— Просто диву даешься, — сказал ярл. — Настолько я тебя люблю, что готов потакать даже в таком деле.

И вот решена была битва корабль против корабля, и были принесены клятвы с каждой стороны, и призваны древние свидетели их обетам: клялись высоким солнцем, яркой молнией, скалой Тира-Победителя и кольцом Улля. И к этому должны были они прибавить: «если же не сдержу я той клятвы, пусть корабль, на котором я пойду, не плывет и в попутный ветер, и пусть меч мой не рубит ничего, кроме как если приведется ему пропеть над моей собственной головой. И пусть стану я, как волк в дикой чащобе — безрадостный и голодный, питающийся лишь гнилой мертвечиной». Рьяно стремился Буи Толстый участвовать в этой битве, но Пальнатоки не захотел, чтоб с ним был кто-либо, кроме его корабельного хирда — так же он поступал всегда, когда они выступали в бой.

— Ты тверже, — сказал Сигвальди, — чем витой канат в холод. Слишком уж искушаешь ты судьбу и играешь со смертью. Хотя ты всегда имел удачу делах, и, возможно, она спасет тебя и теперь.

Пальнатоки попросил Сигвальди быть за старшего, пока его самого не будет, и держать людей и корабли в бухте.

— И смотри, дабы никто не выказывал никакой враждебности, разве что они первыми нарушат положенную меж нами клятву.

Итак, отвел ярл Ульф корабли севернее, а йомсборжцы держали корабли за воротами гавани. Но Пальнатоки выступил со своим кораблем против Стирбьёрна, и без промедления начал сражаться. Другие суда были на расстоянии двойного полета стрелы от сражающихся. Пальнатоки был искусен с луком и стрелами, и троих или четверых людей Стирбьёрна он убил таким образом, когда корабли сблизились на расстояние удара. И когда встали они к борту борт, забряцало железа о железо, и началась пляска острых лезвий. И бой стал свиреп и кровав, и люди Пальнатоки стали прыгать на корабль Стирбьёрна, и много шведов нашли свою смерть.

Был со Стирбьёрном человек по имени Эйстейн Лисица, родом норвежец из Халогаланда. Ему пришлось уехать из Норвегии в чужие края из-за ярла Хакона, ибо убил он одного из людей ярла. Так что он поплыл в Киль, а оттуда за море в Хольмгард. Стирбьёрн взял его к себе в Гардарики и с тех пор держал при себе в походах на побережье Страны бьярмов. Это был искусный боец, лучше всего владел он топором, и убил он очень многих. Так что теперь Стирбьёрн позвал Эйстейна и велел ему выбить викингов с их корабля. Битва закипела еще более яростно, чем прежде, и йомсвикинги принуждены были податься назад и отступить от такого напора. И теперь решил уж Эйстейн перепрыгнуть на корабль Пальнатоки, но Пальнатоки столь сильно ударил копьем в умбон[11] его щита, что тому не удалось перепрыгнуть — его нога скользнула в щель меж кораблями, и он шлепнулся на фальшборт корабля Пальнатоки. И в тот самый миг, пока он еще не опомнился, Бесси Торлаксон хватил его боевым молотом так сильно, что разбил голову. Говорили, что была кровная вражда между этими двумя, Эйстейном и Бесси, и что Бесси, ударив его, крикнул:

— Так мы вышибаем лисицам мозги.

После того Пальнатоки зычно крикнул своим людям, приказав драться более рьяно, и сам снова перепрыгнул на корабль Стирбьёрна, разя направо и налево. Он устремился на Стирбьёрна со своим копьем, но Стирбьёрн подставил щит на его удар и не дрогнул. Часто после того Пальнатоки говорил, что он еще не видел человека такой силы, чтоб мог выдержать подобный удар копья и не податься назад ни на вершок. Но йомсвикинги теперь устремились вперед с силой и напором, которому не мог противостоять никто, и удалось им очистить корабль Стирбьёрна так, что лишь он один остался на юте против них всех, а люди его были убиты либо тяжело ранены.

Пальнатоки проговорил:

— Вижу я, Стирбьёрн, что ты предложил нам тяжелую игру с мечами; правда, что ты силен телом и что ты человек большого сердца и упорства. И я предлагаю тебе от души такое, что, думаю, примешь ты с честью: вы все уйдете с миром и заберете с собой и корабли, и все, что есть на них.

