— Чего ты хочешь, Мария?

— Только не надо демонстрировать мне псевдоямайский акцент. Ты никогда в жизни не уезжал из Лондона. Мне сорока на хвосте принесла, что ты ищешь свои корни. Но прибереги эти россказни для тех глупеньких безмозглых птичек, которым они могут показаться интересными. Итак, где мои дети?

— Какого черта я вообще должен это знать?

Мария не отрываясь смотрела ему в глаза.

— Ты хочешь сказать, что ни разу не побеспокоился о том, как живет твой собственный сын?

— Я не нуждаюсь в этом дерьме, Мария. У меня достаточно проблем, с которыми я должен справляться… — Он понимал, что она обвиняет его, и, чувствуя на себе ее суровый взгляд, начал оправдываться: — А что хорошего я мог ему дать? Я был совершенно не в состоянии заботиться о нем как подобает. То есть я хочу сказать, ну подумай сама, кем бы я был, если бы у меня на шее сидел ребенок?

— Значит, у нашего сына не было ни отца, ни матери все эти годы. А как насчет Тиффани? Ее ты видел? — с отчаянием спросила Мария.

Патрик смутился.

— Нет. А с какой стати? Она же не моя дочь… — сказал он после продолжительной паузы.

Ничего другого от него Мария и не ожидала.

Он открыл ящик своего стола и вытащил оттуда пачку денег. Это были купюры достоинством в двадцать и десять долларов, которые были аккуратно сложены и перевязаны эластичной ленточкой.

— Это тебе… В любом случае я собирался помочь тебе… Поэтому потрать их, как считаешь нужным.

В это время вошла Венди, неся на подносе кофейник с чашками, но Мария, не глядя на нее, направилась к двери. Она все еще хотела плакать: ее малыш остался без отца и без матери. В отличие от сестры Джейсон знал, кто был его отцом. Должно быть, ему было очень страшно, когда его отдавали в приют и он остался совсем один. Таких историй невероятное множество, о них можно прочитать в любой газете… Брошенные дети, оставленные родителями, голодающие и подвергающиеся частым избиениям.

— С вами все в порядке, милая?

Мария посмотрела на пожилую женщину, которая обратилась к ней. Внезапно она поняла, что стоит посреди улицы и не замечает ни прохожих, ни движения машин. Она чувствовала только сильную боль в сердце. Было такое ощущение, будто чья-то рука сильно сжимает его. Еще секунда, и она готова была упасть в обморок. Она все еще видела перед собой лица своих детей, которые смотрели на нее огромными выразительными глазами в тот последний день в суде. Она до сих пор чувствовала запах их волос, когда она в последний раз крепко обнимала их. Годы заключения окончательно отрезвили ее, очистили от скверны. Заставили понять, что она потеряла за те годы, когда накачивала себя наркотиками. Но слишком поздно было что-либо менять.

Мария медленно направилась к своему временному пристанищу, холодный воздух пронизывал ее насквозь. Ей ничего не нужно было от Пэта, особенно его грязных денег. Это были деньги, пропитанные горем и стыдом молодых девушек и женщин. Она сможет обойтись и без них.

— Кто это была такая, Пэт?

Голос Венди действовал ему на нервы.

— Не кажется ли тебе, что это не твоего ума дело? Не суй свой нос, куда тебя не просят.

— Я ведь только спросила, — обиделась Венди. Она резко вышла из комнаты, как можно выразительнее покачивая красивыми бедрами и маленькой упругой попкой. В любом случае зрелище стоило того, чтобы посмотреть. Но на Пэта это не произвело никакого впечатления. Он прекрасно знал, что от Марии, кроме неприятностей, ему ничего не светит, что неприятности ожидают его довольно крупные, и он абсолютно не был уверен в том, что сумеет урегулировать ситуацию. Интересно, если бы она узнала о всех его грязных делишках, хватило бы у нее смелости убить его? У него было такое чувство, что она способна на все. Она всегда была очень загадочной, эта Мария.

Пэт сейчас думал только об одном: сколько времени ей понадобится для того, чтобы до конца узнать о всех его злодеяниях, и какова потом будет ее реакция?

