Как примерный сын Чанс завел машину и тут же направился к дому своих родителей. Когда восточная часть острова осталась позади, пейзаж резко изменился: за окном раскинулись сочные зеленые луга и колосистые поля, покачивающие золотистыми щеточками на ветру. С появлением новых технологий, с недавнего времени прочно обосновавшихся на острове, там и тут в сушу стали врезаться искусственные орошающие каналы и бухточки для подхода кораблей, хотя на полях все еще патриархально паслись и меланхолично жевали травку коровы и лошади.

Подъехав к кварталу, где жили его родители, Чанс оставил машину в маленьком переулке рядом с их домом. Отец был наверху в бильярдной, в одиночестве играя в пул. Лампа из цветного стекла зеленым ореолом освещала седую шевелюру мистера Чанселлора.

– Бери кий, – сказал отец, не отрывая глаз от игры. – Мы сыграем партию, как только я забью все шары.

– Можешь не торопиться.

Отец резко ударил, и шары, шумно сталкиваясь друг с другом, разлетелись в разные стороны. Три шара оказались на полу, на несколько дюймов перескочив бортик.

– Черт возьми! – Норман громко выругался. Выпрямляясь с кием в руках, он кивнул в сторону Чанса. – Не могу поверить, что ты настолько глуп, что среди бела дня отправился на свидание, когда Пейдж только-только вернулась домой!

– Это было не свидание. У меня была деловая встреча с Авророй Сен-Клер по поводу их прошения о ссуде, – невозмутимо ответил Чане.

– Деловое свидание, черт побери, – передразнил его отец. – Я не дурак, Оливер, и не настолько еще стар, чтобы не понимать, что способно сделать с мужчиной прелестное женское личико.

– А я уже не настолько молод, чтобы давать волю эмоциям, – выпалил Чанс, прежде чем чувство вины заставило его покраснеть – ведь именно эмоциям он и доверился этим вечером. Но это было исключение. И больше такого не повторится. Он продолжал уже более спокойным тоном: – Я считал, что могу рассчитывать на твое доверие и конфиденциальность в этом деле.

Отец минуту внимательно изучал его, затем кивнул.

– Мне ясна твоя позиция. – Он наклонился над столом, готовясь к следующему удару. – Меня только волнует, как все это будет выглядеть со стороны, в глазах Бакстеров, поскольку вы с Пейдж теперь, как бы там ни было, негласно обручены, и ты сам на днях доказал свои намерения. – Норман выпрямился, задумчиво нахмурившись. – Почему женщины вечно склонны все усложнять? Почему нельзя просто сказать: ну поцеловал девушку, ну и что? Почему нужно прибегать к каким-то ухищрениям, изобретать всякие двусмысленные словечки? Клянусь Богом, иногда мне кажется, что они говорят на своем закодированном языке, который мы понять не способны.

У Чанса пересохло во рту, как только он догадался, что отец знает про его поцелуй с Пейдж.

– Что случилось с этим городом? – с досадой воскликнул он. – Человек уже не может ничего сделать, чтобы весь остров не узнал об этом на следующее же утро!

– Да я, собственно, и не прибегал к каким-то изощренным методам, – философски заметил Норман. – У всей страны для этого есть Си-эн-эн. А у нас есть Марси Бакстер.

– Неужели Пейдж доложила все своей мамочке?

– Я думаю, та сама не преминула спросить. Да кстати, по официальным данным, ты неплохо целуешься. Не фейерверк по случаю Дня независимости, конечно, но неплохо. – Отец усмехнулся. – Твоя мать решила, что я должен с тобой об этом поговорить. Проконсультировать, так сказать.

– Поверить не могу.

– Я бы на твоем месте постарался к этому привыкнуть. Марси Бакстер – милая женщина, но как теща, полагаю, она не будет тебе подарком.

– Может, повременишь называть ее тещей, пока я не сделал Пейдж предложения?

