На следующий день тропа привела их в длинную метеорную долину, вырезанную небесным камнем давным-давно. Склоны ее уже покрылись почвой, а дно было богатым и плодородным. Настолько, насколько хватало глаз, вокруг был разбит сад деревьев-гранат, расположенный в виде пересекающихся шестиугольников. Мы все еще находились на территории Вавилона, но всех арбикультуралистов то ли убили, то ли прогнали военные силы Зиккурата, прошедшие по этой территории.

Гранаты были зелеными [примечание: не буквально, естественно, — они были оранжевого цвета!], их толстая кожица пока не дрожала от обжигающего пара, который, в отсутствии сборщиков урожая, разорвет плоды изнутри, с огромной силой разбрасывая вокруг семена или споры в виде наконечников стрел [примечание: как семена, стрелочки несут в себе дополнительный запас питательных веществ; как споры они превратятся в заросток, который даст начало половым органам, ответственным за последующее образование гамет растения; все ботанические термины, естественно, являются всего лишь иносказаниями для ксенобиологических объектов и процессов]. Спелые, они становились смертельно опасными.

Но не сегодня.

Неожиданный порыв ветра развеял пар, на краткий момент осветив долину-сад и показав тонкую, еле заметную тропу. Мы последовали по ней.

Мы были где-то в середине оврага, когда Квивера склонился осмотреть существо с хрустальным панцирем, непохожее на ни одно создание, внесенное в базу его костюма. Оно сидело на длинном побеге сорняка [примечание: «сорняк» это не метафора; концепция «нежелательного растения на возделанной земле» универсальна в любой культуре] в прямом солнечном свете, брюшко его слегка пульсировало, выделяя крохотную каплю черного вещества, похожего на гной. Клуб пара, громкий щелчок, и насекомое исчезло. Завороженный, Квивера спросил:

— Как оно называется?

Дядя Ваня замер.

::Реактивник!/опасность!/[абсолютная уверенность]::

А потом воздух с треском наполнился тонкими линиями дыма, проведенными словно по чертежной линейке, следами существ столь быстрых (щелчок! щелчок!), что было совершенно невозможно понять, в каком направлении они летели. Правда, и особого значения это не имело.

Квивера упал.

Хуже того, паровая нить, прошившая ногу человека, рассекла организационный узел костюма, в результате все высшие когнитивные функции остановились. Можно сказать, я потеряла сознание.

Вот что сделал костюм в мое (Розамунды) отсутствие:

Медленно отремонтировал поврежденный организационный узел.

Быстро починил дыры, оставленные реактивником в ткани.

Погрузил Квиверу в терапевтическую кому.

Применил восстановители к ранам и начал медленный и болезненный процесс излечения поврежденной плоти, уделяя особое внимание ослаблению травматического шока.

Каталогизировал съемку реактивников под рубрикой «Ксенобиология», сделав подраздел «Аналогичные насекомые» и снабдив ссылками на «Выживание» и «Паровое перемещение».

Сказал Дяде Ване, что если тот решит оставить Квиверу, то костюм догонит его, поймает, вырвет голову, как какому-нибудь вонючему младшему кузену, каким многоног теперь и являлся, а потом помочится на труп.

Прошло два дня, прежде чем костюм вернулся в сознание, и в это время Дядя Ваня добросовестно о нем заботился. Какова была его мотивация, неважно. Миновал еще один день. Костюм планировал держать Квиверу в коме неделю, но спустя некоторое время после восстановления, обстоятельства изменились. Он резко вырвал Карлоса из небытия, сердце человека бешено заколотилось, а глаза широко раскрылись.

— Я вырубился на секунду! — задыхаясь, произнес тот, а потом, сообразив, что пейзаж вокруг изменился, спросил: — Сколько я провалялся без сознания?

::Три дня/<три дня>/[невольная уверенность]::

— О.

Многоног продолжил почти без паузы:

::Твой костюм/механизм/[тревога] говорит голосом Розамунды да Сильва/ (Европейского вице-консула 8/[неуверенность и сомнение]::

— Да, это потому…

Квивера полностью пришел в себя и насторожился, потому я сказала:

— Будь настороже.

Две многоножки появились прямо из-под черной почвы перед нами. На их боках и доспехах красовался символ Зиккурата. По чистой удаче Дядя Ваня сделал самое лучшее, что можно было совершить в этих обстоятельствах — взвился в воздух от страха. Анатомия millipoid sapiens такая, какая есть, и своим прыжком он продемонстрировал всем, что его кастрировали. Вражеские солдаты практически рефлекторно перестали обращать на него внимание, как на существо презренное и безобидное.

Квивера же таким явно не был.

Может, на них напали предатели, дезертировавшие с войны и желающие основать собственное гнездо. Может, это было скромное подразделение из тысяч, разбросанных по периметру временной границы, вроде земляных мин, которыми пользовались в древние времена. Солдаты явно удивились не меньше нас и поначалу даже оружия не вытащили, а потому накинулись на Квиверу с мечами.

Костюм (все еще я) отбросил его в сторону, потом в другую, когда многоножки ринулись вниз. Затем один из них отпрянул в воздух — с удивленным видом, если знать, как декодировать знаки — и тяжело рухнул на землю.

Дядя Ваня стоял над дымящимся трупом, в передней лапе поблескивало серебро. Второй солдат развернулся к нему и на мгновение открылся врагу.

Квивера (скорее его костюм) соединил руки в кулак и ударил вверх, пробив слабую кожу третьего стернита позади головы, туда, где располагались половые органы многонога. [Предупреждение: Все анатомические термины, включая «стернит», «половые органы» и «голова», являются всего лишь аналогиями до тех пор, пока не будет найдено хотя бы отдаленное подобие между жизнью на Геенне и Земле. Пока же любые подобные описания являются полностью иносказательными.] Потому в этом месте гееннец был особенно уязвим. А экзоскелет костюма многократно увеличивал мускульную силу…

Квиверу забрызгало кровью.

Схватка закончилась почти сразу, как только началась. Карлос тяжело дышал, как от шока, так и от напряжения. Дядя Ваня засунул меч обратно в брюшные ножны и невольно поморщился от неудобства, дав знак:

::Было время, когда я думал избавиться от них::

— Я рад, что ты не решился.

Маленькие клубы пара поднимались над телами мертвых многоножек, когда трупные мухи принялись откладывать семена/яйца/сперму (аналогии и метафоры — помните?) глубоко в плоть трупов.

Человек и гееннец отправились дальше.

Какое-то время спустя Дядя Ваня повторил вопрос:

::Твой костюм/(механизм)/[тревога] говорит голосом Розамунды да Силва/ (Европейского вице-консула 8)/[неуверенность и сомнение]::

— Да.

Дядя Ваня сложил все свои разговорные ножки так, что это значило — ему сказали не все, и продолжал их держать в таком положении, пока Квивера не объяснил следующее.

Вероломство и предательство были естественными следствиями перегретой экономики Европы, а за ними по пятам следовала совершенно рациональная паранойя. Следовательно, те, кто достигал известных вершин, были жесткими, подозрительными, наглыми и следовали интуиции. Делегация на Вавилон состояла из самых лучших. Когда двое ее участников влюбились друг в друга, то они, естественно и неизбежно, решили сыграть на этом. Она была замужем, но это парочку не пугало. В столь тесном окружении, пропитанном взаимной враждебностью, где каждый чисто по привычке шпионил за каждым, физическая близость, требовавшая воистину сверхчеловеческой дисциплины и изобретательности, становилось невероятно возбуждающей.

Вот такая у Розамунды и Квиверы была интрижка.

Но беспокоились они не только о ней.

Внутри делегации существовали фракции, одни отражали конфликты, существовавшие на самой Европе, другие личные. Альянсы постоянно менялись, и когда это происходило, никто в здравом уме не оповещал об этом бывших союзников. Урбано, муж Розамунды, был главным консулом, учителем Квиверы, и истово верующим в экономическую философию меньшинства. Розамунда была экономическим агностиком, но убежденным консенсус-либералом. Квивера равнодушно относился к политике, но с одержимостью следил за индексами задолженности. Возлюбленная считала его идеологически нестойким, а ее муж уже начинал раздражаться от вялой поддержки Карлоса в некоторых вопросах политической деятельности. Каждый приглядывал друг за другом в ожидании удобного случая.