– Странный вечер, – заявил Майлс, – вы совершенно правы. Сначала в полном составе исчезает «Клуб убийств». Затем профессор Риго рассказывает нам какую-то невероятную историю, – Майлс тряхнул головой, словно стараясь избавиться от наваждения, – и чем больше думаешь над ней, тем она кажется более невероятной. Потом исчезает он сам: здравый смысл подсказывает, что он просто пошел… не важно куда. Но в то же время…

Ведущая в холл дверь красного дерева открылась. В нее скользнул метрдотель Фредерик, его круглое лицо выражало холодное осуждение.

– Профессор Риго, сэр, – заявил он, – находится внизу. Он разговаривает по телефону.

Барбара, которая уже давно взяла свою сумочку и задула трепещущее пламя чадящей свечи, последовала за Майлсом во внешний зал. И резко остановилась.

– Говорит по телефону? – переспросила Барбара.

– Да, мисс.

– Но, – ее слова прозвучали почти комично, – он отправился на поиски официанта, который принес бы нам что-нибудь выпить!

– Да, мисс. Когда он был наверху, ему позвонили.

– Кто ему позвонил?

– По-моему, мисс, доктор Гидеон Фелл. – Последовала небольшая пауза. – Почетный секретарь «Клуба убийств». – Снова небольшая пауза. – Доктору Феллу стало известно, что профессор Риго звонил ему отсюда сегодня вечером, и доктор Фелл сделал ответный звонок. – Действительно ли в глазах Фредерика появился опасный блеск? – По-видимому, мисс, профессор Риго чрезвычайно разгневан.

– О Господи, – пробормотала Барбара; в ее голосе звучал настоящий страх.

На спинке одного из обтянутых розовой парчой стульев, чинно, как в похоронном бюро, расставленных по комнате, висели меховая накидка и зонтик девушки. С деланно беззаботным видом, который никого бы не смог обмануть, она взяла их и набросила накидку на плечи.

– Мне ужасно жаль, – сказала она Майлсу. – Но я должна уйти.

Он в изумлении уставился на нее:

– Но послушайте! Вы не можете сейчас уйти! Разве старина Риго не расстроится, если, когда вернется, не застанет вас здесь?

– И наполовину так не расстроится, как расстроился бы, если, вернувшись, застал бы меня здесь, – убежденно сказала Барбара. Она неловким движением открыла сумочку. – Я хочу внести свою долю за обед. Все было очень мило. Я… – Она просто не знала, куда деваться от смущения. Из ее набитой доверху сумочки посыпались на пол монеты, ключи и пудреница.

Майлс едва удержался от смеха, вызванного отнюдь не этой оплошностью. Его словно осенило. Он наклонился, подобрал упавшие предметы, бросил их в сумочку и защелкнул ее.

– Вы все это подстроили, не так ли? – спросил он.

– Подстроила? Я…

– Господи, да ведь это вы сорвали заседание «Клуба убийств»! Каким-то образом вам удалось избавиться от доктора Фелла, и судьи Коулмена, и госпожи Эллен Най, и дядюшки Тома Кобли, и всех остальных! Всех, кроме профессора Риго, потому что вам хотелось услышать о Фей Ситон от непосредственного участника этих событий! Но вы знали, что в «Клуб убийств» не допускаются никакие гости, кроме докладчика, поэтому мое появление было для вас полной неожиданностью…

Она остановила поток его слов, проговорив с глубочайшей серьезностью:

– Прошу вас! Не издевайтесь надо мной!

Стряхнув его руку со своей, она бросилась к двери. Фредерик, ледяной взгляд которого был прикован к углу потолка, медленно посторонился, давая ей дорогу; весь вид метрдотеля говорил о том, что он мог бы и вызвать полицию. Майлс поспешил за Барбарой:

– Послушайте! Постойте! Я не обвинял вас! Я…

Но она уже бежала по устланному мягким ковром холлу к потайной лестнице, по которой можно было попасть на Грин-стрит.

Майлс растерянно огляделся. Напротив светилась надпись: «Гардероб для джентльменов». Он схватил свой плащ, нахлобучил на голову шляпу и вернулся к красноречиво взиравшему на него Фредерику.

– За обед «Клуба убийств» платит кто-то один? Или каждый расплачивается за себя?

– По правилам клуба, сэр, каждый его член платит за себя сам. Но сегодня…

– Понимаю, понимаю! – Майлс вложил в руку Фредерика несколько банкнотов, испытывая приятное возбуждение от мысли, что теперь может позволить себе подобный широкий жест. – Это должно покрыть все расходы. Передайте от меня глубокий поклон профессору Риго и скажите, что я позвоню ему завтра утром и принесу свои извинения. Не знаю, где он остановился в Лондоне, – Майлс решительно отмел это вставшее на его пути препятствие, – но я выясню. Э-э-э… я дал вам достаточно денег?

