Таким образом, в вопросе магии большинство юристов соглашаются с тем, что молва, указывая на какую-либо особу, узаконивает ее арест и пытки (Боге).

Что возрастные, половые и должностные привилегии должны быть отменены (Дельрио).

Что допускается, когда сын доносит на отца, а дочь — на мать[389](Боден). Достаточно одного свидетеля (Боге).

Что, во всяком случае, не следует избегать пыток, «которые отлично подходят для девочек, младенцев или нежных и миловидных женщин» (Боден).

Что необходимо обрить всё тело обвиняемого, как мужчины, так и женщины, чтобы увидеть, не прячет ли он амулет молчания, «etiam in partibus secretioribus, si feminae, sint a feminis, si viri a viris»[390] (Дельрио).

Что «можно выносить приговор по этим чудовищным и тайным злодеяниям на основании улик, догадок и предположений» (Боге). «На самом деле, колдовство является более тяжким преступлением, чем отравление» (Боден).

Что если имеются улики либо серьезные косвенные доказательства или если обвиняемый признается под пытками, то ему крайне редко отрубают голову; почти всегда его ждет казнь на костре. Иногда его погребают заживо. Если он глубоко раскается, то сможет добиться того, что его «задушат и обезглавят, прежде чем сжечь»: именно это пообещали бедняге Грандье, но так и не сдержали слова; читатель помнит, что он был заживо брошен в огонь[391].

Что если улики совершенно отсутствуют, то применяют наказание изгнанием «без возможности оправдания» (Боге).

Нам настоятельно советуют поставить в церквях кружки для изобличения колдунов с помощью анонимных записок (Боден).

Чтобы добиться признания от подозреваемых, необходимо убедить их в том, что, поскольку их сообщники уже выдали их, то вам хорошо известно об их преступлениях. Таким способом судья сможет увидеть, придет ли обвиняемый в замешательство (Боден).

Всё, что вы только что прочитали, в высшей степени отвратительно, не правда ли? Но это еще пустяки, ведь следующие примеры переходят всякие рамки!

Разрешается «с добрым умыслом» (sic) убеждать колдуна в том, что признание принесет ему большую пользу для искупления его жизни: разумея под этим жизнь вечную, которая наверняка должна быть для негодороже всего и которую он всегда может заслужить своим раскаянием и искренностью перед судьями и своей стойкостью во время пыток! (Иезуит Дельрио.)

Еще один пример: можно пообещать колдуну, что если он признается, то его будут кормить мясом и поить вином до конца его дней и даже обязуются построить ему дом. Можно отделаться небольшой мысленной отговоркой, разумея под домом деревянную клетку, где он будет сожжен заживо, а под оставшимися днями — те, что пройдут до его казни.

Подобная хитрость дозволена законом и делается с добрым умыслом (тот же самый Дельрио).

Item[392]: адвокату колдуна разрешается откровенно беседовать со своим клиентом один на один; но секретарь суда, спрятавшийся в углу комнаты, должен вести протокол, чтобы затем уличить беднягу, застигнутого в момент признания (Дельрио — Боден).

Но довольно этих беззаконных постановлений.

Нам осталось подробно описать различные пытки, использовавшиеся для того, чтобы ускорить «признание» виновного, но мы отказываемся довести эту задачу до конца, по крайней мере, своими силами; мы просим пощады: у нас слабеет сердце! Сапог, кнут, дыба, «колье», «лошадка», допрос[393]с помощью воды, огня и т. д. и т. п… Мы просто называем, а не описываем, глубоко уверенные в том, что нас ждет благодарность за эту сдержанность: жалея самих себя, не щадим ли мы и своих читателей[394]?

Если среди них найдется чрезвычайно добросовестный человек, доведший мужество духа до желания вникать во все подробности, или какой-нибудь извращенец, упивающийся деталями этих картин иной эпохи, мы отсылаем их к демонографам и историкам Инквизиции. Там они отыщут полный и систематический перечень всех видов пыток[395]. Мы обращаем их внимание, в частности, на Книгу V «Магических контроверз» Дельрио[396], которую этот святой отец посвятил почти исключительно пыткам. Наконец, мы указываем на замечательные лекции профессора Реньяра, собранные в одном прекрасном томе под названием «Колдовство, магнетизм, морфинизм и мания величия»[397]. Автор, который представляется нам утонченным человеком, исследователем и библиофилом, воспроизводит великое множество старинных деревянных и весьма любопытных медных приспособлений, взятых из довольно редких и почти неизвестных произведений Гуакция (1608), Жильбера де Воса (1625) и Авраама Палинга (1659). Некоторые из этих гравюр изображают разнообразные пытки.

Г-на Реньяра посетила счастливая мысль воскресить несколько удивительных и давным-давно забытых стихов, которые он позволил нам процитировать вслед за ним. Их автор — тот самый знаменитый лотарингский судья, Никола Реми (или Ремигий), утверждавший, что из трех человек, взятых наугад на улице, по крайней мере, двое окажутся колдунами. Мы помним, как он отомстил за относительное недоверие, которое выказывали ему современники, изобличив себя самого, и умер с полным удовлетворением, сожженный заживо на основании своих же вполне добровольных признаний! Поэма, которую он написал, прежде чем позволить себе эту последнюю «прихоть», и оставил в качестве необычного завещания своей мономании, стала библиографической редкостью. Она представляется довольно любопытной и заслуживает почетного переиздания, которого так часто удостаиваются посредственные и бесцветные произведения. Пусть же какой-нибудь издатель-художник исполнит это пожелание!

Слог устарел, и рифма бедновата… но этот отрывок вызывает желание познакомиться с оставшейся частью.