Через некоторое время подбили второй «тигр», потом третий. Однако и наши две машины горят, одна из них — командира батальона. «Тигры» идут медленно, тоже меняют позиции. Хитростью выманив еще один фашистский танк, мы его подбили. Но ведь и у нас осталось всего четыре машины, из них один с заклиненной башней.

Командир батальона просит у комбрига разрешение отойти метров на 300—400 к отдельно стоящей усадьбе.

Разрешение получено. Пупков приказал мне прикрывать отход. Наши танки отошли к усадьбе, заняли оборону, можно уходить и мне. Но я, прекратив огонь, начал наблюдать, что предпримут фашисты. Через несколько минут один из «тигров» стал менять позицию, подставил бок. Мы этот момент не пропустили, послали бронебойный снаряд — танк загорелся.

Потеряв пять мощных машин, противник не решился продолжать атаку. А утром к нам подошло подкрепление, и мы стали готовиться к наступлению на Герцогсвальдау.

Я уже командовал ротой, принял ее от Пупкова: он был назначен на батальон. Шли на Лукенвальд. На пути — населенный пункт. Фомичев поставил задачу: разведать его (по имеющимся данным, немцы уже ушли оттуда), пройти, не задерживаясь, и на Лукенвальд: завязать бой на окраине и держаться до подхода бригады. В роте было только четыре танка, придали еще два.

Шли тихо, кругом темень, мой танк передовым. Сижу на люке механика-водителя, чуть-чуть посвечиваю фонариком. На краю дороги у населенного пункта машина, посветил — наш студебеккер с нарисованными артиллерийскими значками. Идем на малой скорости. На улице — тишина, никого не видно. В конце завалы из леса и камней, проход есть, но узкий. Мой танк прошел, второй, приданный танк. Остальные остались за завалом. И вдруг впереди вижу машины и около них людей. Стучу механику-водителю: «Останавливайся!» Механиком был Иван Гасенко, живет он сейчас в Чесменском районе.

Подошел командир второго танка Иван Чернов. Слушаем. Немецкая речь! Говорю Чернову: «Заводи потихоньку, разворачивайся и назад! Быстрее!» Мой танк идет последним. Опять по той же улице. Немцы откуда-то появились, ходят, стоят около домов, на нас не обращают внимания. Приняли за своих.

К населенному пункту уже подошел наш батальон. Стали решать, что делать.

— Я пойду по шоссе, открою огонь с фланга. Ты тем же маршрутом — с боем! — сказал комбат.

Головным шел танк Чернова, из пушки и пулемета бил прямо. Мой танк — бьет влево, третий — вправо. Так ежиком и идем.

Открыли огонь и фашисты. По танку Чернова выстрелил фаустник, но фаустпатрон ударил в тротуар, бронированная махина перескочила через огонь. Мы послали снаряд в дом, из которого стреляли. Приказываю Гасенко держаться правой стороны, и с правой-то из-за угла ударил фаустник, прямо под башню нашего танка, прожег броню, перебил проводку. Танк заглох.

Фашистов из населенного пункта мы выкурили, а в Лукенвальд я не попал. Из-за ранения. Почти месяц провалялся в госпитале.

Но к берлинской операции успел. Наша бригада вошла в Берлин с юга. Там Трептов канал — преграда мощная, понтонов не наведешь. Но саперы сумели сделать деревянный мостишко, по нему проскочили. Сбили оборону на той стороне — и с ходу в улицу. Тут нас и накрыли американские самолеты. В планах командования не было учтено, что челябинцы вырвутся далеко вперед! Сейчас можно шутить, тогда же Фомичев по рации ругался крепкими словами. Пришлось отойти, а на другой день эту улицу брали в тяжелом бою.

Бригаду повернули на Потсдам. На пути разрушенные немецкие города. Не наша это вина, не мы начали войну. И все-таки безмерен гуманизм советского солдата; ненависти к гражданскому населению, жестокости к пленным не было.

Со мной такой был случай на Украине. Бригада получила короткий отдых. Танки быстро рассредоточились. Экипаж готовил обед, я зашел за дом, там сразу начиналось ржаное поле. Светило солнце, пьянящий запах теплого хлеба, вот бы упасть в эту рожь! И вдруг прямо передо мной в десяти шагах немцы. Два. Поднимаются изо ржи, обросшие, худые, руки вверх. Показал, куда идти. Сказал своим:

— Ребята, может, покормим?

