– Такого просто не могло случиться, – объявила я.

Алекс, однако, все еще сомневался:

– Безлунный вечер. В воздухе пахнет ссорой. Она хочет сохранить работу. Он хочет детей. Но он мало зарабатывает, и его будущее нельзя назвать радужным. Вот он и ходит взад-вперед, не глядя под ноги.

Я не могла поверить:

– Не может быть.

– Такое случается сплошь и рядом, дорогая.

– Вовсе нет.

– Я серьезно, Чейз. Когда человек возбужден или взволнован, он не замечает ничего вокруг себя. Он пятится от нее, воздевая руки, наступает на шатающийся камень и падает.

– Нет, не могу понять. Каким же дураком надо быть?

Тропинка, по которой мы шли, вела вдоль самого обрыва. Если бы кто-то захотел поиграть здесь в догонялки, он наверняка отошел бы подальше, к деревьям. Инстинкт просто не позволил бы поступить иначе.

– Думаю, она его убила, – сказала я.

Алекс кивнул:

– Ты тоже так думаешь? Почему?

– Мне кажется, иначе быть не могло. Они приходят сюда. Возможно, Агнес узнала, что муж ее обманывает, или просто от него устала. Брак продолжается уже три или четыре года. Самое время проверить отношения на прочность.

– Когда ты стала экспертом в семейных делах?

– Для этого не нужно быть специалистом, Алекс. Мы говорим о том, что знает каждая женщина, но, видимо, далеко не каждый мужчина. Если она действительно это сделала, то вряд ли из желания или нежелания заводить детей. В любом случае она, вероятно, решила, что у нее появился легкий выход. К тому же она могла быть чем-то разозлена или расстроена. Один быстрый толчок – и все. Никто ничего не узнает.

Пройдя через лес, мы вернулись к скиммеру. Приятно было вновь оказаться в теплой кабине, на поляне, примерно в полукилометре от вершины. Алекс сидел молча и равнодушно глядел на деревья. Продуваемая всеми ветрами вершина холма вызывала странное, гнетущее чувство.

– Это все из-за погоды, – заметила я.

Алекс откашлялся.

– Луиза, – обратился он к искину, – что у нас есть на Эдгара Криспа?

Алекс позволил мне выбрать имя для системы. Я выбрала это: оно показалось мне теплым, дружеским и мирным. Сам Алекс был не в восторге, но промолчал.

На Криспа нашлось немногое. Рождение. Смерть. Родители прибыли на Окраину в 1391 году. Закончил академию Индиры Хан в Лакате – на острове, лежащем посредине между двумя континентами. Получил лицензию на управление скиммером в 1397-м. Приобрел скиммер в 1398-м. До женитьбы на Агнес три года жил на Сивью-авеню в съемной квартире. Работал в службе ночных развлечений, принадлежавшей казино «Легкие тузы». Умер в двадцать восемь лет.

И все. Особых следов в мире Эдгар не оставил. Он ничего не нарушил, ничего не изменил и привлек к себе внимание лишь из-за своей необычной смерти. Можно сказать, почти не существовал. Интересно, кто присутствовал на его похоронах?

– Так бывает с большинством из нас, – сказал Алекс. – Родился, умер – и скатертью дорога. Мир ничего не заметит. Если только тебе не повезло разоблачить чей-нибудь любимый миф.

Я рассмеялась. Алекс был убежден, что обрел бессмертие благодаря своим открытиям, связанным с Кристофером Симом. Вполне вероятно, что он был прав.

– Луиза, – сказал он, – проверь списки выпускников академии Хан за девяносто пятый и девяносто шестой годы. Есть ли в них Эдгар Крисп?

– Думаешь, в прессе ошиблись? – спросила я.

– Просто следую инстинктам.

Луизе потребовалось всего несколько секунд.

– Лакат не подписан на реестр.

– Можно ли просмотреть его биографию, не отправляясь туда?

– В автономном режиме – невозможно.

Мимо прошли парень и девушка с рюкзаками, направляясь к Уоллаба-Пойнту. Если они собирались ночевать на улице, то явно замерзли бы.

– Еще один человек без прошлого, – сказала я. – Как ты узнал?

– Мы постоянно натыкаемся на уроженцев тех мест, которых нет в реестре. Вряд ли это случайность.

