— Ну? — спросила я.

— Нарыл сколько смог. И Офицер Френдли, и руководство Илайя-Филд клянутся, что с тех пор, как тот малый, Ремора, пытался подчинить Базза Парсека и в итоге рухнул на Япет, ни о каких официально подтвержденных угонах не слышно.

— Отрадно. А что мой пассажир?

— Ничего. Как ты и сказала, до вчерашнего дня не существовал. Арендовал складское помещение и нанял для переноски дистанционника из «Тексанэкко». А перед тем как вернуть, стер ему память.

— Дай угадаю. И расплатился за все по бартеру.

— В точку. Титановыми опорами за склад и почти новым приводом за перемещение груза.

— То есть, кто он ни есть, у него полно первосортных комплектующих, швыряй не хочу. А силовая установка?..

— Вот тут закавыка. Не будь я инсталлированным модулем, в десять раз более мощным, чем процессоры у всяких там малоподъемных грузовых ракет без постоянного места работы, мне бы и вовсе ничего не разведать.

— Признаю, ты третий умник среди машин на Дионе. Что ты выяснил?

— У силовой установки — никакого коммерческого следа, а ее чипы ничего не знают. Но на корпусе физически проставлен серийный номер, кстати, не тот, что на чипах. Чрезвычайно интересный номер. Согласно моей базе данных на комплектующие, вся эта партия выпущена на Земле специально для аэростатов-эвакуаторов.

— Может, запасной? Изготовлен сверх плана? Или брак, уцененка?

— Нет. Он сейчас числится частью аэростата «Сатурн-шесть». Короче, если тебе жалко кредитов на радиопереговоры с аэростатами, это все.

— А Шестая в порядке? Может, она попадала в аварию и нуждалась в замене генератора?

— Об этом в хронике ничего нет. Переход эвакуатора в автономный режим прогремел бы по всей системе — колебания цен на Тройку, зыбь на рынках. Я бы заметил.

С равным успехом Альберт мог передавать статические шумы. Я ничего не смыслю в рынках и фьючерсах. Грамм гелия — это грамм гелия. Как его стоимость может меняться от часа к часу? А вот Толстяк Альберт разбирается в подобной ерунде и потому в состоянии ежегодно возвращать своим владельцам семь целых четыре десятых процента от их вложений, а я всего шесть, и то со скрипом.

Я стартовала точно по расписанию, и подъем к орбите прошел образцово, в штатном режиме. Двигатели работали на славных, продлевающих жизнь девяноста процентах. Поверхность Дионы резко ушла вниз, и я увидела, как Илайя-Филд из бойкого места превращается в крошечный серый трапецоид на более светлой серой поверхности.

Выход на орбиту занял около пяти с половиной минут. Я заглушила водородный двигатель, в темпе проверила, не прогорело ли что и не отвалилось ли, и запустила маршевые ионники. Это куда менее захватывающее зрелище — всего-навсего две тусклые ксеноновые струи, еле различимые для моих выведенных на максимальную контрастность камер.

Гибридные ракеты-носители вроде меня — временная техническая мера, затычка в пробоине; я это знаю. Когда-нибудь каждая луна Сатурна обзаведется собственными катапультами и орбитальными терминалами, а грузы между этими лунами будут перемещать ионные буксиры, которым не понадобится повсюду таскать с собой стартовые двигатели. Я уже решила не путаться под ногами, когда этот день настанет. В окрестностях Урана, на Миранде и Обероне, уже появились какие-то конструкции; опытному грузовику вроде меня работы там хватит на годы.

Через девятнадцать секунд после запуска ионных двигателей на связь вышел Эдвард. Он говорил с моей якобы автономной персоной, а я слушала, отслеживая между тем странности в работе программ.

— Энни? Я хотел бы просить об изменении полетного плана.

— Поздно. Объем топлива на борту я рассчитала до старта, и сейчас вы катите по Ньютоновым рельсам.

— Прошу прощения, но я убежден, что пока еще можно выбрать новый пункт назначения — при наличии соответствующего топлива для ионных двигателей и если гравитация на поверхности цели не превышает мимасскую. Я прав?

— Гм… теоретически да.

— Предлагаю использовать мой груз. Добавочная тонна ксенонового топлива позволит вам провести сближение практически с любым объектом в системе Сатурна. При том, сколько я переплатил вам за полет к Мимасу, вы едва ли вправе сетовать на увеличение продолжительности рейса.

