Мэри попыталась понять, что же она приобретает для себя, когда прекращает детские разборки по поводу того, где заканчивается площадка для игры в футбол и начинается место, где девочки прыгают на скакалке.
— И ты что-то для себя выносишь?
Он игриво улыбнулся и бросил на нее чувственный взгляд из-под своих длинных ресниц.
— Я стараюсь.
Мэри заставила себя приступить к запасному набору бокалов, чтобы совсем не потерять контроль над собой. Боже! Плохи дела, все почти как у Габриэла и Тамары! А кто же на них хочет походить? Хотя судя по тому, что рассказывал ей Лайам обо всех странных типах, которыми увлекалась до этого Тамара, — на кого он только не насмотрелся по субботам с утра вместе с Джошем, Тамариным братом, когда они были подростками, — Габриэл представлял собой значительный шаг вперед, — неженатый и при этом ростом выше шести футов.
Лайаму было что порассказать о Тамаре, — это вполне можно было считать еще одним среди прочих его выдающихся достоинств. Мэри и представить не могла, что в ранней юности Тамара следовала готическому стилю — черная одежда, длинные всклокоченные волосы, мрачное выражение лица.
Она отодвинула задвижку, на которую Ангус закрывал входную дверь, чтобы до утра оградить заведение от присутствия Сэма, и начала собирать стаканы со столиков, поставленных на улице. Немного поостыть на прохладном ветерке ей бы было сейчас весьма кстати. Конечно, если Лайам не застанет ее врасплох снаружи.
— Проклятье, я не могу это сделать! — заверещала Айона. Она выключила зажигание и так сильно рванула ручной тормоз, что тот оказался под углом почти девяносто градусов.
Она и Нед сидели молча, мотор постукивал. Хорошо еще, что они находились на тихой улочке, потому что ей вполне удалось перегородить проезд. К счастью, пока Айона пыталась выполнить маневр, оцениваемый в девяносто баллов — вписать машину за контейнером с мусором, — никто не проехал мимо. Айона вообще отказалась бы это делать в присутствии других машин, — они ей казались просто мишенями, в которые она наверняка попадет.
— Ты можешь сделать это, — спокойно сказал Нед. — Пять минут назад на Лонгфорд Роуд у тебя это получилось.
— Да, но тогда ты говорил мне, когда рулить, а когда… О, черт! Черт, черт, черт! — Айона прижала ладони к глазам, чтобы не заплакать от досады.
Она обязательно завалит экзамен. И ничего с этим не поделать. Она просто не в состоянии припарковать машину. Блин, даже совсем маленькую.
Нед рассеяно погладил ее по спине.
Вся бушуя от ярости, Айона надеялась, что он не почувствует, как от злости у нее между лопаток появилось горячее красное пятно, — сама она это отлично ощущала.
— Ты можешь это сделать, Айона, — сказал он успокаивающим тоном. — И ты знаешь, что ты можешь. Скорее всего окажется, — я же так хорошо тебя знаю, — что когда нужно будет произвести впечатление на экзаменатора, все встанет на свои места. И ты все сделаешь идеально. Ты же такая зубрила.
— Знаешь, отчего я сбилась? — мрачно спросила Айона, вскидывая голову. — Все эта задница Ангус. Он стал со мной это вчера повторять и рисовал схемы. Какой угол нужен, чтобы повернуть влево, какой угол для заднего хода… — Она с силой выдохнула через нос. «Ангус. Господи! Как было бы здорово, если бы хоть иногда минут на десять он переставал быть ее папочкой и становился ее парнем».
— Ты не сказала ему, что все будет уже в пятницу?
— Нет, — отрезала Айона. — Не сказала. Поскольку ты сейчас наверняка спросишь про маму, — ей я тоже не говорила. Я же не совсем дурочка. Когда я решу разместить в «Камберленд Таймс» объявление, с радостью сообщающее о моих запоздалых занятиях вождением, я сделаю это сама.
— Ладно, хватит, ты устала. — Нед сжал ей плечо. — Уже очень поздно. Глупо с моей стороны, — нам не стоило заниматься после того, как ты целый день работала.
— Да нет, все в порядке. — «Ты-то не знаешь, что я всю неделю ждала этой унизительной пытки». Она посмотрела на него и почувствовала, как внутри у нее что-то пылает. В свете уличных фонарей от выступающих скул Неда падали тени, и от этого глаза его казались еще темнее, чем обычно. Нед ни капли не напоминал «папу».
