Тем временем миссис Левин повернулась к Памеле: «А ты, Пэм?»

«Что – я, миссис Левин?»

«Я догадываюсь, тебе тоже срочно понадобилась пара цейлонок?»

«Не совсем. Но я подумала, если папа и Сэмми поедут покупать цейлонки… Может, я поеду с ними, и попрошу папу купить мне этот клевый калфлет!»

«Калф-чего?» – спросил Марк. Час от часу не легче.

«Калф-лет, папа!» – девятилетней Памеле приходилось объяснять папочке основы основ: «Это как анклет, только носится не на щиколотке, а под коленом!»

Тут Мэри решила положить конец дискуссии: «Никаких браслетов, анклетов, цейлонок, калфлетов! Ни-че-го! Памела остается дома. Саманта едет с папой, и они покупают новые! Школьные! Сандалии! Все, разговор окончен.»

Марк заметил слезинки в глазках Памелы и решил немного смягчить ситуацию: «Ну ладно, раз уж Памела оделась, пусть едет с нами.»

Итогом дня стала покупка пары крепких и уродливых школьных сандалий для Саманты, в точности, «как принято». Однако, Марк не смог отказать дочкам, и они прокатились на велосипедах до гаража той самой леди-дизайнера недалеко от школы. Цейлонки в самом деле оказались милым, если и совершенно непрактичным типом «обуви». Леди-дизайнеру было около тридцати пяти, и она тоже была нео-хиппи, что-то в духе их соседей Левин. Марк не осмелился нарушить запрет Мэри, так что от покупки цейлонок пришлось отказаться. В качестве утешения, обе его дочери получили по симпатичному калфлету со стеклянными бусинками. Так первое сражение «Гражданской Войны» было выиграно «Северянами», но с намеком на будущие победы мятежных «Южан».

С того памятного дня, «Гражданская Война» потихоньку продолжалась. Босоногие, но находчивые и решительные «Южане» против закованных в броню, но вечно-сомневающихся «Северян». Поначалу «Север» был представлен Мэри и Марком, а «Юг» – Самантой и Памелой. Солидный Уильям и маленький Патрик соблюдали строгий нейтралитет, в то время как хитрый лис Майкл присоединялся то к одной, то к другой стороне для получения какой-нибудь краткосрочной политической выгоды. Некоторые сражения проходили вяло и выигрывались малой кровью. Как, к примеру сражение «Папа, Зачем Обувать Сандалии Если Просто Идешь на Рынок?» Марк только улыбнулся. Саманта и Памела едва-едва обували сандалии, когда они шли в школу; как требовать от них, чтобы они обували сандалии для похода на местный рынок? Другие сражения были куда более кровопролитными. Как трехдневная битва при Геттисберге[98] «Мама, за Хлебом и Яйцами Можно Сбéгать и в Домашней Футболке». После тяжелой пушечной бомбардировки с обеих сторон, «Южане» решительно примкнули байонеты и захватили себе в лихой штыковой атаке право выходить из дому в любых футболках: «как принято», и совершенно «как не принято», независимо от количества, положения и размера дырок. А вот над полем почти столь же кровопролитного сражения «Мам, Мне Скоро Четырнадцать, Можно Я Сделаю Себе Татуировку?» гордо реяло пробитое картечью боевое знамя «Северян», причем «Южане», побросав мушкеты, бежали в панике, оставляя противнику пушки и едва успевая подбирать раненых.

В отличие от настоящей Гражданской Войны, в их домашней войне стрелка весов начала со временем склоняться в сторону «Южан». Патрик подрос немного и присоединился к «Югу», дав два совершенно выдающихся сражения под своим общим командованием: сначала была партизанская кампания «Мам, Это Же Нормально Ходить по Улице Без Рубашки, Все Пацаны Так Ходят», а затем последовала месячная морская блокада «Мам, Говори, Что Хочешь, а Я Все Равно Буду Носить Эту Бандану».

