После митинга я подошел к Уткину и спросил:

— Товарищ старший политрук, у вас какие планы? Может, с нами, в огневой налет?

Уткин чуть-чуть помолчал, потом сказал решительно:

— Нет, я с пехотой. Выступал на митинге, призывал к мужеству и стойкости. Стихи им читал. Пойду с ними… Ну, желаю вам удачи.

Мы попрощались и разошлись. Он — к пехоте, а я — к бронепоезду.

Немцы открыли по наступающим ураганный огонь из тяжелых минометов. Наши цепи залегли. Политработники личным примером подняли бойцов в атаку. Одним из первых пошел в атаку Иосиф Уткин. Его тяжело ранило — осколком оторвало три пальца правой руки. Оперировали его в Брянске, сделали протез, и он вернулся в строй. Поэта наградили орденом Красной Звезды. Он погиб в авиационной катастрофе в ноябре 1944 года, возвращаясь из Бухареста. Так оборвалась жизнь удивительного поэта, прекрасного человека и бесстрашного воина.

В начале войны я записал несколько строф его стихотворения, написанного тогда. Вот эти строки о старом партизане:

Вернулись в Брянск. На машине еду в расположение полка. Идет дождь, и сквозь пелену, словно впервые, разглядываю город. Промчалось несколько автомашин с красноармейцами, из-под глубоких капюшонов плащ-палаток виднеются темные каски. «Стало быть, едут на фронт», — решаю.

Вот и знакомый мост, носящий имя Игната Фокина — брянского рабочего, погибшего в Октябрьскую революцию. А кругом — разрушенные дома. Да, таким я не знал Брянск.

Немецкий генерал Гудериан бешено рвался в город, мечтая отсюда двинуться и на Москву. На подступах к нему он оставил 500 разбитых танков. Получен приказ: передислоцировать наш полк в Тамбов, чтобы он в более спокойной обстановке мог выполнять свое основное дело — готовить резервы бронепоездников. 25 августа полк в полном составе прибыл в Тамбов и разместился на базе завода.

И еще одна новость: в автобронетанковых частях создаются политотделы. Был создан политотдел и в нашем полку. Начальником назначен старший политрук с редкой фамилией — Жив, его заместителем и секретарем партийной комиссии — я.

Удивительный человек этот Семен Жив. Он был неистов, всему отдавался сполна, ничего не оставляя про запас. Политработа в армии, особенно во время войны, — тяжкий, неустанный труд, и Жив, открытый, прямой, честный, показывал нам пример такого самоотверженного труда.

Он был моим учителем и другом. Я наблюдал его и в боевой обстановке, и в учебной работе. От всего, что он делал, веяло особой подбадривающей силой и энергией.

Вспоминаю свой первый разговор с Живом, уже начальником политотдела.

— Видишь, какое положение, — говорит Жив, — к нам прибыли на пополнение 1-й Киевский Краснознаменный дивизион, 12-й отдельный дивизион, 54-й отдельный Тифлисский бронепоезд… Прибудут через день-два другие дивизионы… — И после долгой паузы сказал: — Всех надо готовить к предстоящим боям. Подбирать политсостав, политбойцов, укреплять партийные организации: лучших, отличившихся в боях, принимать в партию. Надо рассказать бойцам, что они направляются на самые ответственные и трудные участки фронта. Пусть наши люди знают, какое почетное боевое задание они получают. И вот еще что: накапливать, отбирать, изучать боевой опыт.

С этого и началась новая страница моей боевой биографии.

Год сорок второй начинался с больших ожиданий. Красная Армия наступала, громя фашистские полчища на Западном фронте. Пришли радостные вести с юга — десанты в Феодосии и Керчи. Керченский полуостров в наших руках.

Июль сорок второго. В газетах, по радио вновь зазвучало грозное, тяжелое слово: «Выстоять!» И строки приказа: «Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Ни шагу назад!»

