Железный сделал костыль из черенка старых вил, а после того, как девка перевязала раны, помог Джорджу спуститься на первый этаж и сойти с крыльца. И вот тут-то возникла заминка. «Форд» оказался слишком тесен. Как ни пихали Джорджа убийца и девчонка, чуть не сломав спинку водительского сиденья, машина напрочь отказывалась вместить семь футов и без малого пятьсот фунтов его исстрадавшейся плоти. А фургон они с Генри Хиггинсом оставили ночью у ворот, чтобы не тревожить шумом двигателя хозяев фермы. И вот Железному пришлось решать классическую задачу о волке, козе и кочане капусты.

Насупившись и уперев руки в бока, девчонка твердила:

— Я посторожу его, а ты пригони фургон.

Железный Дровосек смотрел на свою малолетнюю подружку с сомнением. Джорджу, если честно, тоже не хотелось оставаться с ней наедине. Слишком недобрые огоньки горели в глазах маленькой мерзавки. Как бы она чего не учудила. Боль в поврежденных капканом руке и ноге и так была адской.

С другой стороны, отпускать девку за фургоном братец-убийца тоже не хотел. Они вполголоса препирались, пока Джордж, сидя на крыльце, с плаксивым выражением лица поглаживал больную лодыжку. Спустя пару минут Железный громко фыркнул, кивнул и скрылся в доме. Вернулся он довольно скоро с мотком толстой веревки. Когда Джордж понял, что задумали его мучители, то чуть не взвыл снова. Это было похуже пыток. И конечно, идея принадлежала проклятущей притворщице Дороти.

Не прошло и нескольких минут, как стонущего, подвывающего и причитающего Джорджа взгромоздили на багажник, примотав к кузову протянутой через задние окна автомобиля веревкой. Веревку пропустили несколько раз, перетянув ее поперек груди Джорджа, отчего он стал смахивать на гигантскую сардельку.

— Я что вам, шкаф? Холодильник? — орал он, но мучители были беспощадны.

Солнце уже подбиралось к полудню, когда «Форд», наконец, тронулся, подняв облако пыли. Джордж трясся на багажнике, кашляя от выхлопов и отчаянно труся. Что, если веревка порвется? Машина тащилась по грунтовке медленно, и все же ее то и дело подбрасывало на выбоинах. Ногу и руку пронзала острая боль. Вдобавок засаднил затылок, к которому приложился ботинок Железного. Джордж кричал и плакал. Грязные дорожки от слез тянулись по его лицу, как татуировки мертвого Генри Хиггинса. Однако настоящие проблемы начались чуть позже, когда, преодолев две страшных мили, «Форд» подкатился к воротам и фургону.

Джордж сидел спиной по направлению движения и поэтому не мог видеть, что творится у фургона. Сперва его неприятно поразило надсадное карканье. Вороны. Много ворон. Они кружились над дорогой, полем и забором, словно кто-то схватил да искромсал гигантскими ножницами черные шелковые простыни. Джордж почти оглох от тарахтенья двигателя, но карканье ворон было еще громче. Потом птицы начали снижаться. По лицу ударил ветер, поднятый их крыльями, бензиновую вонь перебил сладковато-кислый вороний запах. Этим пах Генри Хиггинс. Джордж заметался, чувствуя себя приманкой в гигантских силках и отчаянно дергая веревку. А потом вороны упали на него тяжелым и душным комом и заработали десятками клювов так, что прежняя боль мгновенно забылась.

Птицы, рассевшись на крыше фургона, энергично клевали сталь, сдирая краску. Соки прижалась к спинке сиденья. Вороны вились над дорогой и трейлером, как рой черных ос, причем чем ближе к фургону, тем гуще был этот рой. Девушка вспомнила чаек из городка рядом с Бостоном. Фаррингтон? Фармингтон? А, неважно.

— Вот проклятие, — тихо ругнулся ковбой рядом с ней и вытащил пистолет.

При этом он не смотрел на фургон, а почему-то, вывернув голову, пялился за плечо. Все заднее окно машины закрывала объемистая туша Джорджа. Сейчас оттуда доносились приглушенные вопли и стук. Сунув пистолет в руки Соки, Ричард выхватил из-за голенища нож и полоснул по веревке, которой привязал толстяка. Прежде чем девушка успела понять, что происходит, ковбой уже жал на кнопку закрытия окон.

— Сиди в машине! — рявкнул он и, вырвав «Глок» у нее из пальцев, выскочил наружу.

