— На то, что у людей появляются тайные личины-маски, есть много причин, — говорит Лорен, напоминая мне, что у меня тоже таковая имеется.

Я бросаю на нее многозначительный взгляд, это совершенно не одно и то же. Я использую псевдоним для своего творчества, а не создаю совершенно новую жизнь. Кроме того, я рассказала Зейну о своих книгах. Вот так.

— Девчата, дело не в том, могу я простить его или нет, — наконец, говорю я, опуская подбородок на колени. — У нас ничего не выйдет. Глупо даже надеяться на это.

— Нет, Виолетт! — рычит Ким. — Не сдавайся.

На удивление Лорен соглашается.

— Всегда можно найти выход, — говорит она. — Если ты любишь его, ты найдешь способ быть с ним.

— Ага, но если бы он любил меня, то рассказал бы правду.

Я устало поднимаюсь на ноги.

— Пора вернуться домой и «встретиться лицом к лицу с музыкой»[9], — бормочу я.

— Откуда взялось это выражение? — интересуется Ким. — Думаешь, все будет в порядке? Кому не нравится музыка?

Лорен пожимает плечами.

— Возможно, потому что это звучит лучше, чем «столкнуться с электрическим стулом» или «столкнуться с мамой-драконихой».

— Столкнуться со смертью.

— Спасибо за поддержку, — говорю я. — Я дам вам знать, если выживу. Возможно.

«Столкнуться с мамой-драконихой». Ха. Правильнее сказать, столкнуться с нежной мамой-овечкой. Уверена, она даже не накричит на меня.

Возможно, все обойдется тихим выговором в перерыве между крепкими объятиями.

После десяти мучительных минут…

— …ты больше никогда не покинешь этот дом. Ясно?!

Меня передергивает в кресле.

— Предельно.

Мама делает глубокий вдох. Очевидно, крики во всю глотку истощили ее.

— …никогда не могла бы подумать, что ты можешь быть такой безответственной! О чем ты только думала?!

Я кривлюсь из-за ее разочарованного тона.

— Все, что я могу сделать, так это попросить прощения. Моему поступку нет оправдания, и я заслуживаю любое наказание, которое ты придумаешь.

Мама мгновение просто смотрит на меня. Затем она вздыхает и садится на диван.

— Ты спала с ним, Виолетт?

— Ну, мама, мы практически не спали.

Она вздыхает.

— Ох, Виолетт! Серьезно… фу. Ладно, ты хотя бы предохранялась? Вы использовали защиту?

— Э-э… да?

— Звучит не очень убедительно. Ты уверена?

Я поеживаюсь на своем месте. Первые три раза мы точно предохранялись, но четвертый… это было рано утром, и я не помню…

— Уверена, — говорю я маме, потому что не хочу посвящать ее в кровавые подробности.

Она прикрывает глаза руками.

— Для меня было бы нереально думать, что это больше не повторится. Поэтому думаю, нам нужно обсудить варианты приема противозачаточных таблеток. Зейн тоже должен присутствовать. Мне определенно нужно поговорить с ним.

— Я не… ты не должна переживать по этому поводу, — говорю я быстро. — Мы больше не вместе. Мы расстались.

Мама открывает рот, чтобы что-то сказать, но передумывает, а потом говорит:

— Ох, милая. Он бросил тебя? Мне так…

— Ой, нет, — перебиваю я. — Все произошло по взаимному согласию. Из-за расстояния, понимаешь. Находиться друг от друга так далеко было сложно. С чего ты взяла, что это он меня бросил?

Она краснеет.

— Ах, я не хотела. Прости, дорогая. Ты выглядела такой расстроенной, так что я подумала… не то чтобы я думала, что он не для тебя…

— Нет, все нормально. Можем мы поговорить о наказании завтра? Я очень устала.

Мама пристально вглядывается в мое лицо. Наконец, она подходит ко мне и кладет одну руку мне на щеку.

— Ладно. Мы поговорим обо всем завтра.

Слава Богу. Не знаю, сколько бы еще времени я смогла продержаться.

Это тупо. Ведь я порвала с Зейном, но я все же продолжаю проверять телефон, чтобы узнать, нет ли от него пропущенных звонков.

Теперь я сожалею, что удалила все сообщения и звонки. Я жалкая, да?

