– Я собирался сказать, – ответил Майлс, – что преступление совершило некое сверхъестественное существо, способное летать.

– Любопытно, что вы произнесли именно эти слова! Чрезвычайно интересно!

– Вы позволите мне вмешаться? – спросила Барбара, теребя скатерть. – В конце концов, больше всего нас волнует все, что… что связано с Фей Ситон. По-моему, вы сказали, что у нее была назначена встреча на четыре часа с мистером Бруком. Приходила ли она вообще на свидание с ним?

– По крайней мере ее никто не видел.

– Приходила ли она на свидание с ним, профессор Риго?

– Она появилась там позже, мадемуазель. Когда все было кончено.

– В таком случае чем же она занималась все это время?

– А! – произнес профессор Риго со странным наслаждением, и его слушатели чуть ли не с ужасом ждали, что он скажет дальше. – Вот мы и добрались до этого!

– Добрались до чего?

– До самой захватывающей части этой загадочной истории. Человек заколот, но рядом с ним никого не было. – Профессор Риго надул щеки. – Это интересно, да. Но я не ставлю во главу угла факты и не уподобляю преступление головоломке, все части которой, пронумерованные и выкрашенные в разные цвета, лежат в маленькой блестящей коробочке. Нет! Прежде всего меня интересуют люди: о чем они думают, как ведут себя – их души, если угодно. – В его голосе появились резкие нотки. – Возьмем, к примеру, Фей Ситон. Опишите мне, если можете, склад ее ума, ее натуру.

– Нам было бы легче сделать это, если бы мы знали, какие ее поступки так потрясли всех и настроили против нее. Извините меня за мой вопрос, но знаете ли… вы об этом сами?

– Да, – отрезал профессор Риго, – я знаю.

– И где она находилась в момент убийства? – один за другим задавал Майлс мучившие его вопросы. – И что думала полиция о той роли, которую сыграла Фей Ситон в преступлении? И чем кончился ее роман с Гарри Бруком? Короче, чем завершилась вся эта история?

Профессор Риго кивнул.

– Я вам все расскажу, – пообещал он. – Но сначала, – он упивался их напряжением подобно тому, как истинный гурман смаковал бы редкое лакомство, – мы должны что-нибудь выпить. У меня совсем пересохло в горле. И вам тоже надо расслабиться. – Он громко позвал: – Официант!

Профессор подождал и снова громко повторил свой призыв. Звук его голоса заполнил зал; от него, казалось, задрожала гравюра с изображением черепа, висевшая над каминной полкой, и всколыхнулось пламя свечей, однако никакого отклика не последовало. За окнами уже была непроглядная ночь, и дождь лил как из ведра.

– Ah, zut! – раздраженно воскликнул профессор Риго и начал озираться в поисках колокольчика.

– По правде говоря, – отважилась вмешаться Барбара, – меня несколько удивляет, что нас давно не попросили покинуть ресторан. Видимо, члены «Клуба убийств» пользуются здесь определенными поблажками. Должно быть, сейчас уже около одиннадцати.

– Сейчас действительно около одиннадцати, – негодующе произнес профессор Риго, взглянув на часы. Он вскочил на ноги. – Не беспокойтесь, мадемуазель, прошу вас! И вы тоже, друг мой. Я сам приведу официанта.

Двойные двери, ведущие во внешний зал, захлопнулись за ним, и пламя свечей снова заколебалось. Майлс машинально встал, намереваясь опередить профессора, но Барбара протянула руку и дотронулась до его плеча. Ее глаза, эти серые глаза под гладким лбом и прядями пепельных волос, с дружеской симпатией смотрели на него и говорили яснее всяких слов, что она хочет задать ему какой-то вопрос наедине.

Майлс опустился обратно на свой стул.

– Да, мисс Морелл?

Она быстро убрала руку.

– Я просто не знаю… не знаю, как начать.

– А если начну я? – предложил Майлс с понимающей полуулыбкой, которая располагала собеседника к откровенности.

– Что вы имеете в виду?

– Я не хочу совать нос в чужие дела, мисс Морелл. Все это останется между нами. Но раза два за вечер я с удивлением заметил, что вас значительно больше интересует Фей Ситон, чем «Клуб убийств».

