Как всегда во время редких визитов в этот прекрасный дом, Тимбер с восхищением и волнением глядела по сторонам. В доме Фортсонов царила атмосфера роскоши и элегантности. И если первое было заслугой Джеймса Фортсона, то второе — его жены. Каждая статуэтка, каждая картина, каждый уголок дома свидетельствовали не только о наличии денег, но и об умении их тратить.

«Когда-нибудь, — думала Тимбер, следуя за Тумером в обставленный красным деревом просторный кабинет Фортсона, — когда-нибудь и я буду так жить».

— Входите, входите, Тимбер. Я вас ждал. — Джеймс встал из-за стола и протянул худую, коричневую от загара руку.

Пожатие его было сильным. Глядя в загорелое лицо Джеймса, Тимбер с удивлением заметила, что он выглядит очень молодо. Собственно, в Вэртауне говорили, что ему нет и сорока. В тридцать восемь лет мужчина еще совсем не старик — напомнила себе Тимбер. Руки Джеймса были гладкими, хорошо ухоженными. Совершенно не к месту она подумала о том, что надо бы заняться мозолями на собственных руках.

Кажется, он не особенно спешил начать разговор.

— Спасибо за то, что пригласили меня, мистер Фортсон, — робея, произнесла Тимбер.

— Это спасибо вам за то, что пришли. — Фортсон прокашлялся. Вопреки ожиданиям девушка оказалась просто красавицей, да к тому же красавицей с чувством собственного достоинства, а это несколько осложняло дело. — Ну, как чувствует себя ваша мама?

— Благодарю вас, сейчас уже лучше. Насколько это вообще возможно, учитывая то, что ей пришлось пережить.

— Черт возьми, для юной «затворницы», живущей в глухом лесу, у вас прекрасная речь. Наверное, это из-за тех книг, которые, я слышал, вы читаете. Слушая вас, мне хочется оторвать собственный язык и выбросить его в мусорный ящик. Когда нужно правильно говорить и все такое, я по-прежнему косноязычен.

Джеймс Фортсон с удивлением смотрел на Тимбер. Во время похорон на ней была старомодная шляпка и черное бесформенное платье, из-за чего она ничем не отличалась от своих деревенских подружек. Сейчас же, в простом открытом платье, она была просто прелестна. Фортсон подумал о Рассе и почувствовал внезапный приступ зависти, который удивил его даже больше, чем красота Тимбер. К концу лета парень наверняка залезет ей в трусики. Мысль об этом усилила неприязнь, которую Джеймс испытывал к сыну. Мальчишка все получал безо всяких усилий. Девочки, машины, учеба — все, чего бы он ни пожелал, тут же подавалось ему на блюдечке…

С трудом отвлекшись от своих мыслей, Джеймс вспомнил, что гостья до сих пор не знает, зачем ее пригласили сюда. Фортсон намеревался сообщить, что ему понадобится дом, в котором живут они с матерью, для нового арендатора. Этот план созрел у него уже давно, и поэтому предложение Джейсона Сэвилла насчет того, чтобы он обеспечил розы, гроб и все прочее, чего Дьюлани сами не могли себе позволить, было воспринято им с удовольствием: это могло стать прекрасной возможностью подсластить пилюлю.

Но теперь, глядя на Тимбер, Фортсон понял, что он совсем не хочет отослать эту девушку куда-нибудь подальше и никогда больше не увидеть.

— Гм… как насчет виски? Я собирался налить себе немного.

Тимбер посмотрела на графин с золотистой жидкостью, стоявший в старинном серванте, и, подражая героиням романов, с чопорным видом сказала:

— Я бы выпила немного хереса, если у вас есть.

Фортсон налил херес в хрупкий бокал, который стоил столько, сколько его отец-шахтер зарабатывал в месяц. — Вот. — Он протянул бокал Тимбер и, подождав, пока она сделает деликатный глоток, жестом пригласил ее сесть в кресло. Затем он налил себе добрую порцию виски и уселся напротив. — Теперь перейдем к делу.

— Пожалуй. — Тимбер отпила еще глоток хереса. Херес оказался намного вкуснее, чем она ожидала. Когда она станет богатой, то херес будет ее любимым напитком. Херес и, возможно, шампанское. — Хотя я не очень представляю, какое у вас может быть ко мне дело, мистер Фортсон. — Она подняла свой взгляд на Джейсона. — Наверное, вы хотите поговорить со мной об участке. О том, как он вам нужен для нового арендатора, и о том, что наше пребывание там более нежелательно.

Ее прямота приятно удивила Фортсона:

— Господи, детка, вы прямо берете быка за рога! Но, ей-богу, я и не думал о таких жестоких вещах. Каким сукиным сыном надо быть, чтобы согнать со своей земли безутешную вдову и ее дочь? — Фортсон притворился обиженным, как будто слова Тимбер и вправду его задели. — Действительно, некоторые называют меня мягкотелым за то, что я разрешаю вам остаться там после смерти вашего папы. Но я не из тех, кто громоздит одну неприятность на другую. — Джеймс сделал большой глоток виски и внимательно посмотрел на Тимбер. Не пережимай, сказал он себе. Девочка не дура. — По правде говоря, мне очень нравится ваша мама. У нее хорошее происхождение. Лучше, чем у большинства здесь, в том числе и у меня. — Он поморщился. — Не хотел бы говорить плохо о том, кого сегодня закопали в землю. Да простит меня Бог, но смерть не может изменить мое мнение о нем. Черт побери! Однажды этот парень, воруя из моего пруда рыбу, свалился в воду. Так мои ребята потом две недели сгоняли грязную пену с этого места! — Джеймс внимательно посмотрел на Тимбер. — Господи, детка. Я ведь просто пошутил. Улыбнитесь же хоть немного!

Тайна смерти Вулфа тяготила Тимбер, и ей вовсе не хотелось принимать участие в обсуждении его качеств.

— Он не слишком подходил для постоянной работы на ферме. Думаю, для того чтобы это понять, не нужен университетский диплом, — сухо заметила она.

Тимбер опустила свой бокал. Благополучие ее и матери находилось сейчас в руках Джеймса Фортсона. Девушка внимательно рассматривала сидящего перед ней мужчину, стараясь понять, почему всякий раз, когда их взгляды встречаются, она так сильно нервничает. Нет, дело не в той власти, которую он имеет над ней и ее матерью. Дело в нем самом. Фортсон, несмотря на свое происхождение, был рожден для того, чтобы повелевать. Тимбер это восхищало. Нравилась ей и его внешность. Густые черные волосы, лишь чуть-чуть тронутые сединой, роскошные пышные усы, карие глаза… Глаза, похоже, были единственным, что передалось от Фортсона сыну.

Почему она так реагирует на присутствие человека, с которым едва знакома? Внезапно смутившись, Тимбер отвела взгляд.

Джеймс сделал вид, что не заметил смущения девушки, хотя оно ему очень польстило. Держа обеими руками бокал, Фортсон не спеша разглядывал свою гостью, стараясь решить, что же ему делать с семейством Дьюлани.

— Как я понимаю, вы все еще гадаете, зачем я вас сюда пригласил. Не верьте тем, кто говорит, что я хочу прибрать к рукам всю землю. Я способен заплатить добром за добро. Вы и ваша мать за эти годы сделали для меня очень много, и я не собираюсь быть неблагодарным. — Джеймс откашлялся. Легенда о его нежелании уступать хотя бы дюйм своей собственности на самом деле имела под собой веские основания. Но здесь был особый случай. — В общем, я разрешаю вам с матерью оставаться на моем участке столько, сколько захотите.

Тимбер раскрыла рот от изумления. Такой поворот дела был для нее полной неожиданностью.

— Я… я не понимаю. Вы позволяете нам остаться? Остаться жить на вашем участке?

— Вам нужно хорошенько прочистить ваши розовые ушки, детка. Продолжайте ухаживать за скотом, по возможности помогайте собирать табак. — Сделав глоток виски, он взглянул на сияющую от счастья Тимбер. — Господи, вы только посмотрите на эту улыбку! Я готов съесть живьем аллигатора, лишь бы вы мне еще раз так улыбнулись. — Джеймс почувствовал, что его прямо-таки распирает от великодушия. Он вдруг вспомнил, что говорил об этой девушке Сэвилл. — Ваш чудной новый друг сказал мне, что вы просто рветесь получить книжные знания — может быть, в какой-нибудь школе для девушек, где учат, как правильно сгибать мизинец.

Тимбер была слишком взволнована, чтобы обращать внимание на несколько пренебрежительный тон Джеймса.

— Да, сэр, но обучение в колледже стоит денег. Вот если бы я получила стипендию… — Где-то в самой глубине души Тимбер появилась надежда. Неужели это возможно? Неужели вот-вот