Я включила двигатель.

– Думаешь, все они – не те, за кого себя выдают?

– Не знаю, – ответил Алекс. – Меня больше интересует, откуда они.

От дома, где когда-то жили Агнес и Эд Крисп, до кладбища Вальпургиса было меньше получаса ходьбы. Оно занимало участок площадью примерно в один квадратный километр и располагалось в основном на пологом склоне холма. Надгробия, как и сам город, были старые, обветшавшие. Кладбище давно не использовалось: население здесь сокращалось, да к тому же прах теперь предпочитали развеивать по ветру или бросать в море.

Мы слышали, что некоторым могилам восемьсот с лишним лет, но надгробий того времени так и не увидели. Могилы сбились в тесную кучу, по три-четыре на одном участке, и ни одного свободного места я не встретила. Кладбище было переполнено, а город опустел.

Надгробия отличались разнообразием: стиль, видимо, зависел прежде всего от состояния умершего и отчасти – от эпохи. Мода приходит и уходит. Были простые каменные плиты с именем и датами. Надгробия побольше и побогаче свидетельствовали о чувствах, которые вызывали ушедшие. «Любимый отец, как рано ты нас покинул». Кое-где надписи стерлись настолько, что их нельзя было прочесть.

Статуи тоже были разными – скромные, затем изящные и, наконец, напыщенные: стоящие на страже ангелы, обнимающий ягненка мальчик, библейские персонажи со склоненными головами, летящие голуби.

Когда мы пришли, уже стемнело. Снег прекратился, ветра почти не чувствовалось. Мне вспомнился Том Даннингер, посвятивший свой гений продлению жизни. Он ненавидел кладбища и перед тем, как присоединиться к своим коллегам на «Полярисе», утверждал, что находится на пути к величайшему прорыву. Что ж, ничего не изменилось, Том. Люди до сих пор живут не больше ста двадцати – ста тридцати лет, как и в давние времена. Даннингер сам приближался к этому возрасту, когда отправился к Дельте К: насколько я помнила, ему было больше ста двадцати. Я понимала, в чем состоял его интерес. Всем нам хочется думать, что процесс старения можно остановить. Но я подозревала, что если этого до сих пор не удалось сделать, то не удастся уже никогда.

Мы шли среди надгробий, обмениваясь пустыми замечаниями, созерцая наглядные доказательства бренности всего сущего и пытаясь не замерзнуть.

Крисп лежал в углублении между холмами, там, где рядом друг к другу располагались четыре могилы. Простой белый камень с именем, датами жизни и надписью «Светлая память». Кто-то посадил рядом с могильным камнем кустик сабулы. В преддверии надвигающейся зимы он выглядел невзрачным, но весной эти кусты покрывались золотыми цветами.

Земля была довольно рыхлой. Когда потеплеет, здесь вырастет трава.

– Интересно, кто он такой? – произнес Алекс.

Вернувшись в скиммер, Алекс позвонил Фенну, рассказал ему, где мы и чем занимаемся, и спросил, может ли он выписать ордер на эксгумацию Криспа. Фенн, похоже, отнесся к его просьбе без особого энтузиазма и даже с раздражением.

– Вам незачем лезть не в свое дело, – сказал он.

– Мы не нарушаем никаких законов, Фенн.

– Кого бы вы ни искали, Алекс, они опасны. Зачем вам рисковать?

Алекс имел немалый опыт общения с людьми, и сейчас в нем проснулся профессионал.

– Фенн, – сказал он, – я сомневаюсь, что мы верно опознали этого парня. Если выяснить, кто он такой, то, возможно, удастся выяснить, почему нас пытаются убить.

– Да брось, Алекс. Парень, умерший двадцать лет назад?

– Думаю, есть немалая вероятность того, что все это взаимосвязано. Я не прошу многого…

Они переговаривались несколько минут. Непреклонность Фенна понемногу начала таять.

– Будь у меня возможность, Алекс, я бы вам помог. Но то, о чем ты говоришь, – совсем уж старые новости. Есть доказательства?

– Слишком многие появляются и исчезают, не оставляя следов. Барбер. Агнес: то ли она мать Барбер, то ли нет. Крисп. Может, даже Тальяферро.

– У Тальяферро богатое прошлое, Алекс. Он не появился ниоткуда.