Томас сдержанно покачал головой:

– Не нужно мне угрожать.

– Ни в коей мере. Однако вам все равно не мешает знать, что выбора у вас как такового нет. Пусть это будет вам небольшим утешением во всех предстоящих невзгодах.

– Спасибо за заботу, – кивнул с едкой ухмылкой рыцарь. – Но у меня еще один вопрос. Кто же он, этот ваш осведомитель, которому предстоит сделаться моим оруженосцем? Уж не тот ли человек, что ждет сейчас в приемной?

– Значит, вы уже знакомы, – с улыбкой ответствовал Сесил. – Юный Ричард – один из самых благовоспитанных моих людей. Вероятно, из-за того, что я взял его сиротой. Своих родителей он не знает и потому, видно, всю преданность обратил на меня. Весьма многообещающий молодой человек, и для него это первая серьезная проба сил. На французском, испанском и итальянском он изъясняется как на своем родном; с мальтийским тоже в ладах.

– Вместе с тем он не вполне англичанин, – высказал наблюдение Томас. – Говорит с акцентом, и по виду можно подумать, что из латинян.

– Англичанин он такой же, как вы и я. И я полностью ему доверяю. Что советую и вам для успешного выполнения задачи.

– Доверие, сэр Роберт, зарабатывается. Подобная вещь не достается даром.

– Тогда вам не мешало бы узнать Ричарда поближе, и как можно быстрее. Сэр Фрэнсис, приведите его.

От бесцеремонного тона начальника глаза Уолсингема раздраженно сверкнули; тем не менее он быстро встал и пересек пространство кабинета. Текучая гибкость походки придавала ему сходство с кошкой; уместная манера поведения для того, кто караулит и убивает добычу без тени сострадания.

В минуту паузы, когда Уолсингем исчез в дверях, Томас, подавшись вперед, негромко сказал:

– В эсквайре я не нуждаюсь. Поручить это дело лучше мне одному. Я готов дать слово, что доставлю вам документ непрочитанным. Вы же можете оставить своего шпиона при себе, в безопасности.

Сесил, улыбнувшись из-под бровей глазами, покачал головой.

– Предложение весьма великодушное. Вам, быть может, оруженосец и в самом деле не нужен, но мне-то иметь там пару надежных глаз и ушей отнюдь не помешает. Так что соблаговолите взять Ричарда с собой, и кончим разговор.

Прежде чем Томас успел что-либо сказать, послышались шаги, и в помещение возвратился Уолсингем в сопровождении уже виденного Томасом молодого человека. Они оба подошли к столу, и Уолсингем занял свое место на стуле, а соглядатай Сесила встал в сторонке.

– Ричард, – радушным голосом сказал Сесил, – я так понимаю, вы с нашим гостем уже познакомились?

– Да так, обменялись парой фраз, хозяин.

– Ну, значит, пора познакомиться официально. Сэр Томас, представляю вам эсквайра Ричарда Хьюза, вашего оруженосца.

Томас встал и, приблизившись к молодому человеку, остановился на расстоянии вытянутой руки, впервые подробно его оглядывая. Высокий, широкоплечий. Камзол в обтяжку, но без всяких там жабо и разрезных рукавов с рюшами. Аккуратно подстриженные волосы без присыпок и помад, модных нынче среди лондонской дворцовой молодежи. Похвально.

Томас посмотрел эсквайру в глаза и встретил твердый немигающий взгляд, в котором было что-то помимо обычной дерзости. Холодность вкупе с кипучей строптивостью.

– Каковы бы ни были данные тебе указания, для меня ты прежде всего оруженосец, и никто более. Это понятно?

– Понятно, сэр.

– Мои приказания исполняются беспрекословно, как и полагается любому оруженосцу.

– Да, сэр. Если они не идут вразрез с наставлениями сэра Роберта.

– Я слабо представляю, о чем тебя наставляли, но если мы хотим убедить рыцарей Ордена, что мы те, за кого себя выдаем, то ты должен твердо усвоить: мое слово для тебя закон. Я так понимаю, ты уже наслышан насчет того, что тебе предстоит быть при мне оруженосцем?

– Да, сэр.

– В самом деле? – Томас поднял бровь. – Это когда же сэр Роберт упредил тебя о круге твоих предстоящих обязанностей?

