Двое мужчин, пришедших с ним, смотрели на нее с отвращением.

— Я к ней не притронусь, Макс.

Эдди Лойал, крупный блондин, щеголеватый и хорошо одетый, был непреклонен.

Макси ухмыльнулся:

— Еще как притронешься, потому что она нужна Патрику, и любой, кто ее доставит, получит штуку за свои старания. Думаю, это покроет счета за химчистку.

Эдди затряс головой, полный отвращения.

— Вечно я, вечно мне достается самая дерьмовая работа.

Макси был доволен: теперь, когда ее нашли, он может расслабиться.

— Давай хватай ее, чистюля.

В машине по дороге к офису Пэта в Спиталфилде Эдди не переставал ворчать, ругая пробки на дорогах. Макси закурил очередной косяк и громко сказал дурашливым голосом:

— Всегда мечтал о белом шофере.

Даже Джим рассмеялся этой шутке, и они веселились до самого спортзала. Тиффани лежала в багажнике «мерседеса». Она все еще была под кайфом и не могла четко осознавать, что с ней происходит.

Мария и Микки обедали в ресторане. Ему было хорошо с ней, и вдруг он подумал что эта женщина отмотала самый большой срок, чем все те, кого он знал, вместе взятые. В его кругу способность отсидеть большой срок и выйти несломленным сама по себе есть повод для гордости.

— Ты находишь внутри себя какое-то место и укрываешься там, — рассказывала Мария. — Надо освободить свой разум, и тогда не так остро чувствуется неволя. Хуже всего была вонь. Запах других людей: пот, отчаяние, ненависть и злоба. Этот запах не забудешь никогда в жизни.

Он кивнул, потрясенный. Мужчины, выходя на волю, никогда не откровенничали о проведенных в заключении годах. Они либо помалкивали, либо хвастались, как легко они отмотали свой срок. Но эта женщина рассказывала ему вещи, о которых он мог только догадываться. Она облекала в слова его самые ужасные страхи. Микки все это время не сводил с нее глаз и внезапно почувствовал, что ему хочется защитить ее.

— Сокамерницы очень зверствовали? — спросил он.

Мария пожала плечами:

— Как ты знаешь, я проходила по серьезной статье, так что мне обеспечили максимальную охрану.

Он снова закивал, ощущая на себе множество недоуменных взглядов со стороны сидящих в ресторане знакомых и друзей. Было весьма странно видеть его с женщиной старше двадцати пяти, но видеть, как он разговаривает с ней, еще более удивительно. Микки это новое ощущение очень нравилось.

— Что ты почувствовала, когда услышала приговор?

Мария задумалась, прежде чем ответить.

— Суд был ко мне очень строг, — сказала наконец Мария. — Судья по-настоящему непреклонен. Но я была ошеломлена приговором, несмотря на то что заранее со всем смирилась — ведь нельзя же убивать своих подружек и безнаказанно разгуливать по белу свету.

Микки засмеялся:

— Я знаю тех, кому это удалось! Я сам, например.

— Самое ужасное во всем этом, — продолжала Мария, — что ты возвращаешься в никуда. Всё изменилось: жилье, одежда, даже поездка на автобусе превращается в проблему; ты от всего отвыкаешь, чувствуешь себя слепым котенком. Это очень странное ощущение. В тюрьме ничего не меняется, одно и то же изо дня в день, из года в год. Я привыкла к среде, где можно выжить только с помощью физической силы. Здесь же все крутится вокруг денег и наживы. «Дети Тэтчер», так, по-моему, называют нынешнее поколение.

— Ты говоришь, вернулась в никуда? А как же Коннор, этот черный подонок, — он что, даже стаканчиком тебя не угостил?

— Коннор? — рассмеялась Мария. — Он забрал мою дочь, сестру своего сына, и толкнул ее на панель, сделал наркоманкой, как и меня когда-то. Теперь я выжидаю момента, чтобы достать его. Я уже отсидела один раз и знаю, во что впутываюсь, но видеть, как он молит о прощении, стоит того.

Она внимательно следила за реакцией Микки.

Он накрыл ее руку своей, и Мария почувствовала, как мурашки побежали у нее по спине. Если надо будет, она ляжет с ним в постель, у нее большой опыт секса с мужчинами, которые ей не нравятся. Она была полна решимости отобрать свою дочь у Коннора, и не важно, через что ей придется для этого пройти.

— Знаешь, Микки, я так люблю своих детей.

— Черт, дорогуша, я не лучший папаша на свете, но даже я люблю своих детей. Особенно сына, Микки-младшего. Я могу убить за него.

Мария одарила его самой обворожительной улыбкой.

— То же самое, Микки. Я чувствую абсолютно то же самое. — Она вздохнула. — Я сегодня очень хорошо провела время. Мне трудно, знаешь, не с кем поговорить о том, что я пережила. Спасибо, Микки, что выслушал меня.

От этих ее слов он буквально засиял.

— Всегда в твоем распоряжении. Послушай, я дам тебе номер своего мобильного. Нам нужно почаще встречаться, как думаешь?

Он смотрел на нее с вожделением, и Мария улыбалась ему, будто это самый интересный и красивый мужчина, которого она когда-либо встречала. Она пыталась окрутить «клиента», значит, снова оказалась в роли проститутки. Это обстоятельство здорово расстроило ее. А Микки тем временем прикидывал, какой она будет в постели после столь долгого воздержания. Ему также было интересно, был ли у нее лесбийский опыт и могла ли она его угостить чем-нибудь пикантным. Мария интересна и сексапильна, она может здорово повысить его акции, у нее есть характер и мозги, чтобы добиться чего-нибудь в этой жизни.

Машину они поставили за спортзалом, в укромном месте. Патрик открыл багажник и тут же понял, почему Тиффани поместили сюда. Вонь заставила его отшатнуться.

— О, черт!

Он долго рассматривал Тиффани, разжигая в себе гнев до вулканической температуры. Макси и Эдди с тревогой наблюдали, как он вытаскивает девушку за волосы. Он был вне себя от ярости.

— Ты, чертова грязная шлюха! — закричал он, брызгая слюной от бешенства, затем швырнул Тиффани на бетон, как мешок с мусором, и начал осыпать ударами ее голову и тело. Внезапно Эдди почувствовал, что больше не может смотреть на это. Он оттащил Патрика от бесчувственной девушки.

— Хватит, Патрик! Достаточно! С нее уже хватит! Хочешь прикончить ее и сесть в тюрьму из-за этого дерьма?

Макси наблюдал за происходящим с изумлением и отметил про себя, что надо дать Эдди собственную команду — он смелый парень. Никто не посмел бы вмешиваться, когда Патрик в таком состоянии, а меньше всего он сам.

Эдди прижал Патрика к земле.

— Достаточно, Патрик.

Патрик лежал на земле, тяжело дыша. Наконец Эдди отпустил его. Коннор тяжело поднялся, нарочито замедляя движения, и уставился на своего «обидчика».

— Ты свихнулся, Эдди? Это моя баба, моя собственность! Ты должен делать то, что я тебе говорю, потому что ты тоже моя собственность.

Эдди провел по лицу рукой, утыканной золотыми печатками.

— Я не являюсь ничьей собственностью, Пэт. Я работаю на тебя, потому что это мой выбор, но в мои обязанности не входит наблюдать за тем, как беззащитную девку забивают до смерти.

Макси внимательно следил за ними. Он восхищался поведением Эдди, но вместе с тем был уверен, что у того съехала крыша.

— Убери его от меня, Макси, — прорычал Патрик. — Сейчас же убери его от меня.

Макси прошел несколько шагов до Эдди, который повернулся и посмотрел ему в лицо.

— Даже не вздумай, Макс. Я уйду, но только после того, как он оставит девушку в покое. С нее хватит, говорю тебе.

Он глазами умолял Макси поддержать его. И Макси принял решение, которое определило всю его дальнейшую судьбу.

— Он прав, Пэт. Отпусти ее. Посмотри, в каком она состоянии.

Патрик переводил взгляд с одного на другого и взвешивал свои шансы. Плюнув на распростертое тело девушки, он повернулся и зашагал прочь.

— Он этого так просто не оставит, Эдди, — тяжело вздохнув, сказал Макси.

— Я не принимаю участия в избиении женщин или детей, — ответил Эдди. — И, я думаю, ты тоже. А теперь помоги мне снова засунуть ее в машину, ее нужно отвезти в больницу, и срочно.