Но довольно комментариев: здесь не место обсуждать мнения физика Жобара. В этом первом септенере мы ограничимся сличением фактов.
Приведем еще два типичных примера великих достижений Духа Молнии. Подлинность первого из них удостоверяют лишь свидетельства людей простых и наиболее склонных к ретроспективным галлюцинациям. История, рассказанная автором XVII столетия, которого цитирует аббат Ленгле-Дюфренуа, заметно тяготеет к сверхъестественному[340]; тем не менее, она довольно любопытна, для того чтобы занять место в главе, где говорится о бесах и колдовстве.
ВЕЛИКИЙ ОГОНЬ, ГРОМ И МОЛНИЯ НЕБЕСНАЯ, низвергнутые на Кафедральную церковь Кемперкорантена, с видением ужасного и зело страховидного Демона в огне на той Церкви[341]: «В субботу, в первый день Февраля 1620 года, приключилось великое несчастье и беда в городе Кемперкорантене, при котором прекрасная и высокая Пирамида, покрытая свинцом, что стояла на нефе большой Церкви и на стыке того нефа, была дотла сожжена молнией и огнем Небесным, от самого верха до того нефа, так что ничем нельзя было сему помочь. И дабы поведать начало и конец, в тот самый день, в половине восьмого часа утра, разразился страшный удар грома и молний среди прочих: в тот же миг стало ясно видно, как ужасный и страховидный Демон под покровом великой пелены града схватил ту пирамиду сверху и под крестом, был же тот Демон зеленого цвета и с длинным хвостом того же цвета. Никакого огня, ни дыма не появилось на той пирамиде, и лишь около часа пополудни дым повалил из ее верхушки и продолжал валить четверть часа: и из того же места понемногу стал пробиваться огонь, все более усиливаясь, пока не спустился сверху донизу; и таким он был великим и страшным, что боялись, как бы вся Церковь не сгорела, и не только вся Церковь, но и весь город. Все сокровища той Церкви были вынесены наружу, и жившие по соседству вывезли свое добро как можно далее из страха перед огнем. Гасили же тот огонь более четырехсот человек, но ничего не могли с ним сделать. Процессии ходили вокруг Церкви и других Церквей, и все читали молитвы. Наконец, огонь сей стал еще более усиливаться, когда добрался до большего дерева. В конце концов, со всею решимостью прибегли в святым Мощам, кои поместили на неф той Церкви, вблизи и впереди огня. Члены Капитула (за отсутствием Его Преосвященства Епископа) начали заклинать сего злобного Демона, коего каждый явно видел в огне, то зеленого, то желтого, то синего, бросая медальоны с Агнцем Божьим в оного, около полутора сотен бочонков с водой и сорока или пятидесяти телег навоза, однако огонь продолжал пылать. И с последней решимостью бросили ржаной хлеб за четыре су, куда поместили освященную Гостию, затем взяли святой воды с молоком кормилицы праведной жизни, и все это бросили в огонь, и тотчас же Демон был принужден оставить огонь; но, прежде чем выйти, поднял он столь великий шум, что казалось, будто бы всё сгорело и что он должен унести Церковь с собою; и со свистом вышел он в половине седьмого часа вечера того дня, не причинив никакого вреда (слава Господу), помимо полного разрушения той пирамиды, коя имела стоимость самое малое двенадцать тысяч экю.
Когда же сей злой дух оказался снаружи, узнали причину огня. Спустя малое время тот ржаной хлеб пребывал в своем существе, не понеся никакого ущерба; разве что корка немного почернела.
И в половине девятого или десятого часа, после того как весь огонь был потушен, зазвонил колокол, созывая народ, дабы принести благодарение Господу.
Члены Капитула с хористами и музыкантами пели Те Deum и Stabat Mater в Часовне Троицы, в девять часов вечера.
Слава Господу, никто не погиб, и было только трое или четверо раненых.
Невозможно представить себе что-либо более страшное и ужасное, нежели тот огонь».
