Однако определенные выводы она сделала.

— Моему отцу ты сказал, что являешься герцогом, верно? Это поэтому он был так рад, что я выйду за тебя замуж, не так ли?

— Я сказал ему это, чтобы упростить дело.

— Но мне ты сказать этого не мог?

— Когда ты так упивалась своим чувством негодования из-за предстоящего брака с конюхом? Зачем вмешиваться?

Такие ответы сводили их беседы к минимуму, но Меган не привыкла держать в себе переживания неудачи. Она нагнулась, чтобы разбудить Девлина.

«— Только не в этом настроении, или ты собираешься затеять с ним ссору? И это спустя всего лишь несколько минут с того момента, как нагрянули его слуги?

— Не думаю, что это произведет хорошее впечатление, верно?

— Конечно, нет. Плохо уже то, что ты жалеешь его! Зачем он женился на тебе! По крайней мере, хоть слуги будут счастливы за него — пока не узнают тебя.

— Ну и ведьма же ты сегодня. А он заслуживает жалости. Запомни, ведь это я сломала ему жизнь?

— Ну, а твоя собственная жизнь? Она ведь тоже сломана.

— Но по моей вине!..

— Ага! Самое время вспомнить об этом.

— А я и не забывала. Но прежде я испортила только жизнь Девлина, которая и без того уже была почти испорченной. И были все основания полагать, что его женитьба на мне скажется положительно на его судьбе, несмотря на все обратные утверждения. Ну а теперь, когда я разрушила жизнь герцога, все совсем иначе. Теперь понятно, почему он ненавидит меня.

— Знаешь, следует поискать во всем этом и хорошие стороны. Зачем лелеять неудачи?

— Но мне нечего искать!

— Ну, а то, что ты добилась своего — стала герцогиней?

— Первоначальный план подразумевал его любовь ко мне.

— Хорошо, оставим это. Тогда как насчет того, что тебя ждет жизнь в Шерринг Кросс?

— Меня это больше не волнует.

— Лгунья, ведь ты влюблена в этот дом.

— Это проклятый мавзолей, как сказала Тифани.

— Но ведь лучше конюшни.

— Правда».

— Ты ужасно молчалива, — обратился к ней Девлин мягким голосом. — Нервничаешь?

Меган только мельком взглянула на него, затем отвернулась и уставилась в окно.

— Ловко ты проводишь время, просыпаешься перед самым прибытием.

— Ну что на это сказать? Внутри меня отличные часы.

Меган фыркнула.

— Нет, я не нервничаю. И не молчала я вовсе. Ты забываешь: я говорю сама с собой.

— Ты права, я забыл. И любой, кто говорит сам с собой, не нуждается в обществе, не так ли? Как-нибудь позволь и мне послушать одну из твоих бесед. Они, должно быть, захватывают.

Меган сразу почувствовала юмор, но решила, что это лучше, чем озлобление, которое он проявил, когда в последний раз была затронута эта тема.

— Полагаю, что тебе бы они показались захватывающими, поскольку обычно речь в них идет о тебе. Но боюсь, мне придется отказать тебе в подслушивании. Это беседы частного порядка — и в полном молчании.

— Ты хочешь сказать, что не говоришь сама с собой вслух?

— Конечно, нет.

Девлин сурово нахмурился.

— Это меняет мое представление о тебе, Меган.

Девушка содрогнулась, вспомнив, что могла дать повод думать о себе как о придурковатой. Под этим предлогом герцог мог отменить свадьбу! Из-за этого-то он и был в постоянной ярости.

— Не моя вина в том, что ты все понимаешь иначе.

— Не твоя?

Экипаж остановился, избавляя Меган от необходимости отвечать на провокационный вопрос. Обычно открывал дверцу Девлин, но на этот раз он не был достаточно ловок, и его опередили моментально возникшие лакеи. Еще большее их число высыпало из дома, как только стало ясно, что прибыл не какой-то гость, а сам герцог. По дороге от экипажа до дома Меган слышала бесчисленное количество обращений «ваша светлость». Но и это было ничто по сравнению с той суматохой, которая поднялась, когда они вошли в гигантскую прихожую, где, казалось, каждый слуга желал поприветствовать прибывшего хозяина. В какой-то момент Девлин собрался представить свою жену, но вновь со всех сторон понеслось «ваша светлость».