Взгляд молодого человека, дрогнув, скользнул Томасу через плечо, в сторону господина.

– Говори правду, – кивнул Сесил.

– Два дня назад, сэр.

– Понятно. И ты уже освоил все тонкости своего нового поприща?

– Меня эти дни муштровал оруженосец одного из стражей королевы, сэр. Остальное я могу освоить по дороге в Мальту. Под вашим руководством.

– Задействовать этого человека считаю опрометчивым, – обернувшись, высказал свое мнение Томас.

– И тем не менее вы его возьмете, – настойчиво сказал Уолсингем. – И обучите всему, что ему нужно знать и уметь. Ваша привередливость начинает меня порядком утомлять. Не будь вы единственным, кто подходит на это нужное нам назначение, я бы уже с охотой выбрал другого. На Мальту вы отправитесь вместе с Ричардом в качестве оруженосца. Вопрос решен.

У Томаса взыграла кровь. Мелькнул соблазн осадить этого Уолсингема, взять и отказаться от всего, что ему сейчас навязывают, и будь что будет. Упоение собственным отказом, желание сбить с чернорясника спесь – если надо, то и клинком, – что могло быть слаще?

– Мы уже обо всем договорились, – вклинился Сесил. – И не нужно больше никаких слов, а уж тем более гневных. Ведь все мы делаем одно дело. Сэру Томасу остается лишь уладить дела и передать на время отсутствия управление своим имением в чьи-то руки. Срочность дела такова, что время на подготовку к грядущему походу у него, боюсь, достаточно ограничено.

– А сколько мне отводится времени?

– Два дня, – играя мертвенной улыбкой, сообщил Уолсингем. – В Гринвиче под погрузкой стоит голландский галеон, который через двое суток отплывает в Испанию. Вы с Ричардом должны быть на его борту.

– Желаю удачи, – добавил Сесил. И с чувством напутствовал: – И да храни вас Бог!

Бильбао, Испания

Канун нового, 1565 года

Томас с тихой безнадежностью наблюдал, как его оруженосец заунывно о чем-то изъясняется с начальником порта. На испанском Томас не разговаривал бог весть сколько лет (да и тогда, собственно, делал это через пень-колоду), так что в разговоре Ричарда с портовиком улавливал лишь разрозненные обрывки слов. Приходилось вот так бессмысленно торчать на влажно блестящих камнях причала, поминутно сбивая с плаща холодные брызги водяной взвеси. Высадившись среди дня с голландского судна, они тут же угодили в объятия патруля. Испанский сержант строго осведомился, по какому они здесь делу, и отказал в проходе, пока не будет предоставлен документ о том, что английский рыцарь имеет разрешение следовать через Испанское королевство. Письмо от сэра Оливера испанец брезгливо отстранил и послал одного из своих людей искать начальника порта.

Томас с Ричардом и солдаты патруля оказались вынуждены ждать на продуваемом ветрами причале, а за их спинами на взбухающих серых волнах колыхались рыбацкие суденышки и торговые корабли, прибывшие в гавань из Бискайского залива. Капитану через какое-то время наскучило, и он ушел в ближнюю таверну, велев солдатам караулить англичан здесь и никуда не отходить, пока не вынесет своего вердикта начальник порта. Вот они и ждали – Томас с оруженосцем закутавшись в плащи и сидя на своих дорожных сундуках, а солдаты прислонясь к швартовочным столбам и мысленно проклиная своего осла-сержанта. С полей их шлемов-морионов унылыми струйками стекал дождь. Непогода строга ко всем.

Зимой работы в порту традиционно меньше. Голландский галеон с грузом датской стеклянной утвари и шерсти из Лондона оказался вскоре разгружен. Товары заняли свое место на таможенном складе, а матросы поспешили вниз под палубу, в сравнительный уют своих гамаков. Не считая порывов промозглого ветра, швыряющего в лицо колкие брызги, и шипения прибрежных волн, гавань была безлюдна и спокойна. Лишь редкие прохожие сновали мимо, бросая на двоих поднадзорных иноземцев опасливые взгляды. Томас, честно признаться, был рад, что попал наконец на сушу. За годы службы на орденских галерах он редко когда оказывался на море зимой, и уж точно ни разу не изведывал на себе сезонную ярость Атлантического океана.