Но где же они, в конце концов?!

Повсюду, уж в этом–то я был уверен. С тех пор как я стал работать в полицейской форме, мне не часто приходилось иметь дело со шпиками, но я знаю от Тома, что вполне можно заполонить какую–нибудь территорию переодетым в штатское детективами и никто не отличит их от обычных людей. А если это в состоянии сделать полиция, то и бандитам такое тоже по силам.

Я должен был проезжать мимо Тома каждые пятнадцать минут, поэтому, увидев его с газетой, я направился к Бродвею и немного там покатался. В сущности, совершил положенный мне рейд. Сейчас была моя смена, что и дало мне возможность без проблем воспользоваться машиной. Оказалось, что у Лу есть подружка, которая училась в Колумбийском университете и жила рядом с университетским городком. И как раз в среду у нее не было занятий. Так что последние три недели я подвозил парня к ее дому, отпускал на пару часов погулять с девчонкой, а позже забирал его там. Теперь это уже вошло у Лу в привычку, не вызывало никаких подозрений, а мне давало возможность пару часов находиться одному в машине, на которой сегодня мы опять сменили номера.

Пятнадцать минут. Я направился обратно, к парку, снова проехал мимо Тома, и газета по–прежнему белела у него на коленях.

Теперь мне это уже не понравилось. Я все еще нервничал и испытывал страх, а когда я чего–нибудь боюсь, то стараюсь поскорее покончить с делом, из–за которого приходится трястись. Нечего болтаться вокруг да около, от этого еще больше нервничая.

Ну давай, Вигано, иди! Начинай же свою игру, делай что–нибудь.

Из–за того, что нервничал, я плохо вел тачку. Пару раз, будь я на обычной машине, наверняка бы стукнул ее; но люди за рулем всегда замечают полицейский автомобиль – вот и теперь они вовремя успевали увернуться. Только этого мне не хватало – влипнуть в какую–нибудь историю на Коламбас–авеню, когда Том устанавливает связь с мафией в парке! Поэтому после второго круга я решил доезжать только до гидранта на Восемьдесят шестой и там ждать, пока истекут мои пятнадцать минут.

Радио у меня было включено, и я слушал сообщения диспетчера, хотя сам не знаю зачем. Сейчас я наверняка не ответил бы на вызов. Может, я надеялся услышать о чем–то таком, из чего станет ясно, что все наше дело развалилось, тогда бы мы плюнули на него, поехали домой и забыли бы обо всем.

На заднем сиденье у меня за спиной стояла корзина для пикника. Она была наполовину заполнена старыми номерами «Дейли ньюс», а поверху мы разбросали несколько фальшивых облигаций и поддельных сертификатов на акции, которые приобрели в магазине новинок на Таймс–сквер. Они должны были выглядеть довольно хорошо, если кинуть на них беглый взгляд, что мы и предполагали позволить другой стороне, прежде чем сделаем свою игру. Если все пойдет нормально.

Пятнадцать минут. Я отъехал от гидранта, сделал разворот и снова проехал мимо Тома; на этот раз газеты у него не было.

У меня сразу закололо в желудке, и перед глазами все поплыло, как у пьяного. Я едва различал цифры и стрелки на своих часах, когда поднял руку к лицу, чтобы уточнить время. 3.35. Хорошо. Хорошо.

Я направился к Девяносто шестой улице, к следующему въезду на Драйв, подкатил к самым козлам, перегораживающим въезд, резко затормозил и чуть не ударился головой о стекло. Обойдя машину спереди, я поднял козлы за один край и оттащил их в сторону. Затем проехал вперед, поставил козлы на место и медленно поехал по въездной дорожке к Драйв.

Моя машина была единственной, которой разрешалось въезжать в парк в среду днем. В этом состояло наше преимущество, мы могли воспользоваться машиной, а бандиты – нет.

Я остановился у Драйв и взглянул на часы: минуты через три я должен был приступить к делу. Тому требовалось время, чтобы установить контакт.

