В прославленной стране верности возник новый заговор князей, во главе которого они постарались поставить, и не без успеха, недавно коронованного наследника престола Генриха. Он был властолюбив и способен к власти. Царствование отца казалось ему слишком продолжительным. Генрих также опасался, что под отцовским управлением королевское могущество еще более ослабнет. Злой, жестокий, лукавый, он принял на себя роль, которую предлагали ему князья-заговорщики, причем мог надеяться на поддержку грегорианцев, задавшись намерением обмануть их. В декабре 1104 г., сопровождая императора в походе против одного мятежного саксонского вассала, нарушившего спокойствие в стране, он тайно покинул отцовский лагерь, скрылся в Баварию, отправил послов к папе и собрал вскоре вокруг себя всех, кого могли вооружить против императора открытая ненависть к нему, жажда перемены или папский фанатизм. Весьма кстати при этом было упомянуто, что император находится под гнетом церковного отлучения. Король Генрих унаследовал от отца умение притворяться; особенно искусно он надевал на себя личину крайнего благочестия. Папа не замедлил осенить юношу своим благословением, хотя тот далеко не во всех отношениях поступал согласно церковным правилам. В 1105 г. сын и отец, король и император выступили со своими армиями друг против друга, а в августе после неудачных переговоров враждебные силы сошлись на битву, разделяемые лишь рекой Реген.

Столкновение, которое чуть было не произошло между Генрихом IV и его сыном, будущим Генрихом V. Миниатюра из Йенской хроники Оттона Фрейзингенского, XII в.

Император Генрих IV — слева: на нем корона, у него щит с орлом и надписью: «Heinric senior». Его сын Генрих в короне — справа: над ним надпись: «ivnior». Между группами изображена река Реген, препятствующая их сближению. Вокруг изображения — надпись по-латыни: «Кривде человеческой и алчбе власти не бывает конца: сын свирепствует против отца, отец против своего детища».

Сын был настолько умен, что не принял боя, всюду распустив слух, что он хочет только примирить своего отца с папой. Но у него были завязаны отношения с войском, стоявшим по ту сторону реки, и император хорошо знал, как мало можно было доверять немецким князьям. Он сам отказался от замысла и уехал из армии, которая разошлась. Сила короля возрастала. Император, не имея войска, потеряв бодрость, в октябре 1105 г. прибыл в Майнц, но вскоре покинул его. Генрих IV некоторое время пребывал в нерешительности, но все же согласился на свидание с сыном в Кобленце. Молодой Генрих разыграл здесь свою роль в совершенстве: он клялся в сыновней преданности, в вассальной верности, требуя от отца только одного — примирения с римским престолом.

Заполучив его таким образом, он повез его не в Майнц, где должен был состояться княжеский съезд и население было расположено к императору, а в соседний замок Бекельхайм. Здесь под гнетом дурного обращения и угроз епископ Шпейерский, приставленный к императору, вынудил у него акт отречения, который 27 декабря привез королю на княжеский съезд в Майнце. Королевские регалии были доставлены в Майнц, и архиепископ поднес их королю, которому князья повторили свою присягу на верность. После того как римский легат еще раз доказал власть церкви над Генрихом, заставив его сначала исповедоваться, а затем отказав ему в отпущении грехов, император смог уехать в Ингельхайм. Дело казалось оконченным, но он покинул этот город, имея основания опасаться за свою жизнь. Во всех городах, где последние события вызывали сильное негодование, его встречали с большим сочувствием. Это еще раз пробудило в нем монаршую твердость: остановясь в Льеже, преданном идее «мира Господня», и приветливо принятый горожанами, Генрих объявил недействительным свое отречение, исторгнутое у него частью хитростью, частью угрозами. Оружие было вновь поднято. Сильной базой для императора стал Кёльн, и король тщетно осаждал этот город в следующем году. Первая половина 1106 г. прошла в приготовлениях к новой борьбе и в переговорах. С обеих сторон посылались письма и послы, однако император скончался в Льеже 7 августа после болезни.

Он примирился с Богом, причастился святых тайн и отправил к сыну, которого прощал, просьбу: не мстить за верность тем, кто помогал ему, императору, в его последних бедствиях. Такое примирительное настроение не нашло отголоска в представителях той среды, которая именовала себя вселенской или католической церковью, церковью святого Петра или иными титулами. Несколько веков назад при так называемом «Трехглавом споре» в духовных сферах поднимался серьезный вопрос о неприменимости анафем к покойникам. Но с тех пор римская церковь шагнула вперед в отношении духовной злобы, и потому тело Генриха IV, вынутое из могилы по распоряжению епископа, 5 лет оставалось без погребения в неосвященной часовне и было похоронено в Шпейерском соборе, как того желал покойный, лишь в 1111 г. Суждения о Генрихе IV устанавливались медленно, поскольку партийный раздор, среди которого протекла вся его жизнь, продолжался и в последующее время, мало изменяясь. Ошибки Генриха и смягчающие их обстоятельства теперь очевидны. Лишенный отца еще в детстве, он рос под опекой слабой и ограниченной матери и еще отроком был вовлечен в водоворот борьбы партий. Около него не было никого, кто мог бы в годы его возмужания внушить ему уважение чистой доблестью и превосходством ума. Неудивительно, что его одолели все страсти и пороки своевольной юности и в нем разгорелся пыл своевластия. Этого нельзя не признать, даже допуская искажение отдельных фактов и ложность партийных клевет, во все времена служивших римскому духовенству беспощадным орудием против врагов. Но по мере развития своего характера, во всяком случае, очень рано, Генрих обнаружил недюжинные способности, о чем свидетельствуют даже его противники, главным из которых был папа Григорий. Они не злобствовали бы так против него, если бы меньше его опасались. Наводимый им страх прекратился лишь с его смертью. Но как бы ни были велики его заблуждения, никто не поплатился за свои грехи столь дорогой ценой, как этот злополучный и замечательный человек, вся жизнь которого протекла в борьбе с силами, грознее которых ничего нельзя вообразить. В союзе против него соединились и высшие, и низшие побуждения, самые возвышенные и самые грубые. С одной стороны, возвышеннейший из человеческих замыслов, осуществление царствия Господня на земле, причем представителем этой идеи был человек столь высоко парящего ума, как Григорий; с другой — гнусное самолюбие в его омерзительнейших проявлениях. Обе стороны соединились в борьбе против него. Однако борьба Генриха не была напрасной. Он стоял за королевские права и за права государства, т. е. за право в общем смысле. И если этому борцу пришлось окончить несчастливо, все же он, по крайней мере, ослабил победу партии святого Петра на немецкой земле и избавил эту землю от ига духовного абсолютизма. Его сын и преемник Генрих V унаследовал от отца эту идею, не позаимствовав у него ничего, присущего ему, как человеку: ни его человеческих добродетелей, ни человеческих заблуждений.

Прежде чем обозреть его царствование, необходимо бросить взгляд на другие европейские государства, на их развитие и на поразительное движение крестовых походов, в котором впервые ясно обозначились общность и единство европейской жизни.

Булла папы Пасхалия II (1099–1118).

РЕВЕРС: изображения св. Петра и св. Павла.

Не только естественный интерес к истории своей нации заставляет ставить Германию на первый план при изображении средневековой жизни. Германия действительно была ведущим государством Европы с правом носить римскую императорскую корону. Это было следствием преобладающего могущества Германии, признанным и иностранными государями. Но при допущении этого цезарства как почетной и удобной для напоминания при разных дипломатических отношениях фикции, повсюду развились национальное чувство и понятие о национальной государственности. Поэтому прежде всего нужно уяснить, насколько развилась государственная жизнь в Европе на рубеже XI и XII вв. По общепринятому взгляду население Европы делится на три главные этнографические составные части, по сравнению с которыми остальные занимают лишь второстепенное место: германская, романская и славянская расы. Там, где приходится иметь дело с общим представлением о европейской жизни, такое разделение удобно. Но при рассмотрении настоящего, начального периода необходимо учитывать, что национальности, которые мы теперь называем романскими, образовались под влиянием более сильных германских элементов, господствовавших тогда на Западе — в Италии, Галлии и Испании, и что в тогдашнем европейском мире был еще один народ, сильно повлиявший на судьбы юго-западных стран: Италии, даже Галлии, но особенно Испании — арабы.