Внезапная боль в груди застает меня, когда я уже лежу в кровати. Я сворачиваюсь в клубок, отчаянно рыдая.

Зейн. Зейн. Я больше никогда не увижу его, никогда не прикоснусь к нему, не поговорю с ним. Я была настолько занята своими переживаниями по поводу того, кто он есть на самом деле, что не смогла вовремя осмыслить такую огромную потерю. Как мне дальше жить без него? Я, конечно же, выживу. Просто… мне сейчас так больно.

Я всхлипываю так сильно, что не слышу, как она входит. Кровать прогибается, а затем я чувствую, как теплое тело мамы обнимает меня сзади. Она ничего не говорит, просто гладит меня по голове и дает выплакаться.

Вот так мы лежим всю ночь. Как раз это мне и нужно.

На следующее утро, когда я сижу на кухне и без аппетита ем пирог, ко мне присоединяется Билл.

Он выглядит удивленным, встретив меня здесь, и на мгновение мне кажется, что он готов развернуться и уйти.

Я наблюдаю, как он пару минут мысленно борется сам с собой. Забавно видеть, как он мотает головой из стороны в сторону, глядя то на дверь, то на меня. Наконец, он обращается ко мне.

— Привет, Виолетт, — бормочет он с неохотой.

— Доброе утро, Билл, — буркаю я в ответ.

Он просто стоит и трет шею. Пока я изучаю его, я понимаю, что Зейн очень похож на него. Как Эйден Кросс. Интересно, а раньше я этого не замечала. Ха-ха.

— Мне жаль, — вдруг говорит он, пугая меня. — Насчет Зейна. Я не знал, что вы… вместе. Я должен был сказать ему, чтобы держался от тебя подальше.

— Все нормально, Билл. — Я слегка улыбаюсь. — Зейн пытался держаться от меня подальше, но я не позволила ему.

— Ох, — говорит он, чувствуя себя, если это возможно, еще более некомфортно.

Он разворачивается, чтобы уйти, но потом передумывает.

— Зейн хороший парень, — говорит он быстро. — Иногда ему сложно быть Эйденом Кроссом. В этом образе он ненастоящий. На самом деле, он Зейн. Когда он э-э… он не позволяет, чтобы люди видели его настоящего, пока эти люди не становятся важными для него. Возможно он… думаю, он впустил тебя в свою душу.

От такого милого лепетания Билла мне хочется обнять его, хотя я до конца не понимаю, что он пытается сказать мне.

— Спасибо, Билл, — говорю я. В этот раз я искренне улыбаюсь ему.

Он улыбается в ответ, быстро и с облегчением. А потом он резко разворачивается и уходит.

Мило. Мне интересно, как они с мамой общаются между собой, так как они оба неуклюжи и маловразумительны. Теперь, когда я познакомилась и живу рядом с Биллом, я не могу представить, что он мог сбить ее с ног при встрече, как она рассказывала. Думаю, что когда они застряли на два часа в лифте, у них внутри проснулись романтичные чудовища.

Хмм. Возможно, глубоко внутри, он очень напористый мужчина. Должен же был Зейн унаследовать эту черту от кого-то.

Зейн.

У меня совсем пропадает аппетит, я выбрасываю в мусорное ведро едва начатый пирог и поднимаюсь к себе в комнату, чтобы снова поплакать.

На следующее утро у меня ужасно болит голова. Я пишу Лорен сообщение, что сегодня не буду на занятиях, а она отвечает, что надеется, что мне станет лучше и что мне не нужно переживать, по поводу того, как она доберется в школу, так как у ее мамы выходной, так что она воспользуется ее машиной.

Обрадованная, я выключаю телефон и куда-то закидываю его. Затем я укрываюсь с головой одеялом, и меня одолевает колющая боль в голове.

На следующий день я чувствую себя так, будто пережила настоящую войну, но думаю, что чувствую себя достаточно хорошо, чтобы пойти в школу.

Думаю, что так будет лучше.

Я сильно опаздываю. Надеваю старую теплую рубашку и длинную синюю юбку, которая неизвестно как оказалась в моем шкафу.

Где же мой телефон? Я смутно вспоминаю, что куда-то забросила его вчера вечером. Черт, у меня нет времени искать его. Хорошо, что мне не нужно подвозить Лорен сегодня.