Но осторожность и тренировка взяли верх, и прежде чем броситься в атаку, Марк еще раз осмотрелся. «Им – умереть в бою.»[134] Вдруг, Марк увидел, что «Мясник» высунул голову из-за стенки и разглядывает место, где недавно был детонатор. А, он не понял, что я отстрелил детонатор, догадался Марк. Он думает, что детонатор либо детонационный шнур оказались некачественными. Что, гад, думаешь что кто-то продал тебе вместо «Примакорда» бельевую веревку? Тогда на, получай свою пулю! Марк аккуратно навел линию прицела и плавно надавил спусковой крючок. Щелк! Он сфокусировал глаза на пистолете, и тут только заметил, что затвор не полностью вернулся на место. Его старый «Глок» отказал, не выбросив гильзу после предыдущего выстрела. Следующий патрон встал колом, закупорив отверстие выбрасывателя.

Адреналин по-прежнему бурлил в крови, и Марк даже не подумал прятаться. Он дергал на себя затвор, стараясь освободить застрявшую гильзу.

Затем, внезапно, последовал еще один выстрел – из обреза. Пуля Минье, наконец, нашла свою цель, как голодная пиранья из Амазонки, жадно разрывая человеческую плоть. Марка дернуло вправо, и правую руку как будто обожгло кипятком выше локтя. Бесполезный «Глок» выпал из его пальцев и полетел на пол, а Марк повалился назад и в сторону, сломав по пути самодельный кофейный столик. А затем, без всякой паузы, Марк услышал нечеловеческий крик: «Я-A-A-A-A-A-A-A-A!»

Превозмогая внезапно охватившую его слабость, Марк наложил ладонь левой руки на зияющую рану на правой руке. Надо поднять пистолет, надо выбить застрявшую гильзу, повторял он себе. «Мясник» сейчас перезарядит обрез, зайдет сюда, – и всем нам конец. Мне сразу, а остальным – чуть погодя. Причем скорее всего, они погибнут все-таки от взрыва. «Примакорд» был по-прежнему обмотан вокруг реакторов, а «Мясник» как-то не производил впечатления клоуна, который решил взрывать завод, не имея запасного детонатора в кармане.

Он попытался подняться на ноги, но смог лишь встать на колени. Тут только он осознал, что нечеловеческие звуки по-прежнему доносятся со двора. Только теперь это был не крик, а какой-то задыхающийся жалобный визг: «Иии… иии… иии… иии… иии…» Он подполз к окну и выглянул наружу. Схватившись за лицо, «Шелдонский Мясник» катался по жирной грязи и визжал. Между почерневшими пальцами сочилась кровь, и что-то еще, наверное, полу-растворившаяся кожа. Его глаза сочились тоже, вытекшие, как раздавленные куриные яйца. Жасмин стояла на мостках, по-прежнему с химическим стаканом в руках, только теперь стакан был пустой.

Заметив в окне полуживого Марка, девушка запустила стаканом в ослепленного «Мясника» и, срывая на ходу перчатки, бросилась по мосткам к лестнице. – Мистер Марк, дорогой! Вы только, пожалуйста, не умирайте, я сейчас, я мигом…

Она вдруг услышала что-то из котельной, остановилась посреди двора, и кинулась назад, за кирпичную перегородку. Дальнейшего Марк не видел, так как силы его вдруг оставили, и он потерял сознание.

Марк открыл глаза и обнаружил, что он на больничной койке. Солнце светило через разбитое окно, совершенно без стекол. Нижняя часть оконного проема была закрыта куском картона, приклеенного изолентой. Стены, когда-то светло-серые, после многих лет без ремонта, были покрыты желтыми и черными засаленными пятнами. Слышался больничный шум: кто-то объяснял вполголоса что-то медицинское, пересыпая речь латинскими терминами, кто-то постанывал от боли, кто-то болтал ни о чем… Он попытался повернуть голову и обнаружил, что его шея была в корсете, а правая рука – в гипсе и торчала под странным углом из-под простыни.

Он не чувствовал никакой боли (возможно, лишь чуть-чуть в правом плече), и был в удивительно мирном и оптимистическом настроении. Солнце было чудесно ярким, и небо было восхитительно синим, и удивительно свежий воздух проникал в комнату через так удачно разбитое окно. Пятна застарелой грязи на стенах выглядели забавно. Больничный матрас был исключительно мягким и удобным. Марк буквально парил в воздухе! Даже больничный запах дезинфекции был достаточно приятным. Тем не менее, было что-то на задворках его сознания, что беспокоило Марка. Что-то такое про Фредерика Штольца и его бензиновый заводик. Ах да, там же был ливень, и Марк стрелял из пистолета в какой-то блестящий цилиндрик, приделанный к веревке для сушки белья… Это неприятно… Давай-ка, дружок, забудем об этом, предложило что-то в голове. Расслабься. Наслаждайся мягкой постелью и синим небом за окном. Но другая часть мозга уже начала бороться, выталкивая на поверхность и дождь, и ветер, и «стойку Уивера», и обрез с пулями Минье, и человеческие глаза, вытекающие между почерневшими пальцами, как разбитые яйца… Внезапно, Марк вспомнил все целиком. Черт возьми! Саманта, Жасмин, Фредерик и Мартин: что с ними? Он сделал неуверенное движение, пытаясь отделится от кровати. Он был уверен, что прилагая совсем немного усилий, он мог бы взлететь – из разбитого окна в голубое небо. А как же с навигацией, спросил он себя. Как я с воздуха найду свалку? Нет проблем, сказало что-то в голове. С этим мы как-нибудь разберемся.

– Марк? Марк! – голос откуда-то слева принадлежал Клэрис. Медленно, Марк повернулся всем телом влево. Эта часть больничной палаты, две койки, была отделена от остальной комнаты импровизированный ширмой из матовой пластиковой пленки. Клэрис сидела на соседней койке, одетая в широкую юбку и курточку от мужской пижамы, поддерживая обеими руками свой беременный живот. Маленький Дэйви полу-сидел, полу-лежал на сероватых подушках, и играл с маленькой моделью «Томаса, Маневрового Паровоза», таская игрушку по смятой простыне.

– Марк! Наконец то! Ты проснулся! Слава Богу!

– Приветик, Клэрис… – кое-как выдавил Марк из себя. Звук вырывался из его горла каким-то отчаянным полу-шепотом. – Как Саманта? И остальные?

– Сэмми в полном порядке. Ей залепили ожоги пластырем и сразу отпустили из больницы. Ожог был небольшой, все в порядке. Мистер Штольц и его Марти отделались легким испугом. Сэмми сказала: ни царапины!

Это означало, что вся эта жуть, неожиданно всплывшая в памяти Марка, происходила в действительности. Расслабься, расслабься, снова заговорило что-то в голове. Не надо беспокоиться.

– Подожди, Клэрис. Где я? Это же больница?

– Конечно, больница, что еще?

– А почему Дэйви здесь?

– А, он переболел полио…

– Чем-чем переболел?

– Полио, – она сказала это так спокойно, как будто у ее сына был насморк.

Нет проблем, сказало что-то в голове у Марка. Полио. Полиомиелит. Такая детская болезнь, бывает и хуже. Но другая, постоянно беспокоящаяся о чем-то, часть мозга выталкивала, выталкивала, и, наконец, вытолкнула страшный вопрос, – У него… У Дэйви – будет… паралич?

– С ручками все в порядке, слава Богу! Доктор сказал, что ножки еще могут поправиться… Она откинула простыню, и Марк увидел, что ноги малыша были безжизненно вытянуты на кровати.