Меган не знала, как удалось ей все это выдержать, — дворецкий Джон и экономка миссис Бриттен пытались объяснить ей, кто есть кто из присутствующих. Все они были очень-очень доброжелательны, и вскоре девушка почувствовала себя дома.

Девлин улучил минуту, чтобы понаблюдать со стороны за ее поведением, и был откровенно поражен тем, что увидел совсем иную Меган, которой он не знал прежде. Герцог совершил немыслимое и привел в дом жену, заранее не сообщив домашним и не дав им возможность подготовить все для нее необходимое. А между тем Меган, охлаждая пыл наиболее ретивых, доказывала им, что сначала желает осмотреть окрестности, а затем сам дом. И это на самом деле было так, несомненно. Ведь конюшни были внизу! А потом уже дело дойдет до предназначенных ей комнат, таким образом слугам предоставлялось время, необходимое для подготовки апартаментов.

Девлин слишком волновался, когда Меган встречалась с Маргарет, чтобы обратить внимание на ее поведение или даже на то, что супруга говорила его тетке. Но на этот раз он прислушивался к каждому ее слову и наблюдал, с какой грацией она двигалась, как истинная леди, и, наконец, им полностью завладело удивление, и слова сами собой вырвались наружу:

— Боже мой, куда девался мой ребенок?

Девлин сразу понял свою ошибку. Он видел, как застыла спина Меган, как обернулась она к нему, и ощутил внезапный приступ боли в голени. Затем глаза ее расширились, поскольку до Меган дошло, что герцог спровоцировал ее на такие действия перед всеми домашними. Поэтому Девлин не был удивлен, когда девушка разрыдалась и выбежала из зала. Ему хотелось последовать ее примеру.

Герцог, как и всякий другой, хорошо знал, что самые верные впечатления — первые, и они самые стойкие. Теперь он бездумно испортил представление Меган своей челяди, вероятно, недооценивая ее личность. У него не было никаких оправданий, разве что он был всю неделю под таким же напряжением — и вообще, с тех пор, как Девлин встретил свою любовь, он стал ненормальным.

Не в состоянии что-либо изменить, молодой человек попытался объяснить изумленным слугам суть происходящего.

— Мы долго путешествовали, целых две недели. Моя жена, естественно, утомлена и поэтому не совсем в себе.

— Должно быть, и вы утомлены до предела, — сказал стоявший рядом с ним Джон, и только пребывание в доме в течение тридцати с лишним лет позволило ему сделать смелое высказывание. — Я просто не помню, чтобы вы когда-либо совершали подобную глупость прежде, ваша светлость.

Девлин понял, судя по обрывкам отдельных высказываний, что обвинение было направлено в его сторону. Он почти с облегчением рассмеялся, но затем серьезно промолвил.

— Ты прав, Джон. Правда в том, что я не был собою с той поры, как повстречал эту девушку.

— Если не возражаете, сэр, то я предположу, что это любовь, — вздохнула миссис Бриттен.

— В самом деле? Тогда стоит к этому привыкнуть, верно?

При этом все слуги вновь заулыбались, что было весьма кстати. Теперь Девлин мог спокойно удалиться на поиски разъяренной жены. Он должен был принести ей свои извинения, на этот раз в надежде на то, что это удастся сделать прежде, чем она ударит его в очередной раз. Вне сомнений, он решительно купит ей мягкие туфельки.

В конюшнях Меган не было. Девлин смутился. Герцог знал, как обожала лошадей его супруга, и надеялся, что их вид, в огромном количестве пасущихся на лугах Шерринг Кросс, будет очаровывать ее и выведет из раздраженного состояния. Или, по крайней мере, смягчит ее нрав, чтобы девушка спокойно его выслушала.

Наконец один из садовников упомянул, что видел, как Меган направлялась к озеру. На какой-то миг Девлина охватила паника. Он представил себе, в каком она расстроенном состоянии, и через минуту сторонний наблюдатель мог увидеть редкое зрелище — сам герцог Ротстон что есть сил мчался вниз вдоль обсаженной деревьями дорожки.