— Я этого не приму, — отвечал Стирбьёрн. — Но пускай ты и я сойдемся теперь в поединке, один на один. А остальные пускай смотрят.

— Тут есть опасность для тебя, — молвил Пальнатоки, — потому что даже если боги и даруют тебе победу надо мной, мои храбрые воины, что вступили на этот корабль, будут злы на тебя противно всем договоренностям и убьют тебя, несмотря на все клятвы.

— Так отошли их назад, — сказал Стирбьёрн, — пусть вернутся на свой корабль. И пусть заберут с собой тех из моих людей, кто пострадал, и пусть перевяжут их раны. Пускай освободят они этот корабль и отойдут. А нам с тобой будет проще разобраться наедине среди мертвых тел.

Пальнатоки посмотрел на Стирбьёрна и сказал:

— Ты уже ранен. Кровь сочится из-под твоего щита, она бежит из твоего левого плеча. Почему не желаешь ты принять мое предложение и уйти?

Тот отвечал:

— Тут не место для торга.

— Это противно моему желанию, — сказал Пальнатоки, — до срока посылать в Хель столь достойного человека как ты — и всего лишь для того, чтобы кончить игру, из-за твоего упрямства. Пришло мне в голову спасти тебя от твоего собственного безрассудства: проси моих людей снести тебя на своих щитах и так спасти твою жизнь.

Отвечал Стирбьёрн:

— Живым меня не возьмут, уж в этом не сомневайся. Если ты стоящий человек, сделай так, как я прошу.

— Что ж, — молвил Пальнатоки, — это против моего желания. Подумай хорошенько, потому что я не тот, кто способен хоть каплю пощадить тебя, если уж сталь встанет меж нами.

— Поторопись-ка, — сказал Стирбьёрн, — а то я тут закоченею, пока тебя жду.

Итак, йомсвикинги по приказу Пальнатоки вернулись на свой корабль, оставив их одних, и забрали с собой тех из людей Стирбьёрна, кто был еще жив. Из этих последних никто не мог сам идти или держать оружие.

Пальнатоки и Стирбьёрн стояли теперь мысок к мыску на юте корабля Стирбьёрна. Стирбьёрн сказал:

— За тобой первый удар.

— Никто до сих пор не предлагал мне такого, — отвечал Пальнатоки, — и от тебя я этого не желаю принять.

Стирбьёрн поднял меч и попытался круговым ударом поразить его, но Пальнатоки подставил щит, меч был отражен умбоном и ушел в сторону. Потом Пальнатоки ударил его сверху, метя в шлем, но меч только скользнул по шлему, задел крыло и обрушился было на плечо Стирбьёрна, но тот успел поймать его щитом и отвести.

— Окрылил я ястреба, — молвил Пальнатоки.

И так обменивались они тяжкими ударами, но каждый искусно их отражал, так что ни один удар не достиг цели, и никто не был ранен. Однако Стирбьёрн, потеряв кровь от прежней раны в левое плечо, несмотря на свою ярость и силу, двигался все тяжелее, чем дольше шла схватка — будто рана и потеря крови ослабляли его. Лицо его потемнело, и тяжелое дыхание мешалось с хрипом. Однако меч его бил ничуть не слабее. Но Пальнатоки, хоть был худ и жилист, обладал тем не менее долгим духом, будто связки его были железными; и хоть было ему уже сорок и три зимы от роду, он был в своих доспехах так же легок на ноги, как мальчик, играющий в мяч, и прыгал, и поднимался он, словно кот. Но когда он уворачивался от мощного кругового удара Стирбьёрна, вдруг нога его поехала на пятне крови, словно на льду, он поскользнулся и упал на спину перед врагом, стоящим над ним с оружием в руках.

Стирбьёрн отступил на шаг и опустил меч. Лицо его, ранее раскрасневшееся, стало теперь серым, и он проговорил сквозь стиснутые зубы:

— Вставай и давай доигрывать игру.

Он тяжело оперся правой рукой, в которой держал меч, о фальшборт своего корабля. Доски дрогнули под его рукой.

Пальнатоки легко поднялся на ноги и встал перед ним со щитом и мечом. Смотря на Стирбьёрна своими орлиными глазами, он сказал:

— Нам теперь лучше закончить. Мудрым назовут того, кто умеет читать знаки богов.

Стирбьёрн сказал:

— Ты хороший человек, Пальнатоки и не желал я поступать с тобой бесчестно. Но игру надо доиграть.