– Только не тяни резину, сынок, а то они устроят свадьбу без тебя.

Выругавшись, Чанс подошел к бару и взял банку колы. Усевшись за стойкой, он положил на нее локти и подпер руками подбородок.

– Пап, я пришел сюда поговорить не о моих отношениях с Пейдж. Я хотел обсудить с тобой дело о лишении Ле Рошей права на выкуп их дома на Жемчужном острове.

Последовала напряженная тишина.

– Я уже говорил тебе, – нахмурился отец, – что не оставлю так этой мерзкой выходки Брайана.

Чанс посмотрел на отца.

– Джон Ле Рош задолжал уже за шесть месяцев. Насколько лояльными, как тебе кажется, должны быть банковские инспекторы?

– Настолько, насколько нужно. Если бы у Джона Ле Роша не было желания или средств выплачивать заем, это одно дело. Но здесь совсем другой случай. У Джона Ле Роша временные финансовые трудности. Первый банк Галвестона всегда имел репутацию надежного учреждения, которому люди могут доверять большие суммы денег, и не отказывал своим клиентам в праве выкупа имущества при первом удобном случае. А если и приходилось прибегать к таким жестким мерам, то не публично, а строго конфиденциально.

– Но Первого банка Галвестона больше не существует. И разговор идет не о лишении имущества вдов и сирот. Мы говорим о человеке, в чьих финансовых проблемах повинен он сам, поскольку не мы, а он сам публично компрометирует себя.

Норман уперся обеими руками в бильярдный стол и наклонился вперед, так что зеленая лампа осветила его лицо.

– Мы говорим о том, что новые владельцы банка использовали случай Джона Ле Роша как наглядный пример для людей его круга, желая показать им таким вульгарным образом, что если они не будут вовремя платить по счетам, с ними поступят так же и что мой голос больше ничего не значит! Вот о чем мы говорим! Они публично дали мне пощечину, как слюнявому щенку, и сделали это специально!

Хриплое дыхание Чанселлора-старшего заполнило наступившую тишину.

– Ты прав, – спокойно сказал Чанс, беспокоясь больше о больном сердце отца, чем о банке. Подобные переживания были опасны для его здоровья. – Поэтому я прошу тебя выкинуть все из головы и быть выше этого. Если ты примешь их вызов, ты только привлечешь к себе внимание. Если же просто переступишь через это, все забудется на следующий же день.

Отец все еще смотрел на него, будто в пустоту, невидящими глазами.

– Ты обещаешь хотя бы подумать об этом? – спросил Чанс.

Прошла вечность, прежде чем Норман очнулся и расправил сгорбившиеся плечи.

– К черту! – Он посмотрел в окно, потом опять на Чанса. – Ты прав. Когда это ты стал таким умным?

У Чанса камень упал с души.

– У тебя научился.

Он хотел рассказать отцу о планах Сен-Клеров купить Жемчужный остров, хотел снова завести разговор об уходе отца на пенсию, чего требовала его болезнь, но решил отложить все это до более подходящего момента. Одна маленькая победа сегодня – уже неплохо. Два последних года после сердечного приступа Нормана и продажи банка по-своему отразились и на отце, и на сыне. Чанс скучал по тому Норману, которого он помнил с детства, Норману, который знал и умел все и должен был жить вечно. Чанс не хотел занимать его место и видеть, как отец стареет и становится все более упрямым и раздражительным.

Отогнав от себя тяжелые мысли, Чанс подошел к бильярду и, снова ощутив себя на знакомой территории, подмигнул отцу.

– Если с разборками покончено, как насчет обещанной партии – или ты уже передумал?

– Малыш думает, что может обыграть престарелого отца? – В глазах Нормана сверкнул огонек азарта, он привычным грациозным жестом натер мелом свой кий и снова стал прежним властным и всемогущим Норманом. – Ну что ж, сынок, советую тебе приготовиться к полному разгрому!