И она понимала, что это будет правильно, несмотря на все внутреннее сопротивление. Почему-то было легче сказать об этом Ангусу, а не кому-то другому. Он знал, что значит проиграть с достоинством, — в бизнесе не все складывается так, как тебе бы этого хотелось. Это не значило, что ты не пытался добиться своего.

— Знаешь, я никогда не думала, что у меня будут такие отношения в семье. Да наши отношения и на семью были не похожи, — он делал все, что ему захочется, а я обо всем заботилась за нас обоих.

Наступила напряженная пауза.

— Знаю, это как будто традиционная патриархальная семья, только наоборот, — рассказывала Мэри, — но мне-то хотелось чего-то более современного. Например, чтобы оба супруга жили в одной стране. И любили друг друга. — Она прикусила губу.

— Тебе не надо стараться быть красноречивой, — сказал Ангус. — Ты вообще можешь сейчас ничего не говорить. — Он погладил ее по голове; снова они сидели, не говоря ни слова.

Мэри не знала, что ей говорить, потому что чувства ее менялись каждые двадцать секунд, как сигналы светофора. Стоило ей подумать, будто чуть полегчало, как оказалось, что на самом деле она чувствует себя опустошенной. И еще она была рассержена. Очень рассержена.

Они долго сидели молча и слушали дождь. Наконец Ангус сказал:

— Знаешь, меня постоянно спрашивают, почему мы с Айоной не женаты. Все время. Вы все, коллеги на работе… — Он ненадолго остановился. — Ее мама.

Мэри посмотрела на него. Так оно и было. Она тоже не понимала, отчего они не женаты. Она чувствовала, самым постыдным образом, некоторое возмущение из-за того, что у Айоны и Ангуса была как раз такая семья, о которой она мечтала, а женаты они при этом не были. И это была, наверное, единственная сторона их отношений, о которой Айона ничего не рассказывала, — обычно она с удовольствием делилась с Мэри впечатлениями от того, как они отпраздновали годовщину знакомства, или с некоторым раздражением рассказывала, как ей надоели ласковые прозвища, которые придумывает Ангус. Айона, более чуткая, чем все остальные, в последнее время обходила эти темы. Но Ангус никогда не говорил об их отношениях с посторонними. Мэри была растрогана. Может быть, он старался, чтобы она не чувствовала себя так глупо и неловко. Он продолжал рассеянно гладить ее по волосам, как будто это была и не она, а Леди Кошка.

— Я знаю, что рассуждаю скучно и старомодно, но для меня очень важно все то, что связано с представлением о браке, и для тебя, я думаю, тоже. Брак — это не просто слова и несколько гимнов, от тебя требуется изменить свою жизнь. И раз уж ты собираешься отказаться от всех радостей независимой жизни, то нужно поверить, что делаешь это ради чего-то намного лучшего, и оглядываться уже нельзя. Никогда. Потому что все уже никогда не будет так, как раньше. Люди забывают: нужно чем-то жертвовать, чтобы добиться того, к чему стремишься. Оба должны изменить свою жизнь, и я просто не верю всем, кто это отрицает. Это необходимо, так ведь? Или зачем вообще тратить время?

Мэри не знала, что ответить, потому что сама думала точно так же. Кот Крейтон, который никогда не ходил гулять под дождем, вышел из-за дивана и уставился на нее, приготовившись к прыжку, — он хотел полежать в тепле. Мэри, повернув к нему лицо, медленно закрыла глаза, стараясь завоевать доверие кота. Он пристально посмотрел в ответ, но было трудно что-то понять в его взгляде.

— Знаешь, мне жаль говорить об этом, но я твердо убежден, что если ты собираешься жить по определенным правилам, то нужно знать, в чем они заключаются, и хотеть их выполнять, — тихо продолжал Ангус. — А мне, честно говоря, кажется, что вы с Крисом играли по разным правилам. Или только один из вас относился к правилам серьезно. Тебе так не кажется? Ты не возражаешь, что я говорю такие вещи? Супружеская неверность может заключаться не только в том, что человек спит с другими.

Он снова замолчал, и Мэри не знала, ожидает ли он от нее ответа. От поглаживания по голове ее тянуло в сон. От одной мысли, что придется покинуть дом Ангуса, такой теплый и спокойный, ей становилось не по себе. На какое-то время разговор с Ангусом заставил ее забыть про Айону — так давно не случалось беседовать с ним одним.

