Теперь Гаррош рассмеялся, проводя ладонью по подбородку. Затем он поднес окровавленные пальцы к губам, медленно слизнул с них кровь. Это должно было причинить ему немало мучительной боли, но он не подал и виду, вытерпев ее.
– Ты, конечно, знаешь, что необходимо для поединка?
Гаррош замялся.
– Какое оружие? Какая броня? Сколько свидетелей? – сказал Кэрн.
Щеки Гарроша потемнели от смущения, и он покачал головой. Кэрн фыркнул.
– Ты призываешь к традиционной борьбе, и все же я, таурен, лучше разбираюсь в ваших орочьих традициях, чем ты!
– Ты слишком уходишь в детали, – проворчал Гаррош. – Я сделаю все, что тебе нужно. Давай скорее закончим с этим и начнем бой.
Кэрн с презрением посмотрел на орка, затем покачал головой и успокоился.
– Каждый берет себе только одно оружие. Выбранным нами шаманам разрешается благословить его. Никакой брони, никаких одеяний. Только набедренная повязка. И у каждого должен быть по крайней мере один свидетель, – он горько улыбнулся. – Думаю, у нас их будет намного больше.
Гаррош отрывисто кивнул.
– Я буду следовать всем этим правилам.
– На арене, через час.
Кэрн развернулся, чтобы уйти. Остановившись в дверном проеме, он произнес:
– Приготовься, Гаррош Адский Крик. Не бойся, что я оскверню твое тело. В смерти я воздам тебе все почести, которые ты должен был заработать при жизни.
Он склонил свою голову.
Гаррош расхохотался ему в спину.
***
Через час арена была переполнена. Пылающие факелы и жаровни освещали помещение и нагнетали в нем душное тепло. Слухи распространились быстрее, чем пожары, бушевавшие до отъезда Тралла, и было ясно, что предпочтения зрителей разделены заранее. Некоторые пришли оказать поддержку Кэрну, но куда больше народу пришло ободрить Гарроша.
Кэрн глядел наверх, пытаясь найти знакомые лица, но его зрение ухудшилось с годами, и ему сложно было различить их. Большинство сидевших на его половине были тауренами, как и следовало ожидать. Были также несколько представителей других рас, однако объединяло их одно – все они были немолоды. Он не мог разглядеть зрителей на дальней стороне, поддерживающих Гарроша, но ясно видел в оранжевом свете огней, что среди зелено-фиолетово-серо-розовокожей массы орков, троллей, Отрекшихся и эльфов крови виднелись черные, коричневые и белые шкуры тауренов.
Кэрн вздохнул. Он полагал, что у него есть все шансы выиграть этот бой, иначе он бы не бросил вызов на мак'гору. Жизнь не казалась ему тусклой или лишенной радости, и он не собирался опускать руки. Совсем нет. Он бросил вызов и принял предложение Гарроша возвратиться к "старым правилам”, потому что необходимо было прервать высокомерное, близорукое, рискованное правление Гарроша над Ордой, которую Кэрн так любил. Он планировал занять место Гарроша, пока не возвратится Тралл, чтобы свершить правосудие по своему усмотрению. Кэрн был готов к этому.
Он не тешил себя иллюзией, что бой будет легким. Гаррош был одним из лучших воинов Орды. Но бой один на один отличается от обычного сражения. Гаррош был порывистым. А Кэрн будет бороться в своем собственном стиле, и это принесет ему победу.
Гаррош готовился к бою в своей части огромной арены. По ритуальным правилам мак'горы он был обнажен, за исключением набедренной повязки, и его коричневое тело было до блеска смазано маслами. Он производил поразительное впечатление: воплощение всей орочьей мощи, мускулистый и гордый, он разогревался для битвы, размахивая огромным топором, который когда-то принес смерть Маннороту. Тот тоже был смазан и светился мрачным блеском.
Кэрн собирался сражаться оружием своего рода – руническим копьем. На нем также была только повязка. Его мех начинал седеть от возраста, но все еще оставался гладким и густым и теперь блестел от масла. Под кожей перекатывались твердые мускулы. Пусть его суставы могли время от времени ныть в дождь или снег, а глаза должны были напрягаться, чтобы смотреть вдаль, но он не растерял своей силы и лишь немного сдал в скорости. Он поднял руническое копье попеременно на четыре стороны, обращаясь к каждой из четырех стихий, стукнул кулаком, в котором сжимал копье, по груди, приветствуя Духа жизни внутри своего собственного тела и тел всех других живых существ, а затем обратился к шаману Бераму Небесному Охотнику, чтобы получить его благословение.
