Выслушав все это, сержант пожал плечами и отправился в отделение интенсивной терапии на третьем этаже. Палаты здесь были больше и еще светлее — солнце било сквозь огромные окна, блестя на каждой металлической и полированной поверхности. Маршал сидел на кровати в голубой больничной пижаме и с крайне недовольным видом отлеплял датчики диагноста. Когда дверь открылась, он вскинул голову.

— А, это ты, железяка, — довольно благодушно сказал Мэттьюс. — Хорошо, что ты не свалил. Есть работа.

На какой-то миг андроид испытал искушение спросить, о чем бредил маршал и почему в бреду так часто повторял имя Морган, но потом решил, что ответа все равно не получит. Что касается маршала, то он выглядел необычайно бодрым и воодушевленным для того, кто еще вчера умирал от мозговой горячки. Светлые глаза весело поблескивали на отощавшем лице. Мэттьюс поскреб отросшую за три с лишним недели рыжеватую щетину — уже почти бородку — и протянул:

— Прикинь, не хотят мне принести бритвенный прибор. Говорят, сами побреем. А я бреюсь только опасным лезвием, все остальное — херня полная, никакой свежести. Принеси мою бритву, а? Должна лежать в той квартире в ванной, на зеркале. И одеколон заодно прихвати.

Андроид невозмутимо кивнул, хотя идея давать опасную бритву в руки тому, кого считаешь чокнутым, показалась ему не самой удачной. Маршал осклабился.

— Не бойся, я не собираюсь резать врачам глотки. Ни врачам, ни тебе. Ни себе, если уж мы завели об этом речь. Когда принесешь бритву, скажу, куда делся твой Мартин.

Сейчас Мэттьюс проглотил остатки бургера, облизнул жирные пальцы и вытащил наладонник. Бросив его на стол, маршал ткнул ногтем в красную пульсирующую точку на карте, примерно в трех милях к западу от бара, где они сидели.

— Вот. Местные говорят, это биостанция.

Затем его ноготь черкнул по экрану, обозначая другую точку на севере, в предгорьях.

— А вот сюда он время от времени ходит. Курсирует, вроде того. Значит, он точно не сбросил датчик.

Андроид вздохнул.

— Почему вы думаете, что там поселок диких? Может, просто его хижина. Или вообще заброшенная егерская сторожка, где он поселился.

Мэттьюс смерил собеседника насмешливым взглядом.

— Что-то я перестал понимать тебя, перехватчик. Твой Мартин торчит здесь уже больше месяца. Никуда не перемещается. И мы выяснили, что местные закупают ГФГ в Анкоридже чуть ли не бочками и везут сюда. Одно это должно было насторожить федералов, только им нет дела до инуитской автономии. А местные власти на все смотрят сквозь пальцы. Допустим. Но мне есть дело. За каждую из этих голов…

Тут он снова стукнул ногтем по экрану, указывая на точку в предгорьях.

— …назначен неплохой куш.

— А если не за каждую? — тихо спросил андроид.

Мэттьюс поднял брови в гримасе комического недоумения — только сержанту отчего-то вовсе не хотелось смеяться.

Дело было не только в Мартине. В том, первом, настоящем Мартине. В красных отблесках огня на болоте, в скорчившейся на носу лодки женщине, прикрывавшей своим телом ребенка. В том, что второй, фальшивый Мартин, не дал Дженис разбиться, когда машина перевернулась. Дело было еще и в их с Дженис разговорах.

«Если я изменилась, — тихо, очень серьезно говорила девушка, откинувшись на тощую больничную подушку и перебирая пальцы у него на руке: большой, указательный, средний, безымянный, мизинец, и снова большой, — то можешь и ты. Может и он. Можете вы все».

«Не сравнивай. Ты человек. У тебя нет программы».

Дженис негромко смеялась.

«Как раз есть. Еще какая программа! Сначала матушка со своим бессмертием. Потом Александр и его фанатики из «Чистого мира». Ты же сам видел, как мне промыли мозги. Я ведь готова была убить тебя, или маршала, или себя. Чем же это не программа?»

«Не генетическая».

«И с генетическими заболеваниями можно бороться. Но я не верю, что все дело в генах. Иначе среди вас не было бы бунтовщиков. Как твой Мартин. И как второй… Мартин».

«Не называй его так. Мой друг не причинял вреда гражданским».

«Ты сам говорил, что коммандо запрограммированы куда жестче вас. Они менее гибкие. Представляешь, какая это для него ломка — нарушить приказ? Ведь даже ты не можешь себя заставить…»

«Давай не будем говорить об этом».

«Давай не будем».

Потом они долго молчали.

Сейчас андроид почти через силу выдавил:

— Если это старое поселение, там могут быть дети.

— Мелкие дроидные ублюдки, ты хочешь сказать, — погано ухмыльнулся Мэттьюс. — И что? Тебя совесть замучила?

Глядя в стол, сержант Батти глухо ответил:

— Я не буду убивать детей.

— Есть решение. Их убью я, — с той же мерзкой веселостью парировал маршал.

Батти покачал головой.

— Или они вас, сэр. Мы ничего пока не выяснили. Мы не знаем, сколько их там. Если много, нас двоих просто прикончат. Надо вызвать федералов.

— И лишиться награды? — издевательски хмыкнул Мэттьюс.

Если бы андроид не успел основательно изучить маршала за прошедшие два месяца, он решил бы, что человек его провоцирует. Такое бывало во время «Силиконового бунта». В части приходили новые солдаты и заговаривали с бойцами, якобы отстаивая сторону бунтовщиков. После этого чистке подвергались целые отделения. Когда Мартин впервые поделился с Роем своими мыслями, тот тоже решил, что друг переметнулся в стан провокаторов…

Подняв голову, сержант прямо взглянул в лицо маршалу.

— Чего вы добиваетесь, сэр? Вы не можете не понимать, что идти туда без разведки и без подкрепления глупо.

«И тем более глупо, — мысленно продолжил он, — после трехнедельного ожидания. Ты ведь сам хотел проверить, не двинется ли Си-двадцать пять с места. Сам, через свои контакты, добывал информацию по поставкам ГФГ. Зачем же сейчас такая спешка?»

Мэттьюс дернул подбородком, а потом сделал широкий жест рукой, обводя темноватое помещение бара. Кроме них, в зале был только бармен из аборигенов, протиравший кружки. Над стойкой красовалась оленья голова с мощными рогами. По стенам все еще висели пыльные рождественские гирлянды. Здесь пахло пролитым пивом, жареной рыбой, табаком и людьми. Людьми, приходившими сюда по вечерам, чтобы почесать языки после работы, поделиться скудными местными новостями. Андроид не обнаружил в баре ничего необычного и снова развернулся к Мэттьюсу.

— Что ты видишь? — негромко спросил маршал.

— Паб? — предположил сержант. — Не слишком преуспевающий паб в маленьком городке?

— Нет. Ты видишь могилу. Здесь все умрут. Все в этом городе умрут, если мы не поспешим.

Вздрогнув, Батти вгляделся в глаза маршала, ожидая увидеть там знакомый огонек безумия, но их бледная голубизна светилась здраво и холодно, как полуденное небо над Арктикой.

Стивен Баркер и Ричард Дрейфус, проводив шефа, возвращались в центральное здание биостанции, совмещавшее лабораторный корпус и жилые помещения. Так шло меньше нагрузки на генераторы. Треск вертолетных винтов все еще стоял над лесом, и поднятый лопастями снег не спешил укладываться. Стивен, прикрыв ладонью широкоскулое лицо и ежась под теплой паркой, недовольно поморщился.

— Не нравится мне все это.

Тонкокостный и долговязый Ричард, отвечавший за компьютерное обеспечение проекта, хмыкнул. Стивен еще в Бостоне прославился своими дурными предчувствиями. Казалось бы, такой здоровяк — борода, здоровый румянец, бровищи, лоб, как у быка, а только и знает, что ныть.

— Что именно, Стиви?

— С хрена ли он свалил? — зло бросил Баркер. — «Запустите тест оборудования без меня».

— Злишься, что тебе нечего делать, только медвежье дерьмо разгребать? Так ты не парься. Дроиды разгребут. Мартин вроде мужик ответственный.

— С хрена ли ты зовешь дроида «мужиком»? — буркнул Стив.

— Потому что он точно не баба, — хохотнул айтишник.

— Я ему в штаны не лез.