Именно в эти дни я должен был явиться в Главное политическое управление Красной Армии. Начальник управления кадров бригадный комиссар Дубинский задал мне несколько вопросов о службе в армии, о семье. Потом сказал:

— Вы назначены военным комиссаром особого 686-го бронепоезда 57-го дивизиона бронепоездов. Отправляйтесь к месту службы сегодня же. Дивизион формируется на Павелецком вокзале. Вопросы есть?

— Есть, товарищ бригадный комиссар. Прошу объяснить, почему дивизион назван особым.

Дубинский улыбнулся.

— Есть причина. Уважительная… Хочу предупредить вот о чем. Впервые получаете на вооружение, кроме обычной, реактивную артиллерию — «катюши». Слыхали?

— Слышал.

— Отлично. Вам доверяется техника первостепенной важности. Это — военная и государственная тайна. Доступ к ней — только для экипажа установок, командира и комиссара. В любых условиях враг не должен получить никаких данных об этом вооружении. И еще: бронепоезду придаются две площадки ПВО с полуавтоматическими пушками. Сила, а? Действуйте, товарищ комиссар, желаю успехов.

…Вот он — «мой бронепоезд», особый, 686-й. Четыре орудия, двенадцать пулеметов, реактивная установка, зенитная пушка — поистине «Линкор на колесах». Ни я, ни командир бронепоезда капитан Василий Сазонов не только не знали устройство и огневые возможности «катюши», но не были осведомлены о главном — тактике ее использования в бою.

Экипаж «катюши» возглавлял младший лейтенант москвич Юрий Соколов. За три дня до начала войны Соколов окончил артиллерийское училище, затем — гвардейский минометный полк и оттуда на Павелецкий вокзал. Вот и вся биография. Внимательно пригляделся к этому 18-летнему парню и, подчиняясь своему жизненному опыту, определил, что человек он крепкий, надежный, романтик по натуре.

Соколов посвящал меня и Сазонова в тайны «катюши». Внятно и четко говорил:

— Предназначается для уничтожения живой силы и огневых средств противника, расположенных открыто или в легких укрытиях, для уничтожения танков и других мотомеханизированных средств в местах сосредоточения, для подавления ближайших артиллерийских и минометных батарей.

Вопрос Соколову: почему установку назвали «катюшей»?

— Фольклор, — говорит он, скупо улыбаясь. — Наверное, влияние оказала любимая народом песня — вот и закодировали. Возможно, И другое: на первых установках стояла заводская марка — буква «К».

Познакомился я с членами экипажа. Большинство уже участвовало в боях, за плечами — опыт войны. Хотя все были молоды, но пережито столько, что каждому хватило бы на целую жизнь.

Только командир установки Юрий Соколов не нюхал пороха. Но это нисколько не мешало ему в общении с подчиненными. Чувствовал себя уверенно, использовал редкие минуты отдыха для песни, шутки.

— Золотой парень, — сказал я Сазонову о нем. А командир сдержанно ответил:

— Бой покажет.

Несколько месяцев ушло на формирование, подготовку, сплачивание экипажа 686-го особого бронепоезда. Изучали материальную часть, проводили учения.

Перед самым отъездом на фронт был отозван капитан Сазонов. Я считал это большой потерей. Кто заменит умного, сдержанного, имеющего боевой опыт офицера? На его место прибыл молодой офицер старший лейтенант Павел Евликов.

В начале ноября был получен приказ о выезде на Калининский фронт, в состав 3-й ударной армии. Из Москвы на Великие Луки — определила Ставка маршрут армии. Перед 3-й ударной, в которую входил и наш 57-й особый дивизион бронепоездов, поставлена задача — разгромить великолукскую группировку противника и тем самым создать благоприятные возможности для освобождения республик Советской Прибалтики. Была и другая цель: сковать здесь, на самом западном участке огромного фронта, крупные силы врага и не позволить фашистам снять и перебросить на Сталинградское направление ни одного полка.