— Понимаешь, я чувствую не только уязвленное самолюбие, — сказала она. — Об этом я почти не думаю. Но тут речь идет обо всем, во что я верила. Мне кажется, как будто я всех подвела. Я все время думаю, — медленно говорила Мэри, озвучивая свои мысли, — что он явно не вступал в брак в том смысле, как это сделала я, и поэтому священных уз между нами нет, и будет не так уж страшно, если… — Она остановилась. Господи, будь у нее машина времени, она просто не дала бы всему этому произойти!

— Мэри, не отвечай, если не хочешь, но почему вы с Крисом поженились? — голос Ангуса был очень ласковым.

Она с трудом сглотнула и прижала руку ко лбу, чтобы остановить подступившие слезы.

— В десяти словах или даже короче? Э… Потому что… Потому что мы… — Мэри удрученно улыбнулась. — Не знаю.

Она стала вспоминать, пытаясь разобраться, какое же именно чувство она испытывала тогда на пляже, но все уже было забыто. В голову ей приходили только до боли знакомые фотографии, а не воспоминания, — и эти картинки были неподвижны.

Она перебирала события, стараясь понять, что же происходило между снимками из ее альбома. Всякая мысль о Крисе доставляла ей сейчас невероятную боль, и ее сознание как будто не желало вспомнить о нем хоть что-то хорошее. Рука Ангуса все так же неторопливо гладила ее по волосам, — возможно, он уже и сам этого не замечал, но ей не хотелось, чтобы он остановился, — так это ее успокаивало.

— А-а, — многозначительно произнес Ангус.

Мэри нахмурилась. Я не знаю, почему я вышла замуж? Вот этого она больше всего и боялась — согласиться со всеми язвительными и печальными прогнозами, касающимися ее брака. Из уважения к себе она должна была отыскать какие-то объяснения.

— Нет, нет, мы поженились, потому что в тот момент нам казалось, что нам это важно. Поэтому мы это сделали. Не нашлось человека, который остановил бы нас, стоя у дверей церкви, и, как мне кажется, в этом-то все и дело. Я всегда осознавала, что нам придется вернуться домой. И тогда мне казалось, что Крис тоже это понимает. — Она выдохнула со смешком. — Как и ты. А потом мы вернулись, и нас долгое время отвлекало все новое, что появилось в нашей жизни. Я получала профессиональную подготовку, он начал труд всей своей жизни — спасение человечества… Никто из нашей компании еще не поженился, и мы как бы и не знали, что нам следует делать. И в самом начале мы были счастливы. Честно.

Она очень давно отрепетировала про себя все эти слова. А теперь, когда она произносила их вслух, уже не чувствовала, что говорит о своем собственном прошлом. Рука, лежавшая у нее на голове, легонько почесала кожу, нажимая на какие-то точки, — Мэри подумала, что это точки рейки, потому что ее наполняли волны спокойствия.

— Счастливый брак не строится по каким-то определенным правилам, правда? Ты дружишь с какими-нибудь другими женатыми парами? — спросил Ангус. — Кто-нибудь, кто работает вместе с Крисом?

Мэри прикусила губу. Она понимала, к чему ведет Ангус, спасибо, — она отлично знала, какие отношения должны быть между мужем и женой. Разве не были уже более тридцати лет женаты ее родители, и разве не были они в состоянии разговаривать друг с другом законченными предложениями и нормальным тоном.

Но вслух она сказала:

— Да нет, на самом деле. Пара учителей из школы, но никого, с кем бы мы вместе проводили время. — Она услышала, что голос ее стал напряженным и обиженным.

— Ну вот… — Ангус тактично дал ей возможность самой сделать выводы.

— Нет. Нет. — Мэри отодвинула мысли о своих родителях. Не нужно вмешивать сюда родителей, а то она покажется совсем никудышной плаксой, которая даже ответственность за собственное замужество пытается переложить на кого-то еще. А любые рассуждения о родителях Криса, постоянно пререкавшихся из-за выплаты алиментов, прозвучат в ее устах просто мстительными выпадами. Разве не привыкла она всегда отстаивать себя сама? — Нет! Дело не в этом… Я просто не думаю, что…