— Спасибо, что ты поехал со мной заниматься. И это целый день отпахав у горячей плиты. Ты же наверняка до смерти умотался.
Он улыбнулся и хлопнул ее снизу по подбородку.
— Ну что ты. Я же хочу тебе помочь. А когда ты сдашь, будешь забирать меня с вечеринок.
— Да, конечно. — Айона почувствовала, что в голове у нее разгорается ужасный скандал, — хлопают двери, звучат невнятные угрозы. Что она должна со всем этим делать? С ним ей так здорово. Но все же в этом было что-то неправильное.
Она разрешила себе снова бросить украдкой взгляд на Неда и почувствовала, как замерло у нее сердце, когда он улыбнулся ей.
Может, ей просто стоит сходить к кому-нибудь из Тамариных медиумов.
Э… вот здорово. Нет, не надо.
— Обратно в паб? — невесело проговорила Айона.
— Как только ты задним ходом заедешь на ту большую площадку, то да, — сказал он так, как будто предлагал самое благоразумное в мире решение.
— Не-ее-ед, не на-а-адо! — заскулила она.
— Ладно, послушай. — Нед положил руку ей на колено, и у Айоны по всему бедру пробежали мурашки. — Если ты припаркуешь машину вот там, то, когда мы вернемся в паб, я приготовлю тебе великолепное шоколадное суфле.
Шоколадное суфле в сравнении с «О, очень хорошо! Не говори глупостей, Айона, конечно, у тебя есть способности. Побереги мой бампер! О Господи, что ты делаешь? Что ты…? Ты что, читать не умеешь? Черт! Проклятье!»
Да тут даже не приходится говорить о какой-то конкуренции.
Айона посмотрела в зеркала, глубоко вдохнула и снова завела двигатель.
«Может быть, тебе стоит руководствоваться тем, как ты сдашь экзамен, — сказал какой-то голосок у нее в голове. — Если ты сдашь хорошо, то никак не благодаря Ангусу. И может быть, это будет говорить о том, что Нед заставляет тебя проявить твои лучшие качества.
И может быть…»
Айона вздрогнула от такой порочной мысли и сняла машину с ручного тормоза.
— Лайам, ну ты и враль, с этим насосом все в полном порядке, — сказала Мэри. В качестве доказательства она тряхнула банкой, в которую налила пиво. — Ты обманом заманил меня в погреб и даже заставил меня продемонстрировать мою безобразную огромную задницу, поскольку мне пришлось спускаться по этой лесенке после тебя.
— И она была так прекрасна, — протянул он, прикрыв ленивые карие глаза.
У Мэри рот было открылся от возмущения, но она сглотнула и почувствовала, как забилось сердце. «Успокойся успокойся. Тебе двадцать семь лет».
— Ну вот. — Она взяла со ступеней тряпку и махнула в его сторону. До этого она изо всех сил старалась не оставаться с ним наедине, — да, это был мазохизм, — и сейчас она не собиралась перед всеми открываться. «Будь взрослой».
Она постаралась улыбнуться с покровительственным видом, но улыбка получилась веселой и сладострастной. Проклятье.
— Мне нужно вымыть восемьдесят три пивные кружки, а тебе разобрать запасы вина. Или ты хотел, чтобы я тебе и с этим помогла?
Он подошел на шаг ближе.
— Может быть. Но я тебя не для этого позвал сюда.
— Неужели? — слабым голосом спросила Мэри; она не могла поверить в то, что должно было сейчас произойти, но не сомневалась, что будет именно это, поскольку по собственному опыту знала: вот так соблазняют в девятнадцать лет.
— Я позвал тебя сюда, потому что хочу поцеловать тебя, — просто сказал он, забирая у нее из рук тряпку.
Мэри в отчаянии посмотрела в его карие глаза, которые сейчас казались черными, — так расширились у него зрачки, — и эти глаза были совсем близко. Она тоже хотела, чтобы он поцеловал ее, очень хотела, но сомневалась, что ей стоит на это соглашаться.
— Лайам… — Она слышала, как наверху кто-то моет шваброй пол, сердито ударяя по каждому плинтусу.
