Всего–то решила пройти одну остановку автобуса пешком.

Потом услыхала, что сзади кто–то ее окликает. Узнала голос с первых звуков. Жизнерадостный, веселый. Билл. Еще не обернувшись, приветливо заулыбалась.

Еще пара больших энергичных шагов — и он ее нагнал.

— Привет. Узнал тебя издалека.

Минуту постояли, глядя друг на друга.

— Что не на службе? — спросила она.

— Как раз возвращаюсь. Надо было встретиться с одним человеком. А ты?

— Да вот приехала забрать в «Блуме» для мамы английскую пряжу, которую она заказывала. Пока они доставят, я дважды обернусь.

— Давай провожу, — предложил он. — Хороший предлог для бездельника. Хотя бы до следующего угла.

— Мне как раз там садиться в автобус, — согласилась Патрис.

Они двинулись дальше, но так же неторопливо, как она шла до встречи с ним.

Билл, сморщив нос и блаженно прищурившись, поднял к солнцу лицо.

— Не мешает хотя бы изредка понежиться на солнышке.

— Бедняжка. Я бы не против получать по пенни всякий раз, когда ты вот так увиливаешь от работы.

Молодой человек невозмутимо усмехнулся:

— Что поделаешь, если па посылает? Правда, я всякий раз попадаюсь ему на глаза, когда ищет кого–нибудь поработать ногами.

Они остановились.

— Какая прелесть, — заметила Патрис.

— Да, — согласился он. — А что это?

— Прекрасно знаешь, что это шляпки. Не старайся показать, что это ниже твоего понимания.

Пошли дальше, снова остановились.

— Так вот это и называется глазеть на витрины? — заметил он.

— Это и называют разглядывать витрины. Будто не знал.

— Смешно. Никакого смысла. Но увидеть можно много.

— Если тебе в новинку, может даже понравиться. Подожди, женишься — узнаешь, что это такое. Тогда не понравится.

В следующей, небольшой, витрине были выставлены авторучки.

Патрис прошла было мимо. Но на сей раз задержался у витрины Билл.

— Погоди минутку. Вспомнил, что мне нужна новая ручка. Зайдем на минутку, поможешь мне выбрать.

— Мне надо возвращаться, — нерешительно возразила Патрис.

— Всего на минутку. Я долго не выбираю.

— Да я в авторучках совсем не разбираюсь…

— Я тоже. Что и требуется. Одна голова хорошо, а две лучше. — Он взял ее за руку. — Пойдем. Мне одному всегда подсовывают что–нибудь не то.

— Ни чуточки не верю. Просто нуждаешься в обществе, — засмеялась она, но вместе с ним вошла внутрь.

Билл предложил ей стул. Достали и открыли коробку с авторучками. Продавец занялся с Биллом, она не принимала активного участия. Сняли колпачки с нескольких ручек, наполнили ручки чернилами из стоявшего тут же пузырька и стали пробовать на положенном для этой цели блокноте.

Она смотрела, стараясь проявить интерес, но вообще–то ей было совершенно безразлично.

Неожиданно он сказал:

— Как тебе нравится вот эта? — и, не дав опомниться, сунул ручку ей в руку и пододвинул блокнот.

Занятая разглядыванием ручки и желая посмотреть, как она пишет, толсто или тонко, Патрис не раздумывая поднесла ручку к блокноту. И вдруг неожиданно для себя, в полном смысле слова автоматически, вывела на бумаге: «Элен». Остановилась, чуть не написав фамилию. Только успела вывести заглавное «Д» и отдернула руку.

— Дай–ка я попробую.

И прежде чем она могла зачеркнуть или изменить написанное, Билл забрал у нее ручку и блокнот.

Она не могла сказать, видел он или нет. Никакого намека с его стороны. Но вот блокнот у него перед глазами. Как можно не увидеть?

Он провел пару волнистых линий, отложил ручку.

Сказал продавцу:

— Нет. Давайте посмотрим вот эту.

Пока он доставал из коробки ручку, она проворно сорвала верхний листок с опасным именем «Элен». Смяла и бросила на пол.

И уж потом запоздало подумала, что сделала еще хуже. Он как пить дать все видел. А теперь она еще сама привлекла внимание к тому, что не хочет, чтобы он увидел. Другими словами, Патрис дважды выдала себя — в первый раз по ошибке, а во второй из–за излишнего усердия замести следы.