– Более чем достаточно денег, сэр. Однако…

– Извините. Признаю свою вину. Доброй ночи!

Он не решался бежать, зная, что недавняя болезнь может в любую минуту навалиться на него и вызвать головокружение. Но двигался он быстро. Спустившись по лестнице и выйдя на улицу, он едва различил в темноте платье Барбары, белеющее под меховой накидкой. Барбара шла к Фрис-стрит. Он побежал следом.

От Фрис-стрит к Шафтсбери-авеню направлялось такси, и шум мотора был отчетливо слышен в той особенной, глухой тишине, которая теперь была присуща ночному Лондону. Майлс без большой надежды на успех громко воззвал к шоферу, и, к его удивлению, такси нерешительно подкатило к краю тротуара. Левой рукой сжав запястье Барбары, Майлс правой рукой открыл дверцу машины, стремясь определить возможного конкурента, если тот, как призрак, внезапно появится из шелестящего дождем мрака и заявит свои права на такси.

– По правде говоря, – сказал он Барбаре с такой теплотой и искренностью в голосе, что ее рука расслабилась, – у вас нет причин убегать подобным образом. Позвольте мне, по крайней мере, подвезти вас домой. Где вы живете?

– Сент-Джон-Вуд. Но…

– Это мне не с руки, хозяин, – твердо заявил шофер, в голосе которого слышались и вызов, и усталость. – Я еду к вокзалу Виктория, и у меня едва хватит бензина, чтобы добраться домой.

– Ладно. Подбросьте нас до станции метро «Пикадилли-Серкус».

Дверца машины со стуком захлопнулась. На мокром асфальте остались следы шин. Забившись в дальний угол машины, Барбара тихо спросила:

– Вы готовы убить меня, не правда ли?

– Моя милая девочка, в последний раз говорю вам: «Нет!» Напротив. Жизнь стала такой тоскливой, что радует любая мелочь.

– Господи, о чем вы?

– Член Верховного суда, парламентский деятель и ряд других высокопоставленных лиц организовали некое мероприятие, а кто-то, действуя с умом и сноровкой, сорвал его. Разве ваше сердце не возрадовалось бы, если бы вы услышали – чему, к сожалению, не бывать, – что такой-то Важной Персоне не удалось зарезервировать себе где-нибудь место или что ее заставили встать в самый конец какой-нибудь очереди?

Девушка посмотрела на него.

– Вы в самом деле славный, – серьезно сказала она. Ее слова вывели Майлса из равновесия.

– Человек испытывает подобные чувства не потому, что он, как вы говорите, «славный», – с горячностью возразил Майлс. – Они присущи человеку изначально.

– Но бедный профессор Риго…

– Да, это немного жестоко по отношению к Риго. Мы должны каким-то образом поправить дело. Но все равно… Не знаю, почему вы так поступили, мисс Морелл, но я очень рад, что вы это сделали. За исключением двух моментов.

– Каких моментов?

– Во-первых, я полагаю, что вы должны были во всем признаться доктору Феллу. Он благородный человек и с пониманием отнесся бы к любым вашим доводам. А сколько удовольствия доставил бы ему рассказ о том, как человека убили на крыше башни, где он находился в полном одиночестве! В том случае, разумеется, – добавил Майлс, который совершенно запутался в странных и непонятных событиях этого вечера, – если все это в самом деле произошло, а не является фантазией или розыгрышем. Если бы вы все рассказали доктору Феллу…

– Но я даже не знакома с доктором Феллом! Я и здесь солгала!

– Это не имеет значения.

– Это имеет значение, – сказала Барбара и прижала ладони к глазам. – Я никогда не встречалась ни с одним членом клуба. Но, видите ли, у меня была возможность узнать имена и адреса каждого из них, и мне также стало известно, что профессор Риго будет рассказывать о деле Брука. Я позвонила всем, кроме доктора Фелла, назвавшись его личной секретаршей, и сообщила, что обед отменяется. Затем я позвонила доктору Феллу и сделала то же самое якобы по просьбе президента клуба. И молила Бога, чтобы их обоих сегодня вечером не оказалось дома, если кому-то вздумается проверить эту информацию. – Она помолчала, пристально глядя на стеклянную перегородку, отделявшую сиденье водителя, и медленно проговорила: – Я сделала это не ради шутки.