Поэтому, увидев, как декораторы окрашивают старинные панели в черный цвет, развешивают мрачные занавески и устанавливают в доме центральное отопление, миссис Пол ужасно расстроилась. В ее памяти «дом королевы» сохранился светлым и полным веселья. А как уютно было в комнате, когда в огромных каминах потрескивали поленья! Воссоздание в «доме королевы» интерьера, в котором жил Россетти, ее пугало, и она подсознательно ощущала какую-то тревогу. Однако у поселившихся в доме Талиты и ее малыша Тары никаких страхов и предчувствий не было.

Дом Талите очень нравился, но больше всего ей нравилось то, что она снова жила в Лондоне. Ее жизнь быстро менялась. Она не была столь зависима от героина, как Пол, и все реже вспоминала о наркотиках.

Но возникла другая, и не менее опасная, проблема — тяга к спиртному. К лету 1970 года Талита, похоже, полностью излечилась от пристрастия к героину, своего увлечения идеями хиппи и привязанности к Риму. Излечилась она и от любви к Полу, и что более удивительно — нашла общий язык с его отцом. Старик Гетти по-прежнему не желал признавать Пола, но его супругу привечал и часто приглашал с внуком на обед в Саттон-Плейс.

Талита все еще была молода и после отказа от наркотиков заметно похорошела. Поэтому неудивительно, что вскоре она начала поиски нового любовника. На одном из приемов ей наконец удалось поближе познакомиться с ее прежним кумиром — Нуриевым. Некоторые утверждают, что она была единственной женщиной, с которой Нуриев занимался сексом, однако так ли это было на самом деле — сказать трудно. Несколько раз Талита съездила с сыном в Рим, но застать Пола во вменяемом состоянии ей так и не удалось, и от поездок в Италию она решила отказаться. Весной 1971 года она сообщила мужу, что желает с ним развестись.

Пол был потрясен, и это еще раз подтверждало, что он живет в мире иллюзий и не способен мыслить здраво. После того как он понял, что может потерять Талиту, она стала дороже ему вдвойне. Он послал ей письмо с клятвенными заверениями в своей любви и попросил приехать в Рим, чтобы обсудить ее решение. Он все еще надеялся, что ему удастся убедить ее остаться его женой. Талита отнеслась к этому весьма скептично, но ее адвокат заметил, что если бы ей удалось продемонстрировать, что она искала пути к примирению, то на бракоразводном процессе это стало бы ее главным козырем. Талита последовала совету адвоката и утром 9 июля вылетела в Рим.

Вечером того же дня она встретилась с Полом в их римской квартире, однако разговор с ним закончился взаимными обвинениями. Талита выбежала из дома и позвонила из телефона-автомата своей тете — Лот Бон, и та, будучи женой посла Голландии, устроила племянницу на ночлег в голландском посольстве.

Следующим вечером, в половине десятого, Талита вновь пришла на Пьяцца Аракоэли. Пол уже был не столь агрессивен и заявил, что хочет, чтобы она вернулась с сыном в Рим, и что ради этого он готов начать новую жизнь, отказаться от наркотиков и порвать со своей любовницей.

О том, что случилось после этого, знает лишь Гетти-младший. Ему как-то удалось уговорить Талиту остаться в их доме. Ночь была очень теплой, и она улеглась спать на террасе на крыше особняка, откуда был хорошо виден Капитолий, в котором пять лет назад Пол и Талита стали мужем и женой.

Пол проснулся около десяти часов утра, но Талита так и не очнулась ото сна.

Незадолго до визита в Рим Талиты туда приехал Пол Гетти-старший. Встретившись с Гейл, он предложил ей отправиться на несколько дней на его виллу Ла Поста Веччиа. К своей бывшей невестке и ее детям старик относился с прежней теплотой и часто приглашал их в Саттон-Плейс. Особенно запомнился Гейл обед, устроенный Гетти в честь своего соперника по нефтяному бизнесу — президента компании «Оксидентал Ойл» Арманда Хаммера.

