Осенью 1943 года сотрудники ГФП-703 участвовали в карательной экспедиции в 15—20 километрах от Витебска.
Для встречи в лесу один из полицаев переоделся в гражданскую одежду. Партизан заманили в засаду. Десять из них погибли, пятерых доставили в Витебск и там расстреляли.
В селе Городняны Витебской области Александр Ковалев неоднократно пытался добиться расположения молодой девушки Татьяны Васильевны Евдокименко. Однако она ему прямо заявила, что знаться с полицаями не желает. Тогда зарвавшийся каратель застрелил девушку. Это было 21 сентября 1943 года.
Родственники Татьяны Евдокименко сразу же опознали его по фотографиям.
Николаю Яковлевичу Левину стало известно, что в одном из сел Оренбуржья проживает отбывший наказание один из участников карательного отряда ГФП-703 Кулаков И. И.
Кулаков заявил, что лично знал Александра Ковалева по службе у немцев. А увидев фотографию Уткина, заявил, что Уткин и Ковалев очень похожи, по-видимому, это один и тот же человек.
Материалы на Ковалева набирались неопровержимые. Но надо было еще доказать, что Ковалев и Уткин — одно и то же лицо, проследить весь его путь.
Уткин в своем заявлении на получение боевой награды писал, что, бежав из плена осенью 1941 года, скрывался в селе Новый Платовец у Андрея Павловича Коваленкова.
Надо было навести справки и по этому адресу. Но оказалось, что гитлеровцы сожгли село. Часть жителей расстреляли, остальных угнали в концлагерь.
Тем не менее следы семьи Коваленковых все-таки отыскались. Их дочь Мария Андреевна жила в Москве. Она сразу же узнала на фотографии Михаила Уткина и охотно поведала о грозных событиях той поры.
…Первый раз мы познакомились с Уткиным летом 1941 года. Их часть стояла в нашем селе. Уткин заходил к нам, беседовал с отцом. Рассказывал, что из Оренбургской области…
Затем поздней осенью, когда немцы были уже под Вязьмой, он ночью пришел к нам, сказал, что бежал из плена. Отец с матерью его пожалели и спрятали у нас в доме. А когда пришли немцы, отец сказал, что Уткин — его племянник из Смоленска.
Михаил был очень удручен своим положением, говорил, что война проиграна, что не нынче-завтра немцы займут Москву и надо идти к ним на службу…
Отец с ним спорил, — ведь он был депутат сельсовета, заведовал молочной фермой в колхозе. Отец его убеждал, что Советская Россия велика и сильна. И покорить ее никому не удастся.
А тут стало известно, что немцев под Москвой разбили. Все мы очень радовались. Ждали скорого освобождения.
И действительно, к нам в село пришел отряд красноармейцев генерала Белова, совершавший рейд по тылам врага.
Это еще больше подняло дух.
Отец сказал Михаилу Уткину, что надо уходить в партизаны, помогать Красной Армии.
Уткину уходить в партизаны не хотелось. Но отец настаивал. Все молодые парни из нашего села ушли в отряд «Дедушки». Потом туда ушел и Михаил Уткин, деваться ему было некуда. Он был даже обижен на моего отца.
Партизаны всю зиму и весну держали гитлеровцев в большом страхе. В село к нам немцы даже не показывались. А вот в конце лета 1942 года им удалось окружить отряд «Дедушки». Много партизан погибло в бою. До нас дошел слух, что Михаил Уткин перешел на сторону немцев.
Видели его среди полицаев. Вскоре в село нагрянули каратели. Михаила не было.
Но они почему-то точно знали, что мой отец прятал у себя бежавших из плена красноармейцев и помогал партизанам. Отца сразу же схватили и угнали в концлагерь. Больше мы его не видели. Каратели расстреляли папу.
Село наше сожгли дотла — ничего не осталось. Кого убили на месте, а кого угнали на тяжелые работы. Многие там и умерли.
Народ говорил потом, что навел немцев на моего отца Мишка Уткин…
Так, точно следуя требованиям советского законодательства, работники КГБ скрупулезно собирали материалы, подтверждающие предательскую деятельность карателя.
Только располагая вескими доказательствами, майор Левин пришел к выводу: Александр Ковалев и М. А. Уткин — одно и то же лицо.
Для завершения дела осталось взять у проживающего в селе Филипповка Уткина объяснения, потребовать уточнения всех обстоятельств его преступных действий.
А вдруг где-то произошла ошибка, и под подозрение попал честный человек…
И вот перед чекистами Михаил Андреевич Уткин. Поняв, что работники госбезопасности многое знают, долго не отпирался.
Да, в партизанском отряде «Дедушки» и на службе у немцев он действительно значился как Александр Ковалев.
Радистка куда-то исчезла от них с Жуковым, наверное, заблудилась. Леса большие.
А его с Владимиром Жуковым немцы потом задержали и заставили охранять склады и железную дорогу. Больше они ничего не делали. Только несли охрану…
Уткин все отрицал, изворачивался. Но на каждом повороте натыкался на неопровержимые факты. Ни одной лазейки не оставил врагу майор Левин. По-фронтовому провел от всю операцию: упорно, шаг за шагом выявил весь кровавый путь гитлеровского палача.
Николай Яковлевич смотрел в злобные глаза обложенного зверя и думал: их немного, но сколько горя причинили они нашему народу! Все дальше уходит время Великой Отечественной… И этот отщепенец попытался замести свои страшные следы: написал заявление «на орден». Кощунство! Но для него ведь этого понятия не существует. Он потерял человеческий облик еще в те далекие годы…
Нет, нельзя оторвать свою судьбу от судьбы своей Родины и продолжать жить. Возмездие — неотвратимо!
В 1960—1966 годах органами госбезопасности в различных районах страны были разысканы другие каратели из ГФП-703. Все они, в том числе Уткин М. А., в декабре 1967 года Военным трибуналом Белорусского военного округа были осуждены. Уткин — к высшей мере наказания. В помиловании ему было отказано.
В. ЛУКАТИН
С двойным дном
1
Самолет начал снижаться. В ушах появилось неприятное ощущение, и Вилли Шернер открыл глаза. На табло светилась надпись: «Пристегнуть ремни». В ту же минуту по радио раздался голос стюардессы. Через несколько минут самолет должен приземлиться в аэропорту Оренбурга. Стюардесса дала короткую справку, которую Вилли внимательно выслушал. Оказывается, это вполне цивилизованный город с театрами, дворцами культуры, высшими учебными заведениями. Да и температура для апреля довольно приличная — плюс шестнадцать.
Вилли напряженно всматривался в иллюминатор, однако, кроме черной степи и узкой извилистой полоски леса, ничего не мог рассмотреть. Где же город, в котором ему предстоит пробыть целый год? Он покосился на сидевшего рядом Причарда. Интересно, знает ли он о задании, которое получил Вилли? Едва ли. Шеф не доверяет Причарду. Он наверняка «красный». Побывав в России, уж очень восторженно описывал жизнь за «железным занавесом». Конечно, если бы Причарда можно было заменить, шеф не отправил бы его вновь в Оренбург.
Самолет коснулся бетонки, взревели двигатели, и он побежал по полосе, быстро усмиряя скорость. Сразу стало жарко.
Аэродром оказался небольшим.
«Едва ли здесь могут приземляться военные самолеты», — профессионально оценил Вилли.
Встречающих было двое: девушка-переводчица и водитель.
«Где же сотрудники безопасности?» — подумал Вилли. Он внимательно, цепким взглядом осматривал привокзальную площадь. При инструктаже представитель ЦРУ неоднократно предупреждал, что с первых же шагов на русской земле за ним будет организована плотная слежка. Однако он ничего не заметил подозрительного в Москве, где прожил четыре дня, безуспешно искал слежку в самолете, не может обнаружить ее и здесь.
Это раздражало, создавало неуверенность. Оказывается, не так-то все просто… Видимо, не готов он еще к серьезным делам.
Вилли вспомнил, как за два месяца до отъезда в Россию его вызвал шеф и познакомил с бойким молодым человеком из ЦРУ. Поскольку Джекоб, так представился новый знакомый, вел беседу с Вилли в присутствии шефа, нетрудно было догадаться, что шеф работает на шпионское ведомство.
