Но…

«Любовь — настоящая любовь — это нечто совершенно другое, и ты понимаешь, что ради любимого человека всегда необходимо от чего-то отказаться и тебе нужно смириться с тем что теперь придется без чего-то обойтись. Сколько людей готовы были бы руку дать на отсечение в обмен на то, что существует между тобой и Ангусом. И вот ради такой жизни вместе, счастья, которое становится частью существования, ради спокойствия и понимания люди и знакомятся в барах, а потом отправляются на свидания в рестораны. А ты все это уже получила. Ты выиграла.

Дурочка ты эдакая».

— Айона, послушай, извини меня… — жалобно попросил Ангус. Она раньше никогда не слышала у него такого голоса — повзрослевшего и немного грустного, и Айона поняла: он говорит с ней о том, чего они никогда не касались все эти годы, ни разу за все долгие разговоры друг с другом. Он не высказывал свое мнение, и ей не нужно было бездумно соглашаться с ним. По сути, если не считать шизофренического внутреннего диалога, сейчас она думала о совместной жизни с ним более рационально, чем, как она себе представляла, это бывает в такие моменты.

Кто бы мог подумать?

— Не нужно было мне ничего говорить, — продолжил он, вставая. — Я понимаю, что все уже выходит за рамки, и я не хочу заставлять тебя…

Ему показалось, что она говорит «спасибо» и вежливо отказывает ему.

— Да нет же, послушай, — сказала Айона, закрывая ему рот рукой (о, какие мягкие у него губы!). Когда он обратил на нее свои голубые глаза, полные тревоги и отчаяния, она почувствовала, как растаяло в груди сердце. Как же она могла бы жить без этого человека? Иногда она не понимала, где заканчивается он и начинается она.

— Ангус, я просто нарисовала то, что… — Она попыталась выдумать убедительную тему, а потом решила, что не стоит. Для него же главное, что картина не о нем. — Я слушала «Кашмир» и пыталась изобразить звук. Я была чуть-чуть выпивши. Дело происходило глубокой ночью.

— Наверное, от «Лед Зеппелин» тебя можно как-нибудь вылечить, — пробормотал Ангус. По лицу его было явно заметно, насколько ему полегчало.

Айона постаралась взять себя в руки. Говорить очень нелегко, но об этом нужно сказать, и именно сейчас, если они не хотят писать друг другу злые письма на листах с эмблемами какой-нибудь фирмы и разъезжаться в разные концы Европы, чтобы доказать правильность своих взглядов на супружескую самостоятельность.

Внутренний голос спрашивал ее: «А когда же еще заговорить об этом, если не сейчас? Когда они уже станут рассылать приглашения?»

— Я… Меня беспокоит то, что стоит за вступлением в брак, — сказала она. — И это никакого отношения не имеет к моим чувствам к тебе, — быстро добавила она, увидев, как погрустнело его лицо. — Меня тревожит брак как таковой. Понимаешь, я вижу, как люди обещают то, в чем они не могут быть абсолютно уверены, а потом они невероятно мучаются от боли, когда обстоятельства вынуждают их нарушить обещания. Если бы у меня были Тамарины карты, и я могла бы узнать, как пойдет дальше наша жизнь, и увидела бы, что буду тебе хорошей женой, то я прямо сейчас вышла бы за тебя замуж.

— Хорошо же Тамаре помог ее хрустальный шар, — отметил Ангус. — Или тебе кажется, что она знает о Габриэле что-то такое, чего мы не понимаем?

— Ангус, замолчи, я же с тобой говорю. — Она легонько шлепнула его по колену. — Я к тебе обращаюсь. Я пытаюсь объяснить, что мне невыносима даже мысль о том, что я могу обидеть человека, которого люблю так, как тебя. Я не говорю, что наверняка сделаю это, но такое может произойти. И мне больно думать о том, что я сделаю тебе больно. То есть, пусть мы иногда будем препираться по поводу того, как менялся состав «Блэк Саббат», но… — Она не стала снова заводить разговор об ужасной истории семьи Давенпорт.

— Да что ты, Айона, разве не это мы называем жизнью? — Ангус почувствовал, что ситуация теперь носит совершенно не романтический характер и их беседа приобретает характер философской дискуссии. Он встал с коленей и сел на скамейке напротив нее, широко расставив ноги. — Никто не может знать наверняка, что произойдет в будущем, — даже я, при всем моем стремлении к надежным вариантам. И я хочу попробовать, что у нас получится.