– Что заставляет вас так думать?

– Разве я ошибаюсь? Профессор Риго тоже заметил это.

– Да. Вы не ошиблись. – Она сказала это после недолгого колебания, энергично кивнув головой, после чего отвернулась от Майлса. – Поэтому я должна вам кое-что объяснить. И я хочу это сделать. Но сначала, – она снова повернулась к нему, – могу ли я задать вам один ужасно бестактный вопрос? У меня тоже нет желания совать нос в чужие дела, право же, нет, – но могу я задать вам этот вопрос?

– Разумеется. Что вас интересует?

Барбара слегка постучала пальцем по фотографии Фей Ситон, лежащей на столе рядом с измятой рукописью профессора Риго.

– Она заворожила вас, правда? – спросила девушка.

– Ну… да. Думаю, да.

– Вы стараетесь представить себе, каково это – быть влюбленным в нее?

Если первый вопрос привел его в легкое замешательство, то второй совершенно ошеломил.

– Вы ясновидящая, мисс Морелл?

– Простите меня! Но разве я не права?

– Нет! Подождите! Продолжайте! Это начинает заходить слишком далеко!

Фотография в самом деле оказывала на него гипнотическое действие, он не мог бы с чистой совестью отрицать это. Но она просто возбуждала любопытство, очаровывая своей загадочностью. Майлса всегда слегка забавляли романтические истории с трагическим концом, в которых какой-нибудь бедолага влюблялся в женщину, изображенную на картине. Разумеется, такое порой действительно случалось, но он все равно относился к подобным рассказам с изрядной долей недоверия. И конечно же в данном случае ни о чем таком не могло быть и речи.

Серьезность Барбары рассмешила его.

– Как бы то ни было, – ушел от ответа Майлс, – чем вызван ваш вопрос?

– Словами, которые вы сказали сегодня вечером. Пожалуйста, не старайтесь их вспомнить! – На губах Барбары появилась насмешливая гримаска, но глаза улыбались. – Вероятно, я просто устала и у меня разыгралось воображение. Забудьте то, что я сказала! Просто…

– Видите ли, мисс Морелл, я историк.

– Да?! – воскликнула она с явной симпатией. Майлс немного смутился.

– Боюсь, мое заявление прозвучало напыщенно. Но так уж вышло, что это правда, как бы ни были скромны мои успехи на ниве истории. Это моя работа, мой мир заполняют люди, которых я никогда не встречал. Я пытаюсь оживить их в своем воображении, постичь души мужчин и женщин, ставших прахом еще до моего рождения. Что же касается Фей Ситон…

– Она на редкость привлекательна, не так ли? – Барбара показала на фотографию.

– В самом деле? – холодно сказал Майлс. – Фотография действительно неплохая. Цветные фотографии, как правило, отвратительны. Но как бы то ни было, – добавил он, помимо воли осторожно возвращаясь к той же теме, – эта женщина не более реальна, чем Агнес Сорель или… Намела Гойт. Нам ничего о ней не известно. – Он помедлил, пораженный одной мыслью. – Если подумать, мы даже не знаем, жива ли она.

– Да, – медленно проговорила девушка. – Да, мы даже этого не знаем.

Барбара медленно поднялась и слегка провела костяшками пальцев по столу, словно что-то с него сметала. Она глубоко вздохнула.

– Я хочу еще раз попросить вас, – проговорила она, – забыть все, что я только что сказала. Это была всего лишь моя глупая фантазия, она ни к чему не могла привести. Что за странный выдался вечер! Профессор Риго, похоже, околдовал вас, правда? Кстати, – неожиданно сказала она, повернув голову, – не слишком ли долго профессор Риго разыскивает официанта?

– Профессор Риго, – позвал Майлс, затем повторил громче: – Профессор Риго!

И снова, как тогда, когда сам ныне куда-то запропастившийся профессор звал официанта, был слышен лишь шум ливня, доносившийся из темноты за окном. На призыв Майлса никто не отозвался.

Майлс встал и направился к двойным дверям. Он рывком распахнул их и заглянул во внешний зал, темный и пустой. С импровизированного бара уже убрали бутылки и бокалы, и горел всего один светильник.