— «Хаммеры» нужно запретить. Сколько они тратят — восемь, девять миль на галлоне бензина?

— Полностью согласна! — улыбнулась Нина. — «Он удивительный». И вновь взяла его за руку.

— Действительно, стыдно, — произнесен, сжимая ее ладошку. — И все потому, что мы скучные и безответственные. — «И потому что хочешь, чтобы я был тем, чем не являюсь».

— Просто напуганные. — «Почему так трудно?»

— Понимаю. — «Докажи, что тебе нравлюсь я, а не парень с фотографий».

— Что ж, все было мило. — «Да, вот так». Освободив руки, она скрестила их за спиной.

— Мне просто нужно время. Понимаю, это звучит… но… могу я позвонить вам? — «Когда соберусь с духом?»

— Зачем? — «О Боже, да!»

— А вдруг я научусь водить? — «Чтобы рассказать, кто я такой!»

— Ну конечно. Мы должны пообещать позвонить друг другу в ту же минуту, как один из нас захочет или научится водить. — «Я этого не сделаю».

— Обещаю. — «И ты не будешь разочарована».

— Я тоже. — «Пожалуйста».

Несколько минут они постояли молча, прильнув друг к другу, а потом двинулись в обратный путь.

Позже, когда Нина уже чистила зубы на ночь, она размышляла о пирсе, Дэниеле и о том, как она уже оттолкнулась, но не смогла прыгнуть. Она ждала целый год, с того момента, как впервые вошла в его квартиру… именно о таком миге на пирсе она мечтала. И не стала сражаться за такого парня. Она сплюнула, прополоскала, снова набрала полный рот воды.

Затем, наклонившись к зеркалу, выпустила струю прямо в свое отражение.

— Трусиха, — заключила она. Выключила свет и пошла спать.

Он не мог позволить себе увлечься сейчас, чтобы все рухнуло прямо на глазах. Да, она необыкновенная. Да, он постоянно думает о ней. Вполне объяснимо, что он ее хочет. Но играть именно эту песню было серьезной ошибкой. Он определенно вляпался. Так, что дальше некуда, думал Билли, пока они с Сидом смотрели по телевизору «Конана». Он не слышал ни слова, в ушах звучало лишь эхо ее голоса, произносившего «до свидания».

Собачью площадку закрыли. На воротах цепь и висячий замок, а сверху табличка с надписью: «Закрыто до дальнейших распоряжений по приказу администрации мэра».

— Ну что за люди! — возмутилась Нина. — Закрыть собачью площадку!

— Пойдем, — потянул ее за руку Боно. — Пойдем же! Они обошли вокруг объекта баталий. На деревьях еще оставались частично пострадавшие от дождя и разгула страстей плакаты. Углы потрепаны, края оторваны. «СПАСИТЕ СОБАЧЬЮ ПЛОЩАДКУ» на одном из плакатов превратилось в «ТЕ СОБА», на другом — в «СПАСИТЕ СО». Боже правый! Что случилось с людьми? Нину преследовал этот вопрос. Спорить из-за кучки собачьего дерьма, позволить нескольким мерзким озлобленным людишкам победить, отобрать у собак и их хозяев то, чем они дорожат больше всего на свете, — свободу и возможность общаться? Отвратительно.

— Можно подумать, что они протестуют против войны, — бросила Нина.

— Когда дело касается собак, это настоящая война, — заметил Боно. — Между их сторонниками и противниками.

— Откуда ты взялся такой умный? — Нина потрепала его по голове и, обхватив за шею, притянула к себе.

Он коротко рассмеялся, вывернулся и побежал в парк. Казалось, он чем-то расстроен. Не похож сам на себя, хотя Нина понимала: этот парнишка — очень сложное существо.

— Пойдем, — позвал он. — Давай пойдем за теннисный корт.

Теперь они каждый день выгуливали собак вместе с Боно. Нине противна была сама мысль, что он торчит дома один (или с так называемой няней Мелиссой, что все равно означает в одиночестве), смотрит телевизор и всякие дурацкие фильмы. Кроме того, ей нравилось проводить время на прогулке с ним, а не с кем-то другим. Так что, заходя за Че, она прихватывала с собой и Боно. Тот стал таким ответственным, следовал всем правилам. Это, конечно же, налагало ограничения на ее шпионские привычки, но, странным образом, в обществе Боно она не думала о содержимом чужих шкафов.

Итак, Нина и Боно двинулись в сопровождении Сэма, Че, Мими и всех остальных собак по направлению к теннисному корту у Девяносто шестой улицы. Поскольку это было отклонением от привычного маршрута, то вновь ожили обычные страхи Нины.

Боно пребывал в мрачном настроении. Ни одной шуточки, ни цветистого комментария или заковыристого словечка, ни одной цитаты из фильма для взрослых. И Че такой же. В глубокой меланхолии. Нина поняла это в первую же минуту, как появилась у них на пороге. Поднимаясь на крыльцо, она встретила мамашу Боно, спускавшуюся ей навстречу. Мамочка в спортивном костюме «Тод», кепочке с надписью «Ю-Ту», с рюкзачком «Прада» прокричала: «Увидимся через неделю! Развлекайтесь без меня!»

По лицу Боно Нина сразу все поняла. Печаль и разочарование.

— Привет, дружище, — поздоровалась она.

— Пошли, — бросил он в ответ и протиснулся в дверь мимо нее, зажав шлейку Че с такой силой, что даже костяшки его пальцев побелели.

Нина и тихий, понурый Боно молча дошли до парка, но утро было чудесным. Нельзя не заметить: кристально чистое небо, без всякого смога, листья на деревьях чуть трепещут от легкого ветерка, и вообще чуть прохладнее, чем в последнее время. Но Нина была, как она надеялась, достаточно взрослой, чтобы понимать — это всего лишь прекрасный день, не более. И никаких добрых примет. Напротив, им пришлось выбрать другой маршрут. Нина понимала, что это может означать. Может, и ничего, но предугадать невозможно.

Подходя к корту, она услышала стук мячей по асфальтовому покрытию, лай и собачье тявканье. Она представила собак с ракетками, играющих в теннис, хотела было поделиться шуткой с Боно, но передумала: ему не до глупостей. Потом наконец показался сам корт, а когда они подошли поближе к маленькому домику администрации парка, где располагались и крошечная закусочная, и даже небольшой теннисный магазинчик, она разглядела и резвящихся псов, и их хозяев.

Собаки тоже увидели приятелей и принялись энергично тянуть за поводки, стремясь поскорее от них освободиться и присоединиться к стае.

Они обогнули здание, и Нина спустила с поводков Сэма и Мими. Боно проделал то же самое с Че. Потом они освободили остальных. Когда собаки рванулись к заросшему травой холму, кишащему их собратьями — лающими, нюхающими дерьмо, вылизывающими зады, — Нина коснулась ладонью спины Боно, словно говоря: «Я с тобой».

Он обернулся и, прежде чем стряхнуть ее руку, как сделал бы любой мальчишка его возраста, едва заметно кивнул, ровно настолько, чтобы дать ей понять — он благодарен.

И сказал:

— Сегодня ставлю десятку на десять.

— Даже не думай. Ты проиграешь. И откуда у парня твоего возраста такие деньги, чтобы выбрасывать на ветер десятку?

Он промолчал.

— Эй? — вопросительно позвала она.

И тут он посмотрел на нее снизу вверх и улыбнулся одной из своих продувных, проказливых улыбочек.

— Идет! — согласилась она.

Эта игра началась несколько недель назад и успела войти у них в привычку. Они угадывали хозяев собак. И сегодня утром Боно решил поднять ставки. Он был настолько зол, что на глазах глупел: заявил, что угадает владельцев десяти собак!

— Как насчет этой? — Нина вскинула подбородок, указывая на седоволосую даму средних лет, в сандалиях «Биркенсток», в футболке с надписью «Бабушка, и горжусь этим».

— Ротвейлер. Нина расхохоталась.

— Может, она просто из тех девчонок, что живут на грани, — предположил Боно.

Нина буквально взревела от смеха. Все головы обернулись в их сторону, а Нина подумала: ну что за ребенок!

— Где ты этого набрался?

— Прекрати меня все время допрашивать, а? Я теряю всю непосредственность, если приходится объяснять, объяснять и объяснять!

— Хорошо, хорошо, хорошо! Я понимаю, что ты в дурном настроении, но потерпи немного!

А собаки просто взбесились: носились вверх и вниз по склону, прыгали, лаяли, рычали. В первых рядах громадные сильные особи, следом за ними — малявки, а вокруг группками по двое и по трое люди. Люси бесновалась из-за низко пролетевшего вертолета. Она громко лаяла, нервничала. Из-за нее и завелся весь этот собачий табор.