– А еще старые вампиры иногда видят будущее, и могут влиять на него, поэтому я и согласилась пройти обряд, этот кровосос что-то увидел.

При этих словах герцогиня зябко поежилась, и спросила:

– Мы возвращаемся в стойбище?

– Да, Мать племени должна знать о вампирах, прошедших через наши земли.

– А я не знала, что Мать племени твоя бабушка, значит ты принцесса?

Воительница звонко рассмеялась:

– У матери племени шесть дочерей и пять сыновей, моя мать была самой младшей из почти дюжины детей, и вышла замуж по любви. Мы с Синуш конечно внучки матери племени, но старейшины даже не помнят наших имен. Поехали!

– Значит ты, как и я – герцогиня, тоже не плохо, больше шансов на собственный выбор.

Сказала Гелла, приноравливаясь к тряской рыси своей лошадки.

– Что-то не похоже, что ты сделала выбор по любви, – скептично приподняла выразительную бровь Сатра. – Не страдаешь по своему жениху?

Гелла стала серьезной, и даже немного грустной:

– Я сама не знаю, что чувствую к нему. Мне казалось, что я влюблена Я так трепетала перед ним, так старалась быть достойной невестой, а он просто не видел меня.

Дарил кольцо, а смотрел на мою семью, смотрел оценивающе, словно покупал новую мебель и обдумывал, насколько она будет полезна.

Танцевал на нашей помолвке и улыбался моей фрейлине, самой мерзкой обманщице из тех, что мне навязал канцлер. Я не хотела этого видеть, не хотела понимать, а теперь знаю – он изменился, и я больше не хочу быть его женой.

Знаешь, за неделю до свадьбы мы переехали во дворец. Я встречалась с королем и королевой, каждый вечер принимала множество гостей из самых знаменитых родов королевства. В будуаре было тесно от знатных дам, стремящихся предложить свои услуги. И тут же множество кавалеров воспевали мою красоту.

У моих подруг голова шла кругом от высоты моего положения, от нарядов и роскоши, а я задыхалась. Калабриана не было рядом, от него приходили только записки с указанием, к кому проявить благосклонность, а кого отстранить от себя. Это было так странно и мучительно. Я не хотела тратить свою жизнь на то что бы говорить малознакомым и несимпатичным мне людям приятные вещи, но меня никто не спрашивал.

Горькие слова пролетели над горькими травами степей и эхом отозвались в сердце воительницы.

– Три года назад, заговорила она глухо, мой возлюбленный, сын лучшего воина племени ушел в поход – сопровождать большую партию камней и драгоценных металлов. Пока его не было Мать решила выдать меня за другого. У нее были свои причины, и я не осмелилась перечить. Но осмелилась отправить любимому письмо. Он успел, Мать была в гневе. Она хотела устроить церемонию на глазах племени, что бы мой жених и мой возлюбленный не убили друг друга. Только одного не учла – мой возлюбленный и мой жених были побратимами, В день свадьбы они объявили об этом и оба отказались от незавидной чести быть моим мужем. Старейшины грозили племени страшными бедами, но побратимы были непреклонны, в наказание их отправили на охрану северных границ.

– И что теперь?

– Ничего. Они охраняют покой нашего племени, а я служу наемницей.

– И вы не видитесь?

– Нет. Мать запретила. Она сказала, что судьба сама нас рассудит.

– Жестоко.

– Совсем нет. Мой жених был старшим сыном матери самой большой семьи племени, наш брак должен был укрепить племя, а получилось наоборот. Мать семьи отказалась от своего сына.

– И все равно, это грустно. Ты их все еще ждешь?

– Жду, но давай не будем об этом, скоро должен быть патруль.

Девушки замолчали и сосредоточились на дороге.

Старый гвардеец и оруженосец вышли из бани только к обеду. Прачка, получив несколько медяков, выстирала их одежду и обещала, что к вечеру на ветерке все просохнет.

– Ну вот парень, теперь пообедаем и проверим коней.

