Я понятия не имела, о чем он говорит.

– Где? – спросила я.

– Взгляни еще раз.

Алекс велел Джейкобу воспроизвести последние две минуты. Даннингер, Мендоса и их спутники пытались протиснуться в дверь. Мэдди позволила Хуано ее поцеловать. Он слегка помедлил, прижавшись щекой к ее щеке, – словно знал, что находится в центре картинки.

– Останови, – попросила я.

– Ну, что скажешь?

Я уставилась на Мэдди. Те же голубые глаза, идеальные очертания лица, вздернутый нос, полуулыбка на полных губах. Чуть больше морщин, но в остальном…

– Да, – сказала я. – Будь Мэдди помоложе, они были бы очень похожи.

– Покажи ее в возрасте двадцати трех лет, Джейкоб. И измени цвет волос на черный.

Черты лица смягчились. Энергия уступила место ленивой невинности. Морщины, наметившиеся на лбу и в уголках рта, исчезли. Кожа на скулах натянулась.

Добавить черные волосы. Укоротить.

– Говоришь, Тери Барбер похожа на Мэдди? – спросил Алекс.

Я оказалась права: Тери и Мэдди были неотличимы, словно две капли воды.

По имеющимся данным, у Мадлен Инглиш не было детей. Но у нее имелась целая армия племянниц и двоюродных сестер. Просмотрев фотографии ее нынешних родственников, мы обнаружили трех женщин, напоминавших Тери Барбер и примерно подходивших по возрасту. Одна из них, Мэри Капитана, выглядела точной копией Тери. Но Мэри работала интерном в больнице в Кубране, посреди Западного океана. Остальным двум работа тоже не позволяла в свободное время жить на Тринити.

Мы не смогли найти ничего об Агнес Локхарт Шенли до того, как она получила лицензию сверхсветового пилота в 1397 году. Если она что-то и рассказала о себе правлению, эти сведения охранялись законом о защите персональных данных. Единственный известный адрес, по которому она проживала, находился в курортном городке со зловещим названием Вальпургис – тысяча сто километров на север вдоль побережья. Судя по информационному файлу, она уехала оттуда двадцать лет назад, в 1405 году, после чего все следы ее терялись. Где она жила сейчас, никто не знал.

Вальпургис – одно из тех мест, которые миновал бум последнего десятилетия. По какой-то причине, известной, скорее всего, лишь социологам, толпы людей покинули северные прибрежные курорты, предпочтя им острова.

Нельзя сказать, что это бедный район, но, когда мы с Алексом прибыли туда, нам показалось, что бо́льшая часть местного населения получает прожиточный минимум и почти ничем не занимается. В центре города возвышались большие полуразваленные отели, построенные в прошлом веке, несколько безвкусно раскрашенных ресторанов и пара спортивных дворцов. Вдоль океана тянулось множество дорожек и помостов, а всю южную часть занимал игровой полигон – вероятно, обанкротившийся несколько лет назад, когда военные игры вышли из моды. На улицах не было заметно никакого движения.

Мы летели в новом скиммере корпорации «Рэйнбоу», купленном взамен утонувшего. Руководствуясь старым адресом Шенли, искин сел на общественной посадочной площадке возле обшарпанного двухэтажного углового дома, близ западной окраины города. Из магазина выходила нагруженная покупками пожилая женщина с белой собачкой. На школьном дворе играли несколько детей. Больше никаких признаков жизни не наблюдалось.

– Этот город знавал лучшие времена, – сказал Алекс.

«Да, – подумала я. – Как и все мы».

Неухоженные газоны заросли сорняками. Дома кренились в разные стороны. Деревья были обвиты ползучими растениями. К живым изгородям в последние годы, похоже, никто не прикасался. День стоял серый, унылый, в любую минуту мог пойти дождь, и во многих окнах горел свет. Со школьного двора послышались радостные крики. Дети – удивительные существа: достаточно давать им еду и игрушки, и они не заметят всеобщего упадка.

Дорожка вела мимо школы и заброшенного парка с лесенками и полем для игры в мяч. Возле рощицы стаций стоял дом, где когда-то жили Агнес и ее муж, – зеленый с белым, хотя краски давно поблекли. Крыльцо осело, ставни нуждались в замене, а фонарный столб наклонился под опасным углом.

– Да? – спросил искин, когда мы подошли к дому. – Чем могу помочь?

