— Не поступай со мной так, Пэт, прошу тебя… — Она произнесла это очень тихо, практически шепотом. Но у него не было ни малейшего желания выслушивать ее.

— Затянись поглубже, Тифф. А затем сделай то, что, мать твою, тебе велят! Ты прекрасно знаешь, что всегда выполняется то, о чем я прошу. Все мои женщины знают об этом, детка.

Тиффани покорно взяла трубочку и глубоко затянулась. В ту же секунду наркотик ударил ей в голову, и она снова ощутила себя наверху блаженства. Широкая белозубая улыбка снова осветила лицо Патрика.

— Что бы он ни попросил, слышишь? А потом я вознагражу тебя сполна, крошка. Вот так-то.

Когда Пэт покидал квартиру, девушка увидела, что Сол наблюдает за происходящим, стоя в дверном проеме кухни. Он смотрел на нее и улыбался. Тиффани ощутила, как сердце буквально уходит в пятки, — она поняла, что сейчас произойдет что-то ужасное и что она сама во всем виновата — не надо ей было слушать Пэта и приходить сюда. Но что это с ней? Почему, когда с ней разговаривает Патрик, она, словно зомби, выполняет все, что он ни потребует?

Она прошла в спальню вместе с Солом и почувствовала, что ей становится дурно. Все это было похоже на сон, который никогда не кончится.

Патрик собирал деньги, заработанные девушками за ночь. Он подходил к каждой и улыбался своей неотразимой улыбкой, затем отвешивал комплимент и только потом протягивал руку, в которую девушки клали свои «гонорары». Но одна из них, Бонита, красивая чернокожая девушка с огромным глазами и обалденными ногами, отдала ему деньги не сразу.

— Послушай, Патрик, сегодня в «Кросс» заглядывал Чейни Беккер. Он забрал деньги у Камелии и Джойри. Я видела это своими собственными глазами. Мне кажется, он должен быть наказан.

Патрик продолжал улыбаться.

Через десять минут он, прихватив с собой двух громил из бара, уже находился в названном девушкой клубе. Это было частное пивное заведение, которое облюбовали себе проститутки и сутенеры. Патрик некоторое время наблюдал, как Чейни забирает у проституток заработанное. Затем он подошел к нему, выгреб у него из карманов все деньги и оружие и заехал ему по морде.

Из-за этой заминки Патрик добрался до квартиры Сола несколько позже, чем рассчитывал. Он сам вошел и налил себе выпить. Ни Тиффани, ни Сола еще не было видно. Он бесцеремонно открыл дверь в спальню и стал смотреть, как его подружка, мать его ребенка, совокупляется ради него с омерзительным типом. Но это было зрелище, которое грело ему сердце, — ради денег и наркотиков она раздвинет ноги для кого угодно и когда угодно. Все женщины одинаковы. Патрик давно доказал себе эту теорему, да и сама жизнь в очередной раз подтверждала это.

Тиффани с трудом разлепила глаза. Ее разбудил жуткий грохот. Ей показалось, что стучат в ее входную дверь. Она с силой оторвала себя от постели и с ужасом увидела, что часы показывают двенадцать. Сердце ее бешено заколотилось: она поняла, что проспала и — о господи, а что же делает Анастасия? Полуголая, она рванулась в детскую. Маленькая девочка сидела в своей кроватке, ее мокрый подгузник валялся на полу, и она плакала.

— Девочка моя!.. — в ужасе проговорила Тиффани.

Когда малышка увидела мать, личико ее осветилось неописуемой радостью. Тиффани подхватила ее на руки и крепко прижала к себе. Стук в дверь не прекратился, и она поняла, что слышит его наяву, а не во сне.

— Какого черта, я открываю!

Она произнесла это так грубо, что Анастасия снова заплакала.

— Я испугала тебя, доча?

Тиффани снова прижала ее к себе и пошла открывать входную дверь.

— Посылка для Тиффани Картер.

Она неуклюже расписалась, и посыльный положил коробку в холле, изо всех сил пытаясь не глядеть на обнаженную грудь хозяйки. Выпроводив наконец его за дверь, она открыла посылку. Там оказалась игрушка, которую она заказывала для Анастасии. И вскоре девочка захлопала в ладошки от радости. Тиффани оставила ребенка играть, а сама надела халат. В ванной комнате она увидела себя в зеркало. Выглядела она ужасно: глаза провалились в огромные черные ямы, а кожа какого-то серого цвета. Вдруг она вспомнила, что оставила наркотик и зажигалку на столике в холле. Если бы только Анастасия вылезла из своей кроватки… При мысли, что могло бы произойти, Тиффани покрылась холодным потом. В следующий раз надо будет поставить будильник на максимальную громкость. Этого больше не должно повториться. Запах собственного тела напомнил ей о том, что произошло предыдущей ночью. Она содрогнулась. Волна мучительного стыда захлестнула ее, но она попыталась выбросить все из головы.

Немного погодя Анастасия кушала детский завтрак «Витебикс» — хлопья из злаков, залитые молоком. В это время Тиффани достала сумочку и вынула оттуда кошелек. Она пересчитала деньги. Там оказалось пятьсот фунтов и мелочь — намного больше, чем она предполагала. Понимание того, что она держит в руках такие большие деньги, наполнило ее радостью. Ей захотелось немедленно истратить их на себя и своего ребенка. Тиффани снова улыбнулась, глаза ее засветились счастьем. Она положила банкноты обратно в кошелек, и взгляд ее упал на трубочку, через которую она вдыхала кокаин. Первое, что пришло ей в голову, — выкинуть ее в мусорную корзину, но вместо этого она положила ее в косметичку и закрыла сумочку. Отмахнувшись от мрачных мыслей и убеждая себя, что это никогда больше не повторится, она стала одевать дочь, чтобы отправиться в «Макдоналдс» на ленч.

Анастасия была счастлива. Она была сыта, рядом с ней находилась мама, которая улыбалась. А что еще нужно маленькой девочке?

Луиза мыла посуду и сама не заметила, как на нее нахлынули воспоминания. Ей вдруг вспомнилось, как она смотрела в лицо своей новорожденной дочери Марии и думала, когда же наконец к ней придет всепоглощающее чувство материнской любви. Но этого не случилось ни тогда, ни потом, когда родилась ее вторая дочь. Она испытала чувство материнства только тогда, когда родила Маршалла. Воспоминания о сыне всегда заставали ее врасплох, к горлу подкатывал комок, а из глаз лились слезы. У него были такие маленькие ручки, он был такой хорошенький. Иногда она не могла вспомнить его лицо. Это приводило ее в отчаяние, и даже посреди ночи она вскакивала с постели и спускалась в холл, где на каждой стене висели его фотографии. Выкуривая одну сигарету за другой, она молча смотрела на них до тех пор, пока охватившая ее паника не отступала: тогда она могла спокойно заснуть.

Каждый раз, когда она думала о том, что же заставило сына вставить себе в рот ружье, ее снова начинала мучить бессонница. Прекрасно понимая, что ее сына больше нет, в то время как другие спокойно разгуливают по белому свету, она частенько задавала себе вопрос, есть ли вообще в этом мире хоть какая-нибудь справедливость. Взять хотя бы ее дочь Марию: после всего, что она совершила, она живет, дышит. общается с другими людьми…

Луиза села за стол и закурила сигарету. Если бы только она смогла найти способ отплатить Марии за все ее безобразия, ей стало бы намного легче. Та ненависть, которую она испытывала к своему собственному ребенку, удивляла даже ее самое. Даже когда Мария была еще совсем маленькой, Луиза ненавидела ее. Ее раздражала в ней каждая мелочь. Да, она знала, что дочь очень похожа на нее. В ее возрасте Луиза выглядела точно так же. Но это внушало дополнительное отвращение к дочери. И если бы однажды Луиза узнала, что Марии больше нет на свете, ничего, кроме облегчения, она бы не испытала. За Марией всегда тянулся шлейф неприятностей. Еще в школе она прогуливала уроки и напивалась как сапожник. В тринадцать лет она уже сидела на таблетках. Луиза помнила, как однажды нашла в ее школьной сумке обранет. Через несколько лет было доказано, что употребление таких таблеток может повлечь самые непредсказуемые последствия, тяжелое заболевание крови или даже смерть. Но с ее дочерью ничего не случилось. Она родила в пятнадцать лет и никакого стыда по этому поводу не испытывала. Нет, ни о какой любви, конечно, не было и речи. Она даже толком не знала, кто отец ее будущего ребенка. Хотя потенциальных отцов было хоть отбавляй.