последствия.

Артефакты и информация продолжали сыпаться нам в руки. Порой, чуждые судна получали повреждения, словно проникновение в нашу часть Инфраструктуры было весьма опасным предприятием. Бывало и так, что столкновение с одним из наших кораблей приводило либо к гибели фантома, либо откалывало от него значительный кусок. В основной своей массе обломки бесследно исчезали в глубинах загадочных механизмов Инфраструктуры. Даже если технологии хорхой и начинали сбоить, они вполне еще справлялись с устранением мусора, оставленного путешественниками. Но иногда отдельные куски задерживались внутри системы (бывает ли у стен несварение?), и тогда их подбирали пролетавшие мимо корабли Квилиана, чтобы со временем доставить на нашу луну.

Очень часто, впрочем, новые образцы оказывалось слишком классифицировать, бросив на них один единственный взгляд. Работа стала настолько рутинной, а количество материала настолько огромным, что у меня не оставалось иного выхода, кроме как отстраниться от непосредственного анализа. Я набрала шесть исследовательских бригад, поручив им разбираться с делами самостоятельно, а мне сообщать только о чем-то заслуживающем внимания: обнаружении новой империи, или каких-либо странностях, связанных с уже известными.

И вот тогда в наши руки попало золотое яйцо. Уже семь месяцев я работала на Квилиана, и сразу же поняла, что принадлежит оно ранее не встречавшейся нам цивилизации. Это мог быть корабль, или же какая-то его крупная часть. Внешний корпус практически полностью покрывали золотистые пластины, перекрывающиеся на манер рыбьей чешуи. Не защищены были только темные выступы внешних сенсоров и дюзы двигателей, а так же небольшая, формой напоминающая глаз область, в которой мы быстро опознали дверь.

Опасаясь, что это устройство может взорваться при попытке изучения и повредить остальные артефакты, я приказала разместить яйцо в другом конце буровой платформы. Впрочем, вскоре уже меня больше тревожила судьба пассажиров этого корабля. Мы уже знали, что внутри должны находиться живые существа, хотя и не были уверены, что они обязательно окажутся людьми. Сканирование выявило силуэты внутренних конструкций: кишки труб энергетической и топливной систем, баки, расположенные необычно близко друг к другу, толстую жировую прослойку защитного кожуха, ребра бронированных переборок, хрящи мебели и аппаратуры. Кроме всего прочего мы увидели и ряды кресел, где сидели восемь членов экипажа. На тот момент мы не могли точно сказать, мертвы они, или просто сохраняют неподвижность. Все что мы видели — это их скелеты, весьма похожие на человеческие, но ничто не выдавало признаков дыхания.

Вскрыть дверь оказалось на удивление просто. То, что мы делали, во многом походило на работу медвежатника, взламывающего сейф, но стоило разобраться в управляющем механизме и лежащей в его основе удивительной, чуждой логике, как любые трудности отпали. К счастью, когда люк открывался, мы услышали лишь тихое шипение выровнявшегося атмосферного давления, и ни один из сенсоров, наблюдавших за яйцом, не обнаружил признаков вредоносных газов. Насколько можно было судить, воздушная среда внутри странного судна основывалась на смеси кислорода и азота и практически не отличалась от того, чем мы дышали на своих кораблях.

— Что теперь? — поинтересовался Квилиан, теребя ниточку волос у себя на подбородке.

— Отправим туда робота, — ответила я. — Просто чтобы убедиться, что там нет ловушек.