Мимо меня неслись велосипедисты, двигаясь в одном направлении. На этот счет нет определенного порядка, но большинство людей, которые катаются в парке на велосипедах, воспринимают Драйв как улицу с односторонним движением против часовой стрелки – так в остальные дни двигаются здесь машины. Время от времени кто–нибудь выскакивал в противоположном направлении, вроде лосося, идущего против течения, – обычно это бывают подростки, – но основной поток движется в сторону юга. Даже женщины с колясками придерживались этого курса.

Не хотелось бы мне сегодня поднимать здесь стрельбу. Не говоря уже о нашей с Томом судьбе, она бы нагнала страху на женщин и детишек.

Пока! Я включил зажигание и влился в поток велосипедистов, стараясь не обгонять их; я ехал по направлению к Тому.

Друзья не раз репетировали, снова и снова выверяли каждый свой шаг, и все же, когда Том, стоя рядом с корзиной, бросил взгляд в сторону и увидел полицейскую машину, медленно приближающуюся к нему в потоке велосипедистов, его поразило облегчение, которое он испытал. Теперь, когда Джо оказался здесь, Том признался себе, что все время его мучило опасение, что по той или иной причине Джо не сможет появиться.

Подобного беспокойства насчет Тома у его друга не имелось. Правда, было кое–что, в чем Джо даже не хотел себе признаваться, – это страх, что, когда он доберется до места. Том уже будет мертв. Увидев приятеля живым и здоровым, Джо почувствовал облегчение, но не очень сильное: они все еще находились в начале пути.

Недалеко от группы отдыхающих на травке он затормозил и остановился.

В правой руке Тома были зажаты несколько банкнотов, которые он извлек сверху, из середины и снизу денежной кучки – приятели не хотели, чтобы их надули, сунув в корзину кипу старых газет, как они сделали сами, и теперь Том сказал людям Вигано:

– Спокойно. Я скоро вернусь.

Им это ясно не понравилось. Они переводили встревоженные взгляды на патрульную машину, друг на друга и по сторонам, где торчали их друзья. Определенно, они не предполагали, что здесь может появиться эта машина, и теперь чувствовали себя в тупике. Номер первый, не вынимая руки из–за куртки, сказал:

– Советую вам двигаться очень медленно.

– Обещаю. И когда вы достанете оттуда свою руку, пусть она тоже движется медленно. Иногда у моего друга вдруг сдают нервы.

Том выпрямился и медленно направился к патрульному автомобилю, приблизившись к нему с правой стороны. Пассажирское стекло было опущено. Том согнулся, оперевшись локтями на дверцу и опустив руки в салон машины. По его лицу проскользнула нервическая усмешка, и он сказал:

– Добро пожаловать в нашу компанию.

Джо смотрел мимо него на группу отдыхающих, наблюдая за их напряженными лицами. Сам он тоже выглядел настороженным, желваки так и ходили под натянувшейся на скулах кожей.

– Ну, как дела? – спросил он. Том бросил банкноты на сиденье:

– Пока я заметил четверых парней. Но их должно быть больше.

Потянувшись за микрофоном, Джо сказал:

– Наверняка они не собираются нам заплатить.

– Если их здесь достаточно много, мы пропали.

– Шестой, шестой, – проговорил Джо в микрофон, а затем обратился к Тому:

– Эту возможность мы с тобой предусмотрели, мы проработали все варианты.

– Знаю. – Том смахнул пот со лба и вытер руку о брюки. По–прежнему опираясь на дверцу, он слегка обернулся, посмотрел вокруг и сказал:

– Скорее бы все это закончилось.

– И не говори! – Джо повторил в микрофон:

– Шестой, шестой.

Радио наконец ожило:

– Да, шестой, шестой, слушаю вас. Взяв банкноты с сиденья, Джо сказал:

– Мне надо проверить несколько купюр.

– О'кей, называйте.

Джо поднес бумажку к самому лицу и, прищурившись, прочитал номер серии:

– Это двадцатка. Номер Би–5587535 А. Там повторили номер.

– Подождите, – сказал Джо. – Еще двадцатка. Он прочитал ее номер, выслушал повтор, затем проделал то же самое с третьим банкнотом в пятьдесят долларов.

– Дайте мне минуту, – сказали по радио.

– Если она у нас есть, – пробормотал Том.

Джо отложил микрофон и поднял один банкнот, чтобы посмотреть его на свет. С трудом фокусируя зрение, он долго рассматривал его.