Амиран старался говорить спокойно, скрывая тревогу – ни принц, ни герцог в мыльне не появились, но служанка, выходившая за простынями и мылом, сообщила, что двор полон приезжих, которые осматривают всех и явно кого-то ищут. Амиран не перестав намыливать кусочек грубого полотна, лишь кивнул и велел Ивэну хорошенько промыть волосы. Купальщиков никто не побеспокоил, возможно, потому что мыльня находилась в стороне от трактира во избежание пожара и сырости, а может потому что искали четверых, а путешественники разделились.

Выждав минут сорок за неспешным мытьем, бритьем и приведением одежды в порядок старый гвардеец попросил служанку:

– Принеси-ка нам морсу со льдом, красавица, да и яблочек свежих захвати.

Служанка вернулась с новостями:

– Приезжие обыскали все номера, и уехали. Правда, человек пять остались, и потребовали себе лучшие комнаты. Хозяин очень недоволен, постояльцы жалуются, многие собираются уезжать.

Амиран сочувственно кивал и поддакивал, вытягивая новые подробности. Поняв, что принца и герцога в трактире нет, старый вояка принял решение:

– Сейчас пообедаем, и к кузнецу сходим, подковы проверим, железа в дорогу прикупим, а завтра дальше поедем, спешить нам некуда.

Оруженосец лишь кивнул, и гвардеец порадовался правильно выбранному помощнику. Сиротское существование приучило парня держать все в себе, и не задавать лишних вопросов.

Раздраженный трактирщик бросал недовольные взгляды на подавальщицу, сновавшую с кухни наверх – похоже в лучших покоях разворачивалась гулянка. Амиран цыкнул сквозь зубы и указав глазами на шуструю девицу прокомментировал Ивэну:

– Не закончив дела, пьют, значит, на удачное завершение и не надеются. Думают, что их тут зря оставили, вот и пользуются моментом.

Тут с кухни показалась еще одна румяная толстушка и Амиран ласково ее окликнул:

– Красавица, нам бы обед поплотнее, да морсу холодного.

Девица рассмеялась:

– Разве столь любезные господа откажутся от вина?

Амиран ухмыльнулся, быстро корректируя поведение:

– И то верно, принеси для меня кувшинчик, парнишке рано еще к хмелю привыкать.

Быстроглазая подавальщица махнула юбками и убежала на кухню. А к гостям неспешно подошел трактирщик:

– Господа, прошу меня извинить, но я велел перенести ваши вещи в одну комнату, гостей прибыло.

При упоминании «гостей» взгляд хозяина трактира упал на растрепанную и помятую девицу, ссыпавшуюся с лестницы в кухню.

– Ничего страшного, сударь, соберете нам в дорогу еды дня на три-четыре, и мы не в обиде.

Трактирщик просветлел лицом, с наличностью в деревне всегда туго, а вот мясом да хлебом откупиться чего проще?

– А хватит ли нашим коням овса, – вновь озаботился гвардеец, – а то смотрю молодчики прибыли больно шустрые.

Провожая взглядом все ту же девку, вынырнувшую из кухни, с тяжело груженым подносом в руках. Трактирщик вновь поморщился, словно от зубной боли:

– Это гвардейцы герцога Сиральда, они в праве есть и пить три дня в любом трактире на землях герцога.

Амиран понятливо кивнул:

– И частенько они так наезжают? Небось, убыток большой выходит?

– Еще какой! Все вино выпьют, девок изомнут, посуду побьют, да все напакостить норовят. О прошлом годе телегу на сарай закинули, а нынче сено спалить хотели. Вздохнув, трактирщик сурово глянул на пышку принесшую поднос с похлебкой и кувшином вина:

– Поворачивайся шустрее!

– А я что, обиженно протянула та, только поднос собрала – Катря прибежала, и утащила господам на верх.

Трактирщик только рукой махнул и вернулся за стойку. Гвардеец принялся неспешно хлебать мясной суп, заправленный до густоты жареной мукой и луком. Оруженосец старался ему подражать в неторопливости, но порою срывался на жадное чавканье – сказывалась привычка, есть быстро и что успеешь. В королевских казармах постоянно стояла сотня гвардейцев, и соответственно сотня оруженосцев, и многие из них жили только тем, что давали дворцовые службы.

– Легче, парень, легче! На вот зажуй!

И гвардеец протянул парнишке кусок хлеба с салом и пару зубков чеснока.