Прибыв сюда и обезопасив себя таким образом от случайностей, которые мог организовать могущественный император, папа всюду разослал (1245 г.) приглашения духовенству явиться на собор в Лион для обсуждения различных вопросов: опасности грозившего татарского нашествия, еретичества, бедствия, постигшего Иерусалим, который вновь попал под власть неверных, а также его распри с Фридрихом, которого он даже не называл императором, а просто «princeps». Этот шахматный ход папы мог оказаться весьма опасным для императора; в Лионе Иннокентий при общем настроении галльского духовенства мог смело рассчитывать на преданное ему большинство. В Германии важнейшие духовные сановники, архиепископы Майнцский и Кёльнский, во главе враждебной императору партии только выжидали удобного момента, чтобы выставить своего претендента на королевский престол. Фридрих нашел возможным со своей стороны принять только одну меру предосторожности: он послал на лионский собор надежнейшего из своих приверженцев, Фаддея из Сессы, обладавшего так же даром красноречия. Посол императора по поручению своего господина не жалел обещаний и посулов: он указывал на то, что Фридрих еще раз согласен принять на себя тяжкий труд освобождения Святой земли от неверных, и даже сообщил, что английский и французский короли готовы за него поручиться… Но папа отлично понимал выгоды своего положения и отклонил все заманчивые обещания императора, особенно ручательство королей, тонко заметив, что император, пожалуй, и «их подведет под духовное наказание, и тогда папе придется иметь дело уже не с одним врагом церкви, а с тремя». Из этого нетрудно увидеть, что речь шла вовсе не о христианстве, о решении не церковных задач и вопросов, а задач чисто политических. Все остальные вопросы, действительно, были на соборе отложены и отодвинуты на второй план, и папа, упоминая о язвах, раздиравших церковь, главным образом напирал на те «невероятно дерзновенные поступки» (enormitates) императора, которыми, по его словам, были потрясены основы церкви. При этом он пригрозил проклятием каждому, кто задумал бы противоречить ему, как, например, патриарх Аквитанский, дерзнувший напомнить ему о том, что «мир покоится на двух столпах — папе и императоре». Уже на третьем заседании собора, после исчисления всех вин и четырех смертных грехов императора,[30] папа поднял вопрос о его низложении, и этот вопрос был решен утвердительно громадным большинством присутствовавших на соборе епископов. Одновременно с решением этого вопроса все присягавшие императору в верности освобождались от данной ими присяги, и к этому пункту добавлялось: «Те, кому о том ведать надлежит, могут избрать ему преемника в империи, а по отношению к королевству Сицилийскому мы поступим по нашему собственному усмотрению».

Император не оставил без ответа решение собора. В циркулярной ноте к князьям и государям он опроверг возведенные на него обвинения в еретичестве и смертных грехах, но заимствовал у еретиков оружие, которого западная церковь более всего опасалась. С особой настойчивостью он указывает на извращение деятельности духовенства и на слишком большое увлечение церкви мирскими делами, причем она заботится главным образом о накоплении громадных богатств. Он, не стесняясь, говорит о том, что всегда намеревался и теперь считает необходимым низвести духовенство до смирения, в каком некогда пребывали апостолы, а за ними и вся ранняя христианская церковь. Изъятие этих пагубных земных богатств он, мол, считает делом полезным даже в смысле общей христианской любви: одним словом, он поднимает вопрос о реформе в церкви и полагает, что эта реформа должна быть произведена властью светских князей. Само собой разумеется, что это были не более чем громкие фразы, в которые и сам Фридрих никогда не верил, отлично сознавая, что епископов, бывших на его стороне, привязывает к нему, конечно, не стремление к простоте и смирению первых времен христианства, а вполне мирское влечение и соблазны.