— Да, — Айона опустила глаза и глядела себе на руки.

— Как же так получается, что сейчас я должен тебя в этом убеждать, — ведь когда у всех остальных доходило дело до такого безобразного мероприятия, как свадьба, ты просто сияла от радости? — обиженно спросил он. — Просто объясни, что бы за этим ни стояло. Я слушаю.

Айона посмотрела на него, — вот мужчина, с которым она вместе уже семь лет. Сколько браков разваливаются гораздо быстрее. За это время ребенок мог бы вырасти и пойти в начальную школу. За это время можно было бы проследить, как в сериале «Обитатели Ист-Энда» появляются и исчезают целые семьи. За это время вполне можно понять, стоит оставаться вместе или нет.

Ей не нужно было ни у кого об этом узнавать или спрашивать совета — ни у экстрасенсов, ни у медиумов, ни у кого. Если она сама сейчас этого не знает, то кто же может знать?

— Сейчас все по-другому, потому что теперь для меня все происходит по-настоящему, — тихо произнесла она. — Я же не выдаю тебе заранее подготовленные фразы, — я рассказываю о том, что я давно чувствовала, но до сих пор не осознавала. И я хочу быть во всем уверена. Если ты хочешь всю оставшуюся жизнь провести со мной.

Ангус некоторое время молчал, и в это время два пьяных риэлтера вышли из паба и с трудом двинулись по тротуару.

— Эй! Только не на стену! — закричал он, видя, что один из них начал расстегивать ширинку.

— Извини, приятель! — невнятно пробормотал его товарищ, махнув рукой.

— Можете на задворках, если невтерпеж! — Ангус указал рукой в сторону мусорных баков.

Он обернулся к Айоне, взял ее за руки и затаил дыхание.

— Так что же?

Айона видела только его тревожные глаза, чувствовала только, как стучит у нее сердце. Как будто прыгаешь со скалы, как в детстве, когда она ныряла с мостика в глубокий ручей: так быстро летишь, что не успеваешь почувствовать, каково там — в пространстве между одним спокойным местом и другим.

— Да, — сказала она. — Можешь продолжать.

Она успела только почувствовать, как на лице ее засияла улыбка, и почти в тот же момент Ангус обнял ее, и они прижались друг к другу так крепко, будто хотели слиться воедино.

— Вот так, здесь еще немного. Да. Аааах, еще сильнее…

Тамара заколола волосы на голове так, что кудряшки свободно болтались по сторонам; щеки порозовели, а на лице сияла улыбка, делавшая ее похожей на полуодетого ангелочка. Она все еще боялась поверить в собственное счастье, хотя прошло уже шесть месяцев. Как же красив был Габриэл, когда вот так закидывал голову и закрывал глаза. Его лицо можно было бы высечь из мрамора, — крутые скулы, прямой нос, веки без единой морщинки. Да когда он закрывал глаза, а на лбу у него сияли бисерные капельки воды, его можно было бы фотографировать для рекламы любого средства после бритья.

Нед совершенно неуместно себя тогда повел, — разве можно назвать Габриэла самолюбивым? Да он, наверное, один во всем мире не замечает, насколько он ослепительно красив.

Так как же вышло, что теперь они вместе?

— О, у тебя это так здорово получается, — простонал он, не открывая глаз. — Невероятные ощущения. Сильнее, ммм, сильнее. Вот так, да.

Тамара нажала пальцами сильнее и стерла пот со лба тыльной стороной руки. Становилось очень жарко. Она взглянула в зеркало, занимавшее всю стену, на свои голые плечи и улыбнулась отражению их переплетенных тел. Они так здорово смотрелись вместе. Как будто они созданы быть парой и каждый из них дополняет собой другого.

Она никак не могла привыкнуть к своему счастью. Встреча с Габриэлом стала для Тамары откровением. Она поняла, что можно жить, совершенно не представляя, что обещает тебе будущее, и при этом испытывать самое блаженное счастье. Все эти ее гадания на картах, чтобы найти мужчину, поиски каких-то предзнаменований будущей любви, а иногда и просто невротичные порывы, в результате которых она снова оставалась с разбитым сердцем, — насколько тяготило ее это бремя, она поняла только когда смогла с облегчением расправить плечи. Неудивительно, что она просто поверить не могла, как легко все может быть. Она уже несколько недель не гадала на таро и не выпивала ни капли.