"В тот день я целую бутылку коньяку вылила. Дело было так. Мы с Екатериной Алексеевной Фурцевой присутствовали на вечере в Кремлевском Дворце съездов. Объявили антракт, полтора часа или два, Екатерина Алексеевна и говорит: "Люда, если вы голодны, поедемте ко мне в министерство. Пообедаем, а потом вернемся сюда". И мы поехали. Кроме нас, на этом обеде присутствовали еще два зама Фурцевой — Василий Феодосьевич Кухарский и Владимир Иванович Попов. Ну и выпили мы по стопке водки. И вдруг Владимир Иванович откуда-то достает бутылку коньяку. Я поняла, что Екатерине Алексеевне уже достаточно. Потому что она мне вскользь сказала о том, что во втором отделении ей придется выступать. Ну я беру эту бутылку, наливаю мужчинам по стопке, остальное же выливаю в раковину. А Екатерине Алексеевне говорю: "Вы меня извините, но водку с коньяком не надо мешать. А потом вам еще выступать". Екатерина Алексеевна меня поддержала: "Перед выступлением лучше сок пить…"
Между тем ЦТ вело прямую трансляцию торжественного заседания по всем каналам, и длилась эта трансляция до 17.00. А за пять минут до его окончания во всех районах Москвы была включена праздничная иллюминация. Эка невидаль, скажет читатель, и будет не прав. Это сейчас Москва буквально утопает в неоновых огнях, поражая своим видом даже видавших виды иностранцев. А в 72-м все было иначе. Ярко освещался лишь центр столицы, а на его окраинах стояла чуть ли не темень непролазная. Но в преддверии столь эпохального события — 50 лет СССР — городские власти расщедрились и провели иллюминацию даже в отдаленные уголки города. А уж центр осветили, что называется, по высшему разряду: например, один Кремль освещали сразу 1700 прожекторов.
Поздним вечером того же дня — сразу после праздничного концерта — по ТВ был показан очередной хоккейный матч турнира "Приз "Известий" — СССР — Швеция. Проиграть в такой день наши ребята, естественно, не имели права, поэтому буквально с первых же минут, что называется, задавили соперника. В итоге уже первый период закончился со счетом 5:1 в нашу пользу. А общий итог игры — 10:2.
Утром следующего дня в КДС продолжилось торжественное заседание, которое продлилось до 16.00. Спустя два часа после его завершения в Кремле состоялся праздничный банкет, на котором присутствовали руководители страны, видные государственные и общественные деятели, а также ученые, артисты, писатели, спортсмены. Один за другим государственные мужи поднимали тосты, в которых звучали здравицы в честь КПСС, нерушимого братства народов и т. д. и т. п. И тут в разгар веселья Председатель Совета министров СССР Алексей Косыгин вдруг возьми и подними тост за здоровье… Людмилы Зыкиной — истинно русской певицы. Причем Косыгин произнес этот тост с таким воодушевлением, что присутствующие усмотрели в этом некий намек на какое-то особенное отношение министра к популярной певице. С этого момента сначала по Кремлю, а затем и далеко за его пределами пойдет гулять слух об амурных делах предсовмина и певицы. Этот слух вскоре перешагнет даже пределы Советского Союза. Когда Зыкина приедет с гастролями в Чехословакию, там ее буквально достанут просьбами передать сердечный привет Косыгину. "Передам, если только увижу его", — ответила на эти пожелания Зыкина. "Что значит, если увижу? — удивились чехословаки. — А разве вы не его жена?" — "Да нет, у него дочь моего возраста", — засмеялась в ответ Зыкина, чем здорово озадачила хозяев. Кстати, сам Косыгин был хорошо осведомлен об этих слухах и относился к ним с юмором: например, Зыкину при личных встречах он иначе чем "невеста" не называл.
В субботу, 23 декабря, Никита Михалков напился. В тот день участники экспедиции были приглашены на шашлыки, которые устраивали работники одного из райкомов комсомола, таким образом отмечавшие два события: юбилей Союза и удачное продвижение экспедиции к намеченной цели. Поэтому тосты за столом звучали не переставая. Видимо, молодой организм Михалкова не выдержал такого темпа, и он напился до положения риз. Когда он поздно вечером возвращался в гостиницу, во дворе одного из домов его облаял чей-то пес. Но Михалков был настолько неадекватен, что вместо того, чтобы спасаться бегством… полез целоваться с животным. Причем пес, испугавшись такого поворота событий, попытался было спрятаться от Михалкова в собственной будке, но тот умудрился просунуть голову и туда. А ночью знаменитому актеру снился странный сон. В нем его возлюбленная Татьяна, оставшаяся в Москве, была беременна и работала кассиром в универмаге.
23 декабря оказался заключительным днем хоккейного турнира на "Приз "Известий". В финальной игре сошлись два принципиальных соперника — сборные СССР и Чехословакии. Четырнадцать тысяч зрителей, пришедшие в ДС, и миллионы телезрителей, прильнувшие к экранам своих телевизоров (матч транслировался в два часа дня), надеялись увидеть захватывающий спектакль. И они не ошиблись в своих предчувствиях. Чехословаки всерьез помышляли о том, чтобы испортить русским праздник по всем статьям: выиграть у них дома да еще во время 50-летия образования СССР. Но и наши ребята были настроены выиграть у гостей по тем же причинам. Короче, в тот день сошлись два непримиримых соперника.
В течение двух периодов напряжение в игре не спадало буквально ни на секунду. Стоило одной команде навалиться на ворота другой, как тут же следовал ответный вал. В нашей сборной слаженно действовали все звенья, но самыми эффективными оказались два: Мальцев — Шадрин — Якушев и звено, долгое время разъединенное и только месяц назад вновь воссоединившееся — Михайлов — Петров — Харламов (как мы помним, их разъединили летом 71-го).
На первый перерыв соперники ушли, довольствуясь ничьей — 1:1. Во втором периоде нашим ребятам немного подфартило, и на четыре их шайбы гости ответили только тремя. А в третьем периоде силы чехословаков иссякли — они ни разу не сумели "распечатать" ворота Третьяка, в то время как советские хоккеисты трижды огорчали их вратаря Иржи Холичека. Итог: 8:4 в пользу нашей сборной (у нас отличились: дважды — Харламов, Якушев, по одной шайбе забили Гусев, Мальцев, Петров, Анисин).
И еще одно событие, на этот раз из разряда печальных, произошло в тот же день. В Москве скончался знаменитый авиаконструктор, трижды Герой Социалистического Труда (1945, 1957, 1972), пятикратный лауреат Госпремии СССР Андрей Туполев. Было ему 84 года. На следующий день скульптором Н. Никогосяном с него была снята посмертная маска. Вот как он вспоминает об этом:
"Каждый год на дне рождения академика Капицы мы встречались с крупнейшим авиаконструктором Туполевым. Он остался в моей памяти как энергичный, умный и остроумный человек. Известие о его смерти я переживал очень сильно. Помню, когда приехали в морг, его долго искали, вытаскивая то одного, то другого покойника из холодильника. Искали-то по регистрационному номеру, написанному на ноге… А когда нашли, то мы увидели огромный шов, оставшийся на теле после вскрытия и неумело зашитый. Ужасное впечатление…"
В воскресенье, 24 декабря, в спектакле "Перед заходом солнца" в последний раз вышел на сцену Ленинградского Театра имени Пушкина актер Николай Симонов. Как мы помним, в начале месяца он прошел обследование в онкологической клинике, где ему был поставлен диагноз — рак желудка. Жить ему оставалось совсем немного.
А в это время в Москве умирал другой известный актер театра и кино Вадим Бероев. Окончив ГИТИС в конце 50-х, он попал в труппу Театра имени Моссовета, где быстро вышел на ведущие позиции. Роли в таких спектаклях, как "Ленинградский проспект", "Маскарад", "Вешние воды", "Дядюшкин сон", "Странная миссис Сэвидж", принесли ему большую любовь театральной публики. В том же театре работала и его жена — актриса Элла Бруновская, на которой Бероев женился, когда они вместе учились в ГИТИСе.
В кино Бероев тоже снимался, однако работал в нем, что называется, урывками. За девять лет он успел сняться всего лишь в четырех фильмах (первый — "Самолет не приземлился", вышедший в прокат в 1964 году), но благодаря одному из них его имя стало известно всей стране. Речь идет о телевизионном фильме Евгения Ташкова "Майор Вихрь" (1968), где Бероев сыграл центральную роль — советского военного разведчика Вихря. Как же мы, мальчишки, любили этого героя! Но мне, к примеру, уже тогда бросался в глаза трагический взгляд Бероева. До этого еще ни один актер не играл советского разведчика, по сути победителя, с такими глазами. Истина открылась мне много лет спустя, когда я узнал о том, что Бероев во время работы над фильмом был серьезно болен. Сам Ташков, глядя на то, как актер убивает себя с помощью алкоголя, сказал ему: "Вадим, с таким отношением к себе ты проживешь от силы еще года четыре". Режиссер ошибся всего на два года.