Тогда германские духовные сановники сбросили с себя личину, которую долго сохраняли: в мае 1246 г. в Вюрцбурге был избран в короли тот ландграф Тюрингский Генрих Распе, которого еще в 1242 г. Фридрих поставил правителем на время своего отсутствия. Избрание состоялось главным образом духовенством, почему новоизбранный король и получил название «короля клириков» или «папского короля». Под влиянием духовенства и нищенствующих орденов монашества, которые особенно ревностно прославляли это избрание, на сторону Генриха перешло все низшее духовенство. Но все князья, верно оценивая могущество Фридриха, остались на его стороне. Первая битва нового короля с королем Конрадом, сыном Фридриха, произошла близ Франкфурта, и в ней перевес был на стороне Генриха, который тотчас же поспешил написать своим союзникам миланцам, что надеется точно так же одержать победу и над отцом. А между тем император Фридрих ввиду надвигающейся опасности поспешил войти в теснейший союз с баварским домом при помощи женитьбы своего сына Конрада на дочери герцога Оттона, который находил также свои чисто династические и территориальные интересы в сближении с императорским домом. Таким образом, борьба папы с императором стала разрастаться все шире и привлекать все большее количество владетельных князей. Папа никому из них не давал покоя, то рассылая свои послания, то увещевая их через своих легатов в необходимости вступиться за интересы церкви. Говорят даже, будто самого египетского султана папа старался отвратить от дружественных отношений к императору Фридриху.

Держава германских императоров.

Входила в состав императорских регалий Священной Римской империи.

Но, несмотря на все рвение, выказанное папой в этой борьбе, он не мог похвалиться особыми успехами. Поощряемый им выдвинутый против Фридриха претендент быстро окончил свою не вполне славную карьеру: в начале 1247 г., возвратившись в Тюрингию из похода в Северную Германию, несколько недель спустя он скончался в Вартбурге. Людовик IX, король Франции, на которого папа рассчитывал, не захотел вступить в борьбу с Фридрихом, т. к., видимо, не сочувствовал папе в этой распре и собирал все силы для нового крестового похода, который не мог бы совершить без поддержки со стороны императора Германии. В Англии общественное настроение высказалось против папы. Папе удалось выставить нового претендента на королевский престол в Германии в лице графа Вильгельма Голландского, избранного весьма ограниченным числом князей. Ему удалось переманить на свою сторону город Кёльн, которому он даровал новые привилегии, затем занять Аахен, после долгой осады. Но далее местностей, лежавших по среднему течению Рейна, его влияние не простиралось. В Италии борьба ознаменовалась отпадением важного города Пармы от императора, что вынудило Фридриха немедленно приступить к осаде города. Для этой цели он выстроил под стенами Пармы для своего войска временный городок, которому самонадеянно дал название «город Победы» (Victoria). Парма действительно вскоре была доведена до крайности; тогда осажденные решились на отчаянно смелую вылазку, врасплох напали на Викторию, сожгли ее, захватив при этом многих знатных пленников, в том числе и Фаддея из Сессы, уполномоченного Фридриха на Лионском соборе. Фридрих вынужден был отступить в Кремону, не потеряв бодрости духа от этой неудачи, и в своем Сицилийском королевстве стал готовиться к новым и обширным вооружениям.

До какой степени неразборчивы были участники этой запутанной борьбы в средствах для достижения своих целей — видно из того, что случилось в 1249 г. с одним из ближайших помощников и доверенных советников императора, Петром де Винеа, который так много потрудился над устройством Сицилийского королевства. Он был заподозрен в сговоре с заговорщиками, которые замышляли отравить императора. Заговор был вовремя открыт, и Петр де Винеа, из низов поднявшийся до значения первого министра, был по приказанию императора ослеплен и вскоре умер. В том же году Фридрих потерпел и другую неудачу: его побочный сын Энцо (или Гейнц), правивший Сардинией, попал в засаду болонцев и был захвачен ими в плен. Но эта неудача была заглажена успешной битвой под стенами Пармы, причем императорские войска отбили у гордых пармских граждан повозку с их знаменем.