Тиффани улыбалась, глядя на крохотное личико своей дочери. Анастасия действительно была очень милым ребенком. У нее были большие глаза и вьющиеся черные волосы, очень светлая кожа. И если бы ее волосики распрямились, она вполне могла бы сойти за гречанку или итальянку. Тиффани любила ее с какой-то особенной страстью, которую сама не могла понять. Она часто задавала себе вопрос, испытывала ли подобные чувства к ней ее собственная мать. И сомневалась, что могла бы дать положительный ответ. Тиффани была уверена, что может убить за своего ребенка. Ее мать совершила убийство ради какой-то несчастной инъекции кокаина.

Во входную дверь постучали, и она буквально спрыгнула со своего стула. Открыв дверь, она широко улыбнулась.

— Все в порядке, подруга?

Патрик улыбался, глядя на девушку. Сейчас она выглядела именно так, как ему нравилось. Она была очень худой, покорной и смотрела на него обожающими глазами. Он невольно задумался, добавляет ли ей привлекательности тот факт, что она дочь Марии. Когда хмурилась, она сильно походила на свою мать. Но на самом деле Тиффани не настолько привлекательна, как Мария. В том же самом возрасте у Марии было более роскошное тело.

Тиффани смотрела на Патрика тем самым невинным взглядом, который часто можно было заметить у Марии. Но этот взгляд не означал готовности сделать все, что угодно, ради нескольких фунтов стерлингов.

— Я поговорил со своим приятелем. Он сказал, что ты можешь прийти к нему завтра вечерком в клуб «Айда». Оденься в школьную форму, он тот еще извращенец.

— Так это клуб стриптиза на коленях, я правильно тебя поняла? — В голосе Тиффани чувствовался нескрываемый восторг.

— Ну конечно. Но все девушки должны приходить туда одетыми подобным образом, потому что клиент обязательно заплатит за то, чтобы снять с них верхнюю одежду. Там очень хорошие деньги, Тиффани, я обещаю тебе.

Анастасия притронулась своими ручками к брюкам Патрика, но он отпрыгнул, как будто бы его обожгли утюгом. Маленькая девочка была очень расстроена, и Тиффани взяла ее на руки.

— Что ты так взбесился, Пэт? Она ведь только дотронулась до тебя.

— Эти брюки стоили мне триста фунтов. И я совсем не намерен отчищать их от детского дерьма.

На лице Тиффани читалось явное смущение. Она посмотрела на него своим строгим взглядом, и он в ту же секунду вспомнил выражение лица ее матери, которая еще сегодня рано утром была в его офисе. Анастасия смотрела то на него, то на нее — ребенок почувствовал напряжение, которое нарастало между ними. Тиффани ощутила уже знакомое покалывание в сердце, наблюдая, как отец и дочь смотрят друг на друга.

— Она ведь твоя дочь, Пэт…

Он набрал воздуха в грудь и медленно выдохнул.

— Послушай, Тифф. Если я достаточно точен в своих подсчетах, у меня по этому миру гуляет семеро детей. Я люблю их всех, включая твоего брата. Но ты прекрасно знаешь, что я не собираюсь вешать себе хомут на шею. Я даю тебе деньги, я смотрю, чтобы вы обе были в полном порядке. Но я никогда в жизни не цацкался ни с одним моим ребенком.

Тиффани знала, что он говорит правду, но эта правда раздражала ее. Он был единственный мужчина, которого она в этой жизни знала и который буквально преследовал ее. Черт подери, он действительно преследовал ее. И вот в один прекрасный день она поняла, что беременна. И еще она поняла, что Патрик Коннор — холодный, беспринципный и бездушный человек. Когда шести месяцев от роду ее маленькая Анастасия попала в больницу, Тиффани оборвала все телефоны, чтобы дозвониться до него, но результат ее усилий был нулевой. Он появился дома только спустя несколько дней после того, как Анастасию выписали из больницы.

Она знала, что у него кто-то есть, и это сильно ранило ее. Но в нем было что-то притягивающее, хотя она так до конца и не поняла, что именно. Когда он обнимал ее, она прощала ему все. Он был Пэтом. Тиффани также понимала, что он не будет долго оставаться с ними, — его интересуют только юные девицы, у которых совсем нет мозгов и которые ничего не знают о реальной жизни. Тиффани готова была работать в танцевальном клубе и заниматься стриптизом на коленях, потому что знала, что скоро останется единственной кормилицей своей дочери. Ей нужны были деньги. Настоящие деньги. У ее дочери будет все самое лучшее, Тиффани позаботится об этом. Патрик уже направлялся к двери, когда Тиффани спросила его: