Судя по всему, Марк сегодня был единственным человеком, кто мог если не предотвратить кровопролитное сражение, то, по крайней мере, уменьшить жертвы среди невинных мирных жителей.

– Как прошел день? – спросил он Саманту, одновременно нажимая кнопку включения питания на маленьком телевизоре. Телевизор ожил, показывая прогноз погоды на завтра. Оттуда сказали, что какой-то тропический шторм, вызревавший уже с неделю в Мексиканском заливе, только что дорос до силы урагана категории-2.[109] Как и полагается уважающему себя урагану, этот уже имел имя «Артур».

– Немного рановато для сезона ураганов, как ты думаешь, Саманта?

– А, теперь никогда не знаешь, пап. Помнишь, три года назад? Когда Майк начал работать на Куче, так? Тогда, первый ураган тоже пришел в апреле…

– Даже слышать не хочу: «когда Майк начал работать на Куче!» – раздался первый залп тяжелых пушек Мэри из кухни, – Майк, к твоему сведению, носил домой из школы только «двойки» и «тройки». А иногда – «единицы»! Как специальный подарок маме! Не сомневаюсь, что когда он решил уйти работать на свалке, все его учителя устроили себе веселую вечеринку. Ты, Сэмми, – совсем другое дело…

Саманта закатила глаза, показывая Марку, что разговаривать сегодня с мамой было совершенно невозможно.

– Оставь Саманту в покое, дорогая, – защитил дочку Марк. – Мы вообще говорили о погоде. Ураган «Артур» к работе на Куче никакого отношения не имеет…

Его дочь кивнула в знак признательности, повернулась в кресле на девяносто градусов и, забросив ноги на подлокотник, продолжила доверительным шепотом, – Кстати, день прошел прекрасно. Утром, мистер Штольц и я ездили на рынок, чтобы продать бензин. Мистер Штольц продолжает называть его «первая партия Сэмми». Как будто, я сама все сделала! Он даже сказал хозяйке бензиновой лавки: если будут какие-то проблемы с этой партией, звоните прямо моему новому главному технологу, Сэмми! Потом мы чинили протекавший клапан в реакторе номер четыре. Мистер Штольц хотел его продать на металлолом и идти искать новый, но я сказала: почему бы нам не просверлить отверстие побольше и не нарезать новую резьбу? Мистер Штольц посмотрел еще раз и сказал: О-кей, Сэмми, попробуй. Выбросить эту штуку мы всегда успеем. Сверлить было трудно, но Денни мне помог.

– Починили?

– Как новый! Больше не протекает. Мистер Штольц был доволен. Боюсь, он теперь начнет называть наш номер четыре «Реактор имени Сэмми Пендерграсс», или что-то в этом духе… Затем мы сливали продукцию из номера два и загружали пластик в номер четыре. А после обеда мистер Штольц послал меня в сварочную мастерскую в трущобах проезда Меза. Забрать детали для бомб, которые он заказал им на прошлой неделе.

– Случаем, не в «Механическую Мастерскую и Электросварку Майка Хобсона»?

– Нет, не в нее. «Чепмен и Сыновья», это с южной стороны. Мистер Штольц объяснил, что они тестировали продукцию у обоих. Майк Хобсон лучше делает нагрузочные швы, ну знаешь, если требуется высокая прочность на разрыв, и все такое. Но чтобы сварка держала высокое давление, надо обращаться исключительно к Чепменам. У них даже «TUBOSCOPE» есть.

Ничего себе, подумал Марк. «Высокая прочность на разрыв», «держала высокое давление», «TUBOSCOPE». Она всегда хорошо разбиралась в технике. Влияние двух старших братьев, как можно предположить. Саманта никогда не играла в куклы, а ее любимой игрушкой с раннего детства был «Томас, Маневровый Паровоз» с комплектом пластмассовых рельсов. А еще конструкторы «Лего», от Уильяма и Майкла…

– Ты знаешь, пап, один из «сыновей»…

– Из каких «сыновей»?

– Из тех, что в «Чепмен и Сыновья». Он примерно моего возраста. Называет себя Зап, но я уверена, что это прозвище, а не имя. «Зап» – это как звук дуговой сварки, так? Он мне такую фенечку подарил!

Из-под футболки, она извлекла что-то навроде кулона и подала Марку, – Клевая, правда?

Вместо шейной цепочки у кулона был черный нейлоновый шнурок от офисных туфель (Марк их ненавидел: нейлоновые шнурки имели отвратительную тенденцию развязываться в самый неподходящий момент). А на шнурке висел небольшой шарикоподшипник, с несколькими болтиками и гаечками, приваренными по бокам, зачерненными и частично отполированными в нужных местах. Из подшипника и гаечек получился такой пост-апокалиптический механический цветок.

– Клевая, – согласился Марк, возвращая фенечку дочери.

– Зап сказал, он их сам делает. Ну, когда у них в мастерской заказов нет. Пока мы ждали мистера Чепмена, Зап рассказывал мне всякие истории. Ты знаешь, он такие истории знает, просто обхохочешься! Но, к сожалению, детали для мистера Штольца были уже готовы, поэтому мне пришлось ехать обратно на завод.

– К сожалению, – Марк был уверен, что его дочь еще не раз увидится с художественно-одаренным юным сварщиком. Как минимум, Фредерику для его бомб еще понадобятся детали со сварными швами, которые хорошо держат давление! Наверное, именно поэтому Саманта вдруг решила сменить прическу, неожиданно для себя догадался Марк. Вы просто не можете надеть на шею этот «клевый» механический цветок, если у вас волосы подстрижены «как принято», а не как на Куче. – Только, Саманта, ты уж, пожалуйста, поосторожнее. Я в смысле: с мальчиками на Куче, хорошо?

– Ой, пап! Мальчики в школе – то же самое! Никакой разницы.

– Однако, в школе мальчики не делают девочкам цветочно-механические фенечки.

Пока проблем нет, решил про себя Марк. Его дочь все еще откровенничает с отцом о мальчиках. А вот когда, уже не в столь отдаленном будущем, она начнет секретничать, отрицать, что мальчики в ее жизни вообще существуют, но при этом исчезать каждый второй вечер в лесу до полуночи, вот тогда-то мы и начнем волноваться.

– Вот именно пап! – сказала Саманта, – Поэтому мне и нравится на Куче куда больше, чем в школе. На Куче – все по-настоящему. Даже фенечки, – и те из стали. А в школе – все невзаправда. В смысле: понарошку. Что бы мама ни говорила, я в школу не вернусь! На заводе мне нравится куда больше. Мистер Штольц – он знает все на свете! Задаешь ему вопрос – он берет карандаш, бум-бум-бум. И все сразу понятно. А в школе? Задаешь вопрос учителю, а он тебе в ответ – то же самое. Снова и снова, только другими словами. Я всегда подозревала, что многие учителя в нашей школе понятия не имеют, чему учат…

Марк кивнул. Это утверждение было не слишком далеко от истины. С доходами даже ниже, чем у мальчика на побегушках, ядро школьного учительского корпуса состояло из откровенных дуболомов. В школах еще изредка попадались энтузиасты преподавания, но они были исключением из правил.

– Честно говоря, папа, я сыта по горло этой школой, – продолжала Саманта. – Ты знаешь, как Пэм брямкнула сегодня своего учителя истории?

– Это мистера Коннели? И как именно она его «брямкнула»?