После своего «круиза» на «Мусоровозе», даже Уильям был склонен воевать на стороне «Южан». В прошлом году, Мэри попыталась как-то доказать ему, что делать Маршрут надо «как принято», то есть в военной форме с медалью. Уильям только улыбнулся, напомнил матери результаты выигранной Патриком кампании «Мам, Это Же Нормально Ходить по Улице Без Рубашки» и заверил Мэри, что если на шее болтается красное ведерко для пожертвований, обнаженный торс с коллекцией шрамов – это очень даже «как принято».

И добавил: «Почему бы тебе не бросить это деление на «принято» и «не принято», мам. Простота – это путь к спасению. Вот моя жизнь до армии – была такой сложной. Но на «Мусоровозе» эту опухоль удалили. Ампутировали всю мою сложность, так сказать. И все в моей жизни упростилось.»

«Упростилось? После того, как ты остался инвалидом?» – вспылила Мэри: «Только не пытайся убедить меня, что ты счастлив !»

«Что такое счастье, мам? Рисс мне заявила как-то, что счастье – это разность между тем, что у тебя есть и тем, что тебе хочется иметь. А это значит что если тебе почти ничего не надо, можно быть счастливым, не имея почти ничего.»

«Тебе это Рисс сказала? Я не подозревала, что она такой философ.»

«Ну, я тоже был немного ошарашен ее умозаключениями. Однако, и вправду, все, что мне нужно в жизни, в порядке приоритетов: полноценная сессия поцелуев с моей Рисс, эти вот шорты, это вот красное ведерко на шее, и кусок хлеба в конце дня. А все остальное – просто суета и никому не нужные сложности…»

Выходило так, что «Северяне» должны были рано или поздно проиграть войну вчистую. Марк поразмышлял, не стоит ли ему самому поскорее дезертировать из армии «Северян» и примкнуть к войскам набирающего силу «Юга». Он позволит своим дочерям носить мужские рубашки, не застегнутые, а завязанные узлом выше пупка, точно в соответствии с подростковой модой. Возможно, для подписания мирного договора, стоит купить девочкам хорошие подарки. К примеру, эти самые цейлонки, если они им так нравятся. Да и Мэри пара цейлонок совсем бы не помешала. Ей нужно немного расслабиться и позабыть, наконец, что у нас там «как принято», а что «как не принято». Да уж если на то пошло, он позволит Саманте сделать ее вожделенную татуировку. Почему бы нет? В конце концов, ей в самом деле уже четырнадцать, и теперь она даже стала независимым кормильцем для семьи. Эй, Марк был даже готов заплатить за эту самую татуировку! Безопаснее делать эту штуку в дорогом тату-салоне с хорошей репутацией, чем у девушки с передвижной тату-тележкой на Куче!

А если говорить о предстоящем сражении «Мама, я Хочу Работать у Штольца», было очевидно, что вопросов для обсуждения будет ровно два, подумал Марк. У них было то же самое три года назад, когда Майк решил оставить школу. Первым вопросом будет, что работать на Куче опасно и вредно для здоровья. Конечно, Марку не нравилась вся эта химия (как это называл Фред – фенолы?) в воздухе, и он предпочел бы, чтобы его дочь работала там, где не нужно время от времени надевать на нос бельевую прищепку и дышать через гофрированную пластиковую трубку во рту. Но, с другой стороны, Фредерик Штольц был хороший сосед и квалифицированный инженер-химик. Он хорошо знал опасности своего маленького бизнеса, и не пытался их скрывать. Кто знает, что будет в любом другом месте работы? Работа может выглядеть чище и безопаснее, и подальше от этой проклятой свалки, но будет ли эта работа безопасной на самом деле? Взять тот же диоксин, Родриго упоминал несколько часов назад. Этот самый диоксин не увидишь, не унюхаешь, не нащупаешь, а потом – слишком поздно. Или асбест! Или радиация! Или любая другая подобная отрыжка индустриального общества. Нет, учитывая все прочие варианты, с точки зрения безопасности и здоровья, бензиновый заводик Штольца совсем не был плохим выбором! Марк убедился в этом сам, и он легко мог убедить в этом Мэри.