— Есть! Греемся!

Но едва живая стена расступилась, ветер прижал костер к земле, разодрал на искры. Алый язык лизнул Юру Криворученко, тянувшего к огню руки, по штанине — и ворсистая ткань вспыхнула. С криком Юра повалился на снег. Пламя сбили, но вся голень была обожжена.

Стонал Криворученко, правда, недолго. Холод — отличное обезболивающее.

Сели с наветренной стороны, прикрывая телами костер. Так он не гас, но и проку от него было мало — метель уносила все тепло прочь.

Мороз был не меньше тридцати. Через несколько минут Зайцев крикнул, заглушая свист пурги:

— Нет, орлы, так дело не пойдет! Перемерзнем на хрен. Уходить надо от ветра!

— Куда уходить?

Он встал.

— Я этот кедр помню. За ним овражек был. Укроемся. Вниз елок подложим, сверху лапником накроемся. Собьемся в кучу, авось до утра продержимся.

— А костер? — вскинулся Долотов. — Бросим?

Они заспорили.

— Хочешь тут околевать — твое дело! — махнул Зайцев. — Кто со мной елки ломать?

— Я. Хоть согреюсь, — сказал Шмит.

— И я, — поднялся Копцов.

Игорь попробовал их остановить:

— Не слушайте вы его! Только силы зря потратите.

Но трое ушли, исчезли во тьме. Через минуту оттуда раздался хруст и треск.

— Игорь, мне все кажется, будто на нас из темноты кто-то смотрит… — дрожа сказала Зина.

— Ерунда.

Долотов поднес к лицу окоченевшие Зинины руки, пытался согреть их дыханием. Но дыхание было холодным.

Никто уже не разговаривал. Сидели съежившись. Обожженный Криворученко лег на бок, свернулся калачиком.

— Не спи, Юрка! Не проснешься! — потеребил его Донченко. Оба Юрия были закадычные друзья.

— Игорь, мы погибнем? — спросила Люда.

— Перестань, — сердито ответил Долотов. — Люди на фронте не такое выдерживали. Мне отец рассказывал, как в Финскую…

— Эй, доходяги, околеете! Айда с нами!

Из мрака к костру вышел Зайцев. Он держал на плечах две молодые пихты, был весь облеплен снегом, усы заиндевели, низ лица будто оброс белой бородой. Дед Мороз да и только.

— Я пойду… — Люда с трудом встала. — Извини, Игорек. Не могу здесь… Страшно.

Он ничего ей не сказал. Не ответил и Зайцеву. Долотову и самому уже было ясно, что долго на ветру не продержаться, однако признать правоту инструктора не позволило самолюбие.

Когда Максим с Людой ушли, Игорь поднялся. Прикрыв ладонью глаза, посмотрел назад, в сторону оставленной палатки.

(Окончание следует…)

Опрос. Голосуйте сердцем

Но лучше все-таки подумайте

Участников: 5084

— Товарищи, надо возвращаться.: 1003 (19.9 %)

— Смотрите, кто это?!: 2030 (40.3 %)

— Что это было? Вы слышали?!: 2008 (39.8 %)

Срок голосования — сутки.

Ну вот и всё. Мы выяснили, какая версия случившегося устроила бы большинство — если не сознательно, так подсознательно. С небольшим опережением победила опция «Смотрите, кто это?!».

Что ж, «Tu l'a voulu, George Dandin». Хотя в данном случае больше подойдет английское: «Enjoy!» (переводится: «На, вот возьми ее скорей!»).

— Смотрите, кто это?!

Картинка № 1 Что это такое, сейчас узнаете…

Долотову показалось, что сквозь пургу белеет странный — то ли размытый, то ли растрепанный силуэт, нечто среднее между человеком и медведем. Игорь зажмурился.

Остальные тоже обернулись, но склон был пуст: внизу снег, поверху черно-серая муть.

— Померещилось… — смущенно пробормотал Игорь. — Ребята, надо к палатке возвращаться. Рискнем. Иначе пропадем тут…

Криворученко сказал:

— Я не могу. Ногу не чувствую. Совсем…

С ним остался второй Юра, Донченко. Договорились, что они будут жечь костер, а трое остальных поднимутся наверх, оденутся и вернутся на лыжах, с теплыми вещами и спиртом.

— Держитесь, ребята, — сказал Долотов. — Мы постараемся быстрее.

Но подниматься было гораздо труднее, чем спускаться. Сил осталось мало, окоченевшие мышцы не слушались, а встречный ветер бросал в лицо снежную труху, слепил, валил с ног.

Первым во мгле потерялся Марат Лебедев. Он сбился, взял правее, чем нужно. Несколько раз падал и поднимался. Наконец упал — и больше не встал.

Добрынина и Долотов какое-то время держались вместе, но вот Зина на несколько шагов отстала — и уже не увидела Игоря. Кричать она не могла, сел голос. Девушка пригнулась к самой земле, побрела дальше одна.

Игорю Долотову не повезло, он соскользнул в снежную яму. Еле выкарабкался, потратив на это остаток сил. Кое-как проковылял сотню метров. Потом полз. Замер. Несколько минут шевелился. Перестал.

Так уж вышло, что Зина Добрынина, самая хрупкая в группе, поднялась выше всех. (Поисковики потом найдут ее замерзшее тело всего в пятистах метрах от палатки.)

Выглядела фигура как-то так

Несколько часов спустя метель начала стихать. В рассветных сумерках по склону, словно бесплотный призрак, заскользила бесформенная белая фигура (та самая, которую увидел сквозь метель Игорь и решил, что примерещилось).

Это был не призрак и не снежный человек — просто человек. Он быстро и легко перемещался на коротких широких лыжах, обшитых особым материалом. Такие лыжи не оставляют на снегу следов.

Неизвестный остановился над Зиной. Проверил пульс (его не было), профессионально ощупал одежду покойницы. Двинулся дальше. Так же быстро обыскал Марата и Игоря.

Два Юрия, неподвижно лежавшие у давно погасшего костра, тоже задержали белого человека ненадолго.

Зато у оврага, из которого слышались тихие голоса, неизвестный замер. Упал, слился со снегом.

Люда, Коля и Саша правильно поступили, когда послушались опытного инструктора. Они вырыли глубокую яму на дне овражка, накрыли снег срубленными елками. Ветер сюда не попадал, лапник давал какую-никакую защиту от холода. Все четверо сильно замерзли, но были живы, и ничего себе не отморозили.

Часа два назад Зайцев наведался к кедру — еще раз позвать остальных, но нашел там только двух Юриев, уже бездыханных. Горько выругался. Снял с мертвецов теплую одежду. Отнес своим. Свитера и лыжные штаны погибших помогли четверке продержаться до рассвета.

— Еще часок, и туман рассеется, — сказал Зайцев. — Тогда поглядим, что там с лавиной.

— Хоть бы остальные ребята были живы, — всхлипнула Люда. Она плакала без остановки с той минуты, когда Максим вернулся с ужасным известием.

Разговор был вполголоса — Саша Копцов и Коля Шмит, прижавшись друг к другу, спали.

Послышался легкий шорох. Зайцев поднял голову — с края оврага на него упало что-то белое, косматое, огромное. Максим даже не успел понять, что это человек.

Неизвестный упал инструктору коленями на грудь, проломил ребра, убил. Мощным, техничным ударом кулака умертвил Люду Коломийцеву. Приподнявшемуся Саше ребром ладони расколол череп. Шмит не проснулся, и его неизвестный бить не стал — просто сжал сонную артерию.

Этих четверых неизвестный обшарил с особенной тщательностью. Но обыск не дал того, на что он, очевидно, рассчитывал.

С каждой минутой убийца делался всё мрачней. Наконец шипяще выругался не по-русски: «Oh shit. Shit, shit!»

Зачем-то перетащил тела одно за другим в сторону от хвойного настила.

Усатый мужчина и девушка смотрели в небо широко раскрытыми глазами. В ее удивленно разинутый рот падали снежинки. (Потом язык и глаза Добрыниной, как и глаза Зайцева, выклюет лакомка-ворон.)