КОНЕЦ[342].
Этот рассказ для нас вдвойне ценен тем, что, будучи единичным примером, он увековечивает народную веру в демонов молнии, и, прежде всего, тем, что в нем подробно описываются экзорцизмы и другие религиозные церемонии, к которым обычно прибегали в подобном случае наши предки в прошлые века. Несмотря на то, что примеры коллективных и спонтанных галлюцинаций встречаются довольно часто и хорошо удостоверены, мы склонны полагать, что очевидец, повествующий об этом чуде, умышленно надел в день пожара увеличительные или, точнее, заколдованные «очки».
Но вот более недавний факт, подтвержденный достойными доверия свидетелями, который не представляет собой ничего невероятного, если взглянуть на него с определенной точки зрения. Мы приводим в сокращении немного пространный рассказ г-на Гужено де Муссо[343].
«MARIA OPTIMAM PARTEM ELEGIT, QVAE NON AVFERETVR AB EA»[344].
Это прекрасные и утешительные слова Христа, которые богатый польский вельможа приказал начертать золотыми буквами на могиле своей любимой дочери, умершей в восемнадцать лет от чахотки. Не прошло и полдня, как в небе прогремела гроза; сверкнула молния: мертвенно-бледная вспышка, раздвоившаяся в виде жала гадюки, повредила в двух местах металлическую надпись… Четыре расплавленных буквы, выжженных ударом флюида, подпортили священный текст — и превратили формулу небесной любви и надежды в приговор вечного, высшего осуждения.
«MARIA… IMAM PARTEM ELEGIT, VAE NON AVFERETVR AB ЕА».
Мария выбрала себе место в глубине бездны; анафема ей! Сие место никогда у нее не отнимется…[345]
Вот и всё о молнии. Добавим, что — ошибочно ли, справедливо ли — наши предки приписывали мор, эпидемии и неурожай влиянию злых духов; равно как и непредвиденные катаклизмы, например, ураганы, извержения вулканов и землетрясения.
Экзорцизмы Церкви служат для нас наилучшим доказательством этого факта — повсеместно распространенной веры, одобряемой духовенством, по крайней мере, в том, что касается стихийных бедствий: «Заклинаю вас, град и ветры, да разрешитесь вы дождем, и т. д.» — читаем мы в «Тульском требнике» на стр. 538.«Требники» вообще изобилуют этими формулами.
Но кто же — по народным представлениям — вызывал внезапную злобу этих демонов в лоне мирной природы? Адепты Черной магии!
Так, средние века, к великой радости экзорцистов, относили любые аномальные явления на счет Преисподней и ее злобы и к тому же обосновывали мстительный гнев адских исчадий, изобличая коварное подстрекательство Колдуна…
Наши пращуры стремились во всем найти чудесную причину; сегодня мы a priori отрицаем даже саму возможность чуда. Они заходили слишком далеко, мы же, возможно, слишком отступаем назад. Они были настолько доверчивыми, что часто становились визионерами; мы же столь недоверчивы, что упрямо закрываем глаза на сияние очевидного.
Маг всегда считался доверенным лицом духов и загробных призраков; если его наука — это королевская власть, то искусство вызываний — бесспорно, самое прекрасное украшение его короны.
Здесь незачем возвращаться к вызыванию Дьявола и договору, который из него проистекает; тем более что в главе V мы еще должны будем сказать об этом несколько слов.
В главе VI, говоря о спиритах, мы обсудим вызывание умерших или тех существ, которые себя за них выдают.
В этой же главе мы хотим лишь обратиться к старику Гомеру за поэтическим свидетельством традиционных обрядов данной операции — разумеется, наиболее дерзкой, которую позволено или, скорее, запрещено, предпринимать человеку. Откроем «Одиссею» на первых страницах IX книги. Улисс скрупулезно опишет нам все детали своей попытки; доверимся же осведомленности проводника, который поведет нас за руку по лабиринтам мрачного Гадеса.