Билл вдруг потерял интерес к ручкам. Взглянул на продавца, собираясь что–то сказать, и она знала, что он произнесет, если заговорит, — это можно было прочесть на его лице. «Ладно. Загляну как–нибудь в другой раз». Но вместо этого, взглянув на нее, видимо, решил сказать что–нибудь поправдоподобнее и торопливо, почти равнодушно, произнес: «Хорошо, пусть будет эта. Пошлите в мой офис немного погодя».

При этом он едва взглянул на ручку. Казалось, ему абсолютно безразлично, какую взять.

И это, подумала она, после всех уговоров зайти и вместе выбрать ручку.

— Пошли? — сдержанно сказал Билл.

Расставание было натянутым. Она не могла сказать, из–за него или из–за нее. Или же это была просто игра ее воображения. Но ей казалось, что исчезла та непринужденность, которая была между ними всего несколько минут назад.

Он не поблагодарил ее за то, что она помогла выбрать ручку, и она была благодарна ему хотя бы за это. Смотрел отсутствующим взглядом куда–то в сторону, хотя до сих пор при каждом слове смотрел на нее. Теперь смотрел на крыши домов, в конец улицы, только не на нее. Даже когда произнес: «Вот твой автобус», подсаживал ее и поднялся на подножку, чтобы взять ей билет у водителя. «Пока. До вечера». Приподнял шляпу и, кажется, забыл о ней еще до того, как пошел прочь. Но она почему–то чувствовала, что все было как раз наоборот. Что теперь, когда, казалось, он потерял к ней всякий интерес, его мысли были заняты ею как никогда раньше. Только между ними возникла отчужденность.

Хотя автобус проносил ее мимо тех же заполненных людьми тротуаров, ей больше не хотелось смотреть по сторонам. Странно, как быстро может измениться картина, одна и та же картина. Те же залитые солнцем, полные нарядных людей тротуары, но они уже не вызывают интереса.

Это была заранее задуманная проверка, ловушка… Нет, не может быть. В этом, по крайней мере, можно быть уверенной. Хотя это уже не доставляло удовлетворения. Он не мог знать, что встретит ее там, где встретил, что они направятся именно туда, к магазину авторучек. Когда утром он уходил из дома, она сама еще не знала, что поедет в центр; это было решено позже. Так что Билл не мог болтаться там, поджидая ее. По крайней мере, хотя бы встреча была чисто случайной.

Но может быть когда они брели по улице, он, увидев вывеску, принял решение под влиянием минуты. Он знал общеизвестную истину, которая дошла до нее только теперь. Когда люди пробуют новую ручку, они неизменно выводят свое имя. Почти обязательно.

Но тогда за его, казалось бы, спонтанным решением кроется созревшее в его голове смутное подозрение. Иначе бы он не подумал о такой проверке.

Дура, с горечью подумала она, давая знать водителю, что выходит. Почему не подумала, прежде чем входить вместе с ним в магазин? Что толку рассуждать задним числом?

Пару дней спустя получилось так, что на спинке стула висел его пиджак, а его самого не было в комнате. Ей понадобилось что–то записать. Это был предлог. Она пошарила в кармане и достала оттуда авторучку. Золотую авторучку с выгравированными на ней его инициалами; видно, давно бережно хранимый подарок от родителей ко дню рождения или на Рождество. Более того, в прекрасном состоянии, прекрасно пишущая. А он не из тех, кто носит сразу две авторучки.

Ясно, была проверка. И результаты положительные, положительнее не придумаешь.

Некоторое время назад Патрис слышала звонок у входной двери, голоса в прихожей — кто–то пришел в дом и, должно быть, все еще здесь. Больше она о госте не вспоминала. В тот момент она купала в ванночке маленького Хью и ей было не оторваться. Пока она его вытерла, присыпала тальком, одела, уложила в кроватку, потом постояла над ним, пока не уснул, и вынула из крепко сжатого кулачка целлулоидную уточку, прошел почти час. Патрис была уверена, что гость к тому времени уже ушел. Разумеется, это был мужчина — любую гостью в возрасте от шести до шестидесяти мамаша Хаззард немедленно привела бы наверх, чтобы та стала свидетельницей праздничного ритуала купания ее обожаемого внука. Вообще–то она впервые за много недель пропустила это событие, а то бы обязательно присутствовала. Хотя бы для того, чтобы подержать полотенце, погугукать с маленьким человечком, мешая не жалующейся на это маме. Только что–то очень важное могло помешать ей прийти.