Входная дверь была большой и тяжелой, выщербленной от многолетних атак со стороны ветра и песка.

– Меня зовут Алекс Бенедикт, – сказал Алекс. – Мне очень хотелось бы поговорить с владельцем дома. Много времени я не отниму.

– Если вы будете так любезны сообщить, по какому делу вы пришли, господин Бенедикт, я ей передам.

– Мне очень понравился дом. Я интересуюсь возможностью покупки.

– Одну минуту, пожалуйста.

– У тебя стыда нет, – укорила я Алекса.

– Что ты предлагаешь? Сказать, что мы хотим задать несколько вопросов насчет пропавшего капитана звездолета?

– Так и представляю, как ты тут живешь.

– Прекрасное место вдали от всяческой суеты.

– Это уж точно.

Алекс сошел с террасы, делая вид, будто разглядывает крышу. Внезапно дверь открылась и появилась женщина лет пятидесяти, подозрительно глядя то на него, то на меня. В этих краях посетители редко приносили хорошие известия.

Женщина выглядела очень усталой. Она напоминала своих соседей – такая же апатичная, ничем не выделяющаяся, неряшливо одетая. В наше время нет ни голодных, ни бездомных и можно вести достаточно беспечную жизнь, нигде не работая. Вот почему меня всегда удивляло, что до сих пор есть люди, не способные устроиться в жизни, – хотя, возможно, они не видят в этом нужды.

– Господин Бенедикт, – сказала женщина, вновь бросив подозрительный взгляд в мою сторону, – дом не продается.

– И все-таки мне интересно.

Еще раз взглянув на нас и решив, что терять ей нечего, она отошла в сторону, пропуская нас внутрь. Интерьер оказался примерно таким, как и следовало ожидать, – потертая мебель, отсутствие занавесок, голые полы. На стенах – несколько семейных фотографий: исключительно дети или старики.

– Меня зовут Казава, – сказала она. – Казава Демми.

Мы представились в ответ, и Казава показала нам дом – достаточно ухоженный, несмотря на едва заметный запах плесени. По ходу дела мы задавали вопросы. Сколько она хотела бы получить за дом? Что за соседи? Как давно она тут живет?

– Восемнадцать лет. Хороший дом. Как сами видите, нуждается в некотором ремонте. Но очень крепкий.

– Да, вижу.

– Рядом с пляжем.

– Да, очень даже неплохо. Похоже, прошлый владелец тоже о нем заботился.

– Да, Тоун Брэкет. Хороший был человек.

– До Тоуна, – сказал Алекс, – дом принадлежал семейной паре. Эду и Агнес Крисп.

Казава нахмурилась:

– Так вы из-за этого? Из-за убийства?

– Какого убийства? – удивился Алекс.

Она плотно сжала губы и покачала головой:

– Говорят, это был несчастный случай. Но я сильно сомневаюсь.

– Кого убили?

– Ну как кого? Ее мужа Эда. – Она снова покачала головой, словно сокрушаясь из-за порочности мира. – Вы знали про Криспов, но не знали, что случилось?

– Нет. И что же?

– Он погиб, сорвавшись в пропасть возле Уоллаба-Пойнта. Она тогда была вместе с ним. А поженились они за несколько лет до того.

– Вы ее знали? – спросил Алекс.

– Так, немного, – с явной неохотой ответила женщина.

Алекс показал ей коммуникатор и перевел деньги – сколько именно, я не видела.

– Что вы можете рассказать про Агнес?

Найдя свой коммуникатор в ящике стола, она проверила счет, взглянула на нас обоих, словно пытаясь понять, чем вызван наш интерес, и пожала плечами:

– Да, я ее знала. Мы были одного возраста и даже иногда встречались с одними и теми же мужчинами. До того, как она вышла замуж, само собой.

– Само собой. Вы дружили?

– Я бы так не сказала.

– Каким человеком она была? Почему вы утверждаете, что она убила своего мужа?

– Это было давно, господин Бенедикт. Я знала ее не настолько хорошо.

– Ладно, – вздохнул Алекс. – Все равно без толку.

Мы вернулись в гостиную. Казава пристально посмотрела на Алекса, затем на меня, и я могла бы поклясться, что она задает мне немой вопрос: можно ли доверять Алексу? Я кивнула – «да, конечно».