На оружия, как и на тела воинов, также было нанесено масло. Берам тихо пробормотал что-то, опустил палец в фиал со священными маслами, а затем аккуратно намазал блестящую жидкость на наконечник копья.
– Я опечален, что до этого дошло, – сказал он тихо, чтобы его слышал только Кэрн. – Но главное теперь то, что твоя причина справедлива, Кэрн Кровавое Копыто. Пусть она ведет твое копье верно в цель.
Кэрн поклонился ему, низко и смиренно, его толстые, сильные пальцы плотно обхватили рукоятку копья. Двадцать поколений вождей клана Кровавое Копыто владели копьем в сражении, и теперь шла его очередь. Оно вкусило кровь многих благородных врагов и действительно разило верно в цель. На мгновение его взгляд остановился на рунах. Некоторое время назад среди них он вырезал большую часть своей истории, как то предписывала традиция. Но все же ему еще было что сказать. Он пообещал себе, что после сражения, когда все успокоится, он найдет время, чтобы завершить свою историю.
– Старый бык!!! – прозвучал насмехающийся голос Гарроша. – Ты собираешься простоять там всю ночь, блуждая в раздумьях? Я думал, ты прибыл, чтобы убить меня, а не стоять, уставившись на старое копье!
Кэрн вздохнул.
– Твои слова подхватят ветра судьбы, Гаррош Адский Крик, и эти слова будут одними из последних. Я бы подбирал их с большей заботой.
– Тьфу ты,– сплюнул Гаррош. Он поднял Клиновопль, поклонившись шаману, который благословил его оружие...
Кэрн прищурил глаза, чтобы видеть на таком расстоянии. Словами ритуала и священными маслами оружие Гарроша благословил таурен-шаман. Это одновременно удивило и огорчило Кэрна, который ожидал увидеть на его месте орка. Это была черношкурая женщина...
– Магата! – у него перехватило дух. Она была сильным шаманом, как и Берам. Ее благословение поможет Гаррошу, как благословение Берама поможет Кэрну. Она должна была понимать последствия своего поступка; это было жестом, ни больше ни меньше. Важнее всего было то, что она наконец-то открыто заявила о своих предпочтениях.
Теперь Кэрн еще более уверился в правильности своего пути. Эта дуэль должна было произойти, пока от слов и дел Гарроша не пострадало еще больше невинных. И, по крайней мере, Магата теперь показала свое истинное лицо. Давно было пора разобраться с этими изменниками, а теперь у него не оставалось выбора. Зловещий Тотем должен быть выслан из Громового Утеса, коли не захотел поклясться в верности Орде. Теперь это стало необходимостью, а не просто желанием.
Магата обернулась и посмотрела в его сторону. Кэрн не мог разглядеть выражение ее лица, но предполагал, что она ухмылялась. Он позволил себе тихо улыбнуться. Она выбрала не ту сторону.
Он повернулся, чтобы оценить своего противника.
Гаррош покачивался на носках ног, медленно перемещая свой вес; рукой он обхватил рукоятку топора, в его злато-карих глазах теперь светилось возбуждение.
– Мать-Земля, направь мои удары. Ты знаешь, я борюсь не только за себя.
Кэрн отбросил назад голову, открыл рот и издал глубокий, бессловесный рев, вызов традиционной маг'горы. В свою очередь Гаррош ответил оглушительным воплем, почти столь же громким, как и вопль его отца, и, как того и ожидал Кэрн, бросился в атаку.
Кэрн не шелохнулся, подпустив к себе Гарроша, поднявшего над головой могучий Клиновопль. Кэрн знал, что отверстия в лезвии того топора издают звук, похожий на крик, благодаря которому оружие и заслужило свое название. То был звук, который вселял страх в сердца врагов Грома Адского Крика, но Кэрн не дрогнул.
В последний момент с ловкостью, не присущей такому огромному телу, таурен отскочил, и Гаррош на скорости пронесся мимо, не нанеся ему никакого вреда. Орк попытался остановиться, но это удалось ему не раньше, чем копье Кэрна пронзило его правый бицепс.