В тот памятный вечер Гетти снова решил доставить себе удовольствие: спровоцировать чувство ревности у своих любовниц. Усевшись рядом с Гейл, он прошептал ей на ухо: «Ты только взгляни на их кислые лица!» — и указал кивком головы на сидевших за столом его новую пассию — чувственную Розабеллу Берч и любовницу со стажем — Мари Тессье. Ужимки капризной и чрезмерно экзальтированной мадам Тессье вызывали у Розабеллы чувство раздражения, смешанное с чисто женской завистью к ее аристократическому происхождению. Однако вскоре она перестала обращать внимание на соперницу и устроила забавнейший спектакль, пытаясь соблазнить явно завороженного ее молодостью и вызывающей красотой пожилого доктора Хаммера.

Гетти пробыл в Риме недолго и в конце июня вернулся в Англию, так и не повидав своего заблудшего сына. Перед своим отъездом он позвонил на виллу и сказал Гейл, что она может, если пожелает, остаться там с детьми еще на несколько дней. Предложением бывшего свекра она воспользовалась с радостью, но через два дня отправилась с малышами в свой летний домик на юге Франции, где ее уже ждал Ланг. В полдень 11 июля ей позвонил бывший муж. Он был в отчаянии и дрожащим голосом сообщил, что Талита оказалась в глубокой коме и была помещена в римскую клинику Вилла дель Розарио и что все попытки врачей спасти ее оказались безуспешными и полчаса назад она умерла, не приходя в сознание.

Пол был ужасно взволнован, и его слова прерывались рыданиями. Гейл решила, что в эти тяжелые для Пола минуты она должна быть рядом с ним, и срочно направилась в Рим.

Пол выглядел ужасно. Он буквально обезумел от горя и в случившемся винил себя. Оставаться в своем доме, где все напоминало ему о Талите, он не мог, и Гейл предложила ему пожить на вилле отца. Пол согласился, и Гейл, видя, в каком он состоянии, последовала за ним.

Смерть Талиты расстроила всех, кто был с ней знаком, и даже Гейл и ее детей. Бывшая миссис Гетти заявила о том, что не считает Талиту виновной в ее разрыве с Полом, и добавила, что та всегда была ей чем-то симпатична. Талиту похоронили в Амстердаме, на небольшом кладбище рядом с ее матерью. На траурной церемонии кроме безутешных родителей и мужа присутствовало несколько близких родственников семьи Пол и старый поклонник Талиты лорд Лэмбтон, прилетевший из Лондона вместе с тремя ее старыми подругами.

Из семейства Пол больше всех горевал Биллем. Вскоре после похорон дочери у него случился сердечный приступ, после которого он превратился в немощного, больного старика. Но самым несчастным на похоронах Талиты выглядел ее супруг. Любовь к той, что безмолвно покоилась в гробу, вдруг вспыхнула с новой силой. Его терзало отчаяние и чувство вины за то, что он не смог предотвратить эту трагедию.

Но что же в действительности произошло в ту ночь в доме на Пьяцца Аракоэли? Сам Пол об этом рассказывать отказался, и подробности случившегося навсегда остались загадкой.

В официальном заключении, подписанном врачами клиники Вилла дель Розарио, значилось, что смерть наступила в результате остановки сердца и что в крови Талиты было обнаружено повышенное содержание алкоголя и барбитуратов. Однако это никого не удивило. Все знали о пристрастии Талиты к спиртному и о том, что она, пытаясь подавить реакцию организма на спиртное, нередко пользовалась снотворным. Но хорошо известно, что сочетание больших доз алкоголя и барбитуратов может оказаться смертельным, и врачи полагали, что именно это и стало причиной смерти Талиты.

Об обстоятельствах смерти жены Пол не желал говорить еще и потому, что сам был наркоманом и не мог прожить и дня без дозы героина. А в Италии хранение наркотиков было уголовно наказуемым и грозило тюремным заключением. Поэтому его положение было весьма скверным. Если бы полиция начала официальное расследование, то его пристрастие к героину перестало бы быть тайной.

Чтобы этого избежать, Пол решил на время покинуть Рим и, пока ситуация не прояснится, пожить в Бангкоке, где он побывал с Талитой в первый, самый счастливый год их супружеской жизни.

В столице Таиланда наркотики можно было беспрепятственно купить на любом углу, и он надеялся, что с их помощью ему удастся подавить свои душевные страдания. Кроме того, в окружении умиротворяющих восточных пейзажей и древних буддийских храмов он мог сосредоточиться и поразмыслить над тем, как ему жить дальше. Гейл настояла на том, чтобы вместе с Полом поехал один из его старых римских друзей — Джерри Черкио, хозяин известного «Клуба Джерри» на Виа Венето.