— Все не так просто. Обстоятельства меняются. Достаточный объем топлива не обязательно обеспечивает окно.

— Мне необходимо пройти вблизи Сатурна.

— Сатурна?! Да вы слетели с катушек! Даже истратив весь доставленный вами ксенон, мне никак не удастся пройти кольцо В насквозь и сохранить достаточно горючки для подъема. И вообще, зачем нырять так низко?

— Выполните сближение с объектом в кольце В — смогу расплатиться с вами пятьюдесятью граммами гелия-3.

— Ложь. У вас нет ни кредитов, ни акций — ничего. До взлета я проверила.

— Я не имел в виду кредиты. Речь о гелии как таковом — его доставят после сближения.

Моя персона изобразила задумчивость, а я обмозговала предложение. Пятьдесят граммов! Придется продать их по дешевке, лишь бы никто не спрашивал, откуда они взялись. Зато я почти покрою расходы на очередной капремонт — без приостановки притока прибыли. И дам в этом году семь процентов, а то и больше!

Я провела обновление персоны.

— Почем знать, что это правда? — спросила она у Эдварда.

— Вы должны мне доверять, — сказал он.

— Досадно, поскольку я вам не доверяю.

Он медлил с ответом почти секунду.

— Прекрасно. Я доверюсь вам. Разрешите отправить сообщение, и я устрою так, что любому на Дионе, кого вы назовете, будет передан равный гелиевый кредит.

Я по-прежнему не верила ему, однако пробежалась по списку своих контактов на Дионе, прикидывая, на кого можно положиться. Офицер Френдли — честный малый, а значит, происхождение этих пятидесяти граммов его заинтересует и вряд ли объяснение ему понравится. Полифем не столь разборчив, зато захочет урвать кусок. Солидный кусок; весьма вероятно, больше половины.

Оставался Толстяк Альберт. Он, пожалуй, удовольствуется пятью граммами комиссионных и не станет трезвонить о сделке. Вопрос в другом: не присвоит ли Альберт пятьдесят граммов, послав меня совершить где-нибудь жесткую посадку? Он богат, но не настолько, чтобы не уступить соблазну. А его связи позволят заначить гелий без информационного следа.

Придется рискнуть. Деятельность Альберта целиком и полностью зиждется на обмене неисчисляемыми активами. Пусть попробует меня облапошить! Я молчать не стану, и в будущем это обойдется его бизнесу дороже пресловутых пятидесяти граммов.

Я вызвала передающую станцию на Илайя-Филд.

— Альберт? Есть выгодная сделка.

— Что бы это ни было, забудь.

— А в чем дело?

— В тебе. Ты спалилась. Инфосфера Дионы кишит агентами, которые разыскивают тебя. Наш разговор привлекает ко мне чересчур много внимания.

— Пять граммов, если сбагришь для меня гелий! — Он притих, а сигнал вдруг набрал силу и четкость.

— Давай я пришлю персону, тогда и обсудим.

Поток битов хлынул раньше, чем я успела согласиться. Мощнейший информационный импульс. Все передающие станции космодрома, должно быть, гнали ко мне ватты.

Мою скромную персону-посредницу мгновенно подчинили, однако главный интеллект отключил антенный фидер и развернул тарелку в сторону от Дионы. Переметнувшаяся к врагу персона принялась зондировать все доступное ей пространство памяти и периферию, отыскивая лазейку в мое первичное сознание, поэтому я, не мудрствуя, блокировала ее и переписала.

И вновь связалась с Эдвардом.

— Сделка отменяется. Тот, от кого вы удираете, к этой минуте захватил почти всю Диону. Если оставить там гелий, он пропадет. Поэтому, прежде чем я выкину вас вместе с грузом за борт, вам, пожалуй, не худо растолковать мне, что, собственно, происходит.

— Этот груз обязательно должен попасть на аэростат «Сатурн-шесть».

— Вы по-прежнему не объяснили зачем — и даже что это за груз. С Дионы в мой мозг, похоже, пытается проникнуть человек. Сейчас я лечу вглухую, но в конце концов это создание найдет способ подтвердить авторизацию, и мне придется подчиниться, когда оно прикажет вернуть вас обратно.