Немцы удивлялись:

— Герр офицер кушайт с зольдат?!

И все твердили:

— Гитлер капут! Война капут!

Для этих немцев война уже кончилась, а у нас еще много всякого было впереди. Приходилось освобождать концентрационные лагеря, видели страшные зверства фашистов.

Герой Советского Союза Д. Д. Лелюшенко — командовал он 4-й танковой армией — в своей книге «Москва — Сталинград — Берлин — Прага» написал: «63-я гвардейская танковая бригада под командованием полковника М. Г. Фомичева, действуя в качестве передового отряда 4-й танковой армии, разгромила вражеский гарнизон в Бабельсберге (южное предместье Берлина) и освободила из концентрационных лагерей семь тысяч узников разных национальностей». Это только под Берлином.

Шли последние дни войны. В одном из ночных боев с прорывающимися на запад к американцам предателями-власовцами меня тяжело ранило. Прагу освобождали без меня.

«Трудящиеся Челябинской области внесли свой вклад в дело экономической победы над врагом… Урал принял на свои плечи основную тяжесть вооружения Красной Армии, стал могучей кузницей грозного для врага оружия… Урал превратился в решающий арсенал Родины, в становой хребет оборонной мощи Советского государства.

Год назад, собравшись на областной партийный актив, мы поклялись обеспечить дальнейший подъем промышленности на Южном Урале. Счастливы доложить, что свою святую клятву выполнили.

В 1944 году промышленность Челябинской области сделала новый значительный шаг вперед: план выполнен на 102 процента, продукции произведено на 9,3 миллиарда рублей — на полтора миллиарда рублей больше, чем в предыдущем году. Производительность труда на промышленных предприятиях нашей области выросла по сравнению с прошлым годом на 20 процентов. У нас есть коллективы, где производительность труда за этот год увеличилась на 50 и даже на 75 процентов…

Мы обещали в 1944 году увеличить добычу руды на 1 миллион тонн. Свое обещание мы выполнили.

Мы обещали увеличить производство кокса на 400 тысяч тонн. Мы перевыполнили свое обязательство, дали стране на 769 тысяч тонн кокса больше, чем в 1943 году.

Мы обещали увеличить выплавку чугуна на 600 тысяч тонн. Мы выполнили это обязательство, увеличив выплавку чугуна на 673 тысячи тонн.

Мы обещали закончить строительство трех новых домен и сдать их в эксплуатацию. Свое обещание мы выполнили. В 1944 году мы построили и задули две домны на Челябинском металлургическом заводе и одну — на Саткинском металлургическом заводе. До конца года только эти новые домны дали стране 200 тысяч тонн чугуна». (Из письма собрания областного партийного актива Государственному Комитету Обороны.)

Воодушевленные историческими победами Красной Армии, магнитогорцы вместе с кузнечанами выступили инициаторами Всесоюзного социалистического соревнования за досрочное выполнение плана года и обязались увеличить выпуск продукции по сравнению с 1943 годом. Обязательство перевыполнено. Выдано больше: руды железной на 735 тысяч, кокса — на 600 тысяч, чугуна — на 465 тысяч, стали — на 470 тысяч, проката — на 360 тысяч тонн. Производительность труда выросла на 21,8 процента.

Было развернуто социалистическое соревнование: «Поможем Красной Армии добить фашистского зверя и водрузить над Берлином знамя Победы».

«Трудовой героизм металлургов Магнитогорского и Кузнецкого комбинатов, скоростные сооружения домен — все это создавало новые возможности для разгрома врага». (Жуков Г. К. «Воспоминания и размышления». М., Политиздат, 1971, с. 485).

«Победы на фронте ознаменуем победами в тылу» — стал лозунгом строителей треста № 22. В массовое соревнование включилось более 80 процентов работающих.

Молодой коммунист каменщик Титов выполнил план на 217 процентов, сложил семь двухэтажных домов жилой площадью 2930 квадратных метров. Каменщик Белозерцев выполнил годовой план на 221 процент, сложил 8,3 одноэтажных дома.