Спустя секунду там прозвучали три выстрела. Соки с ужасом смотрела на черное месиво, облепившее багажник и задние дверцы машины. Вороны бились о стекло, но забраться внутрь пока не пробовали. Похоже, им и без того хватало добычи. Будь это обычные птицы, грохот выстрелов вспугнул бы их и заставил разлететься, однако эти разлетаться даже не думали. В висках Соки нарастал тонкий комариный звон, не имевший ничего общего с карканьем стаи.

«Сестрра-сестррра, — насмешливо прокричал Йель, пляшущий под небом Больших Равнин. — Кррровь за кррровь! Кррасное мясо!»

Девушка прижала ладони к ушам, чтобы не слышать ни его призыва, ни мягких ударов крыльев о кузов машины. Но тут часть ворон, оторвавшись от мясной трапезы на багажнике, вспорхнула и налетела на Ричарда.

Время растянулось, и в этом звенящем тягучем времени Соки осознала, что плечо у нее больше не болит. Ей было вольно и весело, черные крылья упруго обнимали ветер, а крики подруг заставляли пуститься в победный пляс над полем седой травы. Только сначала надо было насытиться. Мир заволокло теплым и красным, соблазнительно свежим…

— Прочь! — вслух заорала Соки. — Пррочь!

Голос ее рассыпался вороньим карканьем. С пальцев срывались чешуйки и слипшиеся пушинки. Она плясала вместе со стаей, и совсем рядом блестели голубые глаза, которые ужасно хотелось выклевать…

— Соки!

Чей-то голос пробился сквозь вой вихря и стук крови в ушах, чьи-то пальцы сжались у нее на плечах и резко тряхнули.

— Соки, очнись! Какого хрена ты творишь?

И она очнулась.

Она стояла рядом с машиной, и ковбой, исцарапанный и бледный, тряс ее за плечи. Птицы продолжали метаться вокруг, то и дело хлеща по лицу жесткими крыльями.

— Помоги мне! — выкрикнул Ричард.

Он голыми руками зарылся в вороний клубок на багажнике, расшвыривая хищниц в стороны. Из-под черного копошащегося месива показалась окровавленная туша Джорджа.

— Проверь, нет ли птиц внутри.

Девушка запрыгнула в открытую дверь фургона. Птиц внутри не было. Ящик, куда Джордж и Хиггинс бросали мертвых ворон, стоял распахнутый. Ни одного трупика не осталось, только темнели рассыпанные по полу перья, да заливалась тревожная сигнализация. Соки бросила взгляд на приборную панель. Экран тиви налился красным, на нем мерцала надпись: «Опасность! Опасность!»

— Здесь чисто!

Дверной проем заслонила тень — это Ричард, кряхтя от натуги, втащил внутрь Джорджа. Швырнув толстяка на пол, он ударил кулаком по кнопке закрытия дверей. Карканье стало тише, хотя птицы продолжали орать и биться о крышу и борта фургона.

— Заводи, — рявкнул ковбой, швырнув ей ключи.

Толстяк заворочался на полу. Все лицо у него было залито кровью, один глаз выклеван. Второй, дико и зло таращившийся сквозь красно-бурую маску, снизу вверх уставился на Соки.

— Видел, что она сделала? Видел? — проорал Джордж, пуская кровавые пузыри. — Эти твари ее не тронули! Она заразилась, пока валялась в ящике! Сучка уже не человек, она чертова ворона, ворона!

Крики перешли в клекочущий смех, похожий на рыдания. Соки с ужасом поднесла руку к правой лопатке, туда, где осталась царапина от дротика. Пальцы нащупали кожистые бугорки и мокрые, мягкие кончики пробивавшихся перьев.

Ужас рос в Соки постепенно, словно птенец, созревающий в яйце и готовый расколоть хрупкую скорлупу. Сначала ужас был зародышем, уродливым, под стать жирному Джорджу после того, как над ним поработали птицы. Перемотанный бинтами толстяк валялся на нижних нарах в жилой части трейлера и орал, чтобы Ричард пристрелил Соки. Ричарда он отчего-то называл Железным Дровосеком, а Соки — Дороти, в общем, совершенно съехал с катушек, через слово поминая ворон с железными клювами и летучих обезьян.

— Она не человек! — вопил Джордж, смеясь и булькая. — Она ворона! Ворона с железным клювом! Она выклюет тебе глаза! Убей ее, удуши, все равно сдохнет.