Тогда Молодой Маршал совершил свой Третий Поступок, самый главный. Он арестовал шефа, к которому относился с сыновней почтительностью, и заставил генералиссимуса помириться с коммунистами. Это событие, произошедшее 12 декабря 1936 года, вошло в историю под названием «Сианьского инцидента». В результате недолговечного союза между Мао Цзедуном и Чан Кайши китайские коммунисты получили передышку и избежали разгрома. Со временем они настолько усилились, что сумели покорить весь Китай. Таким образом, нынешняя мировая геополитическая ситуация, а также предвещаемый всеми грядущий Век Китая — отчасти дело рук Молодого Маршала. (Неудивительно, что в современной КНР Чжан Сюэлян считается национальным героем.)

Однако поразительнее всего Четвертый Поступок Чжан Сюэляна. В историческом смысле этот шаг большого значения не имел, но в смысле человеческом его переоценить трудно.

Добившись от генералиссимуса согласия на союз с красными, Молодой Маршал не стал держать Чан Кайши заложником (чего добивались коммунисты), а отпустил на свободу. Более того — добровольно ему сдался, не прося снисхождения. Предательство, даже совершенное во имя высшей цели, не заслуживает прощения — таков был смысл этого жеста.

К сожалению, Чан Кайши оказался менее великодушен. Он не расстрелял изменника (тот был слишком популярен), но и не помиловал. Чжан Сюэляна поместили под арест навсегда. Пока Чан Кайши оставался в Китае, маршала содержали на континенте. Потом увезли на Тайвань и продолжали мариновать там. В 1975 году непрощающий Чан умер, но пленника и тогда не амнистировали.

Раньше я полагал, что рекордсменом среди политзаключенных является Рудольф Гесс, просидевший за решеткой с 1941 до 1987 года. Но ему далеко до Чжан Сюэляна. Того держали под стражей 55 лет. Лишь в 1991 году узника отпустили на все четыре стороны. И он потом прожил еще десять лет, скончавшись столетним. В некрологе тайваньской «Тайпей ньюс» написали: «Это был хороший человек, но наивный политик».

Хотел бы я знать, что происходит с обитателем Большого Мира, когда его вынуждают переселиться в Малый Мир? Понимаете, когда масштабного человека, вроде Манделы или Ходорковского, сажают в настоящую тюрьму, с решетками, вертухаями, штрафными изоляторами, его мир все равно продолжает оставаться Большим, потому что заключенный противостоит Злу, он борется.

С Молодым Маршалом поступили иначе. Его кара выглядит изощренной китайской казнью.

Узник жил в комфортабельных условиях, с любимой женщиной. Иногда к нему даже пускали гостей. Он мог читать книги. Совершенствовал искусство каллиграфии. Собрал внушительную коллекцию вееров. И так далее, и так далее — на протяжении пятидесяти пяти лет.

Эта подневольная идиллия кажется мне ужасной.

Как у Шварца: «Живут же другие — и ничего! Подумаешь — медведь… Не хорек все-таки… Мы бы его причесывали, приручали. Он бы нам бы иногда плясал бы…».

Очень старый Молодой Маршал с женой. Их любовь длилась больше 70 лет. Она умерла в 2000 году, он — в 2001

В 35 лет обрезали крылья, посадили в золотую клетку, кормили отборным зерном. Выпустили девяностолетним обладателем коллекции вееров.

Хотя черт знает. На фотографии справа Чжан Сюэлян выглядит вполне счастливым.

Я вот думаю: а может, не нужно его жалеть? Что если, насильно лишенный бремени Большого Мира, он испытал облегчение и жил себе со спокойной совестью: сколько сумел, столько и сделал, почему бы спокойно не насладиться тихими радостями Малого Мира?

В связи с Молодом Маршалом, мирно дожившим до ста лет, я стал думать вот про что.

Среди долгожителей на удивление мало знаменитых людей. Как начнешь разбираться, оказывается, что почти все, кто дотягивает до глубокой-преглубокой старости, прожили заурядную, малособытийную жизнь. Горели неярко и ровно, потому долго и не перегорали.

Но бывают исключения.

Интересно получается с политическими и государственными деятелями. Такое ощущение, что для этой категории знаменитостей самый надежный билет в длинную жизнь — вовремя сверзнуться с Олимпа. После балансирования на верхушке политической пирамиды, где сплошь стрессы и риски, уход со света в тень нередко становится мощным ревитализирующим стимулом, вроде второго рождения. Кто с горя не умирает быстро, получает хороший шанс на сверхдлинный забег. Особенно благотворны почему-то опала, сокрушительный крах и даже заточение (как в случае с Молодым Маршалом).

В качестве архетипического примера приведу сюжет из отечественной истории.

На портрете справа наверху последний атаман Запорожской сечи Петро Калнышевский, кавалер ордена Андрея Первозванного, генерал-лейтенант российской армии.

Когда Екатерина в 1775 году решила упразднить казачью вольницу, атаман был уже очень стар. Его сослали на Соловки и содержали там в ужасных условиях, чтобы поскорее помер. Посадили навечно под замок, в крошечную камеру, откуда выпускали подышать воздухом два раза в год. Пишут, что к концу заключения там накопился полутораметровый слой нечистот. Любой здоровяк в два счета отдал бы богу душу. Но старец не торопился переселяться в мир иной. Он провел в узилище четверть века, после амнистии отказался выходить на свободу и скончался только в 1804 году, имея от роду 113 лет, то есть успел пожить аж в трех столетиях — семнадцатом, восемнадцатом и девятнадцатом.

Хоть и не до такой степени, но все равно исключительно живучими оказались погорельцы нашей «антипартийной группы» 1957 года. Рухнув с Олимпа, Молотов и Каганович благополучно пережили всех былых товарищей по политбюро — даже легендарно непотопляемого Микояна, который дотянул «от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича». Анастас Иванович скончался всего-то на восемьдесят третьем году, что по нынешним меркам даже и долгожительством не считается (на Западе оно теперь начинается с девяносто пяти). А вот Вячеслав Михайлович в своем тихом забвении досуществовал до 96 лет; Лазарь Моисеевич — и вовсе до 98.

Вдали от власти — оно спокойней

Другая жертва политических интриг, маршал Соколов, с треском изгнанный из министров обороны якобы из-за полета Матиаса Руста, жил-поживал после этого еще много лет и отошел в иной мир всего несколько месяцев назад, на сто втором году от рождения.

Сто третий год дедушке, дай ему вьетнамский бог здоровья

А его вьетнамский коллега Во Нгуен Зиап, звонкое имя которого я намертво зазубрил со студенческих времен (можете меня хоть сейчас спросить, как звали руководство братских соцстран — не вырубишь топором), и поныне живехонек, хоть вылетел со всех постов еще тридцать с лишним лет назад.

Кроме опальных госдеятелей завидным долголетием отличаются философы, но это понятно. Ничто их, мудрых, не шокирует. Случись какая-нибудь чума — философ махнет рукой, скажет: «Пройдет и это». Сердечная мышца при таком аппроуче изнашивается медленнее.

Эрнст Юнгер (1895–1998)

Клод Леви-Стросс (1908–2009)

Мой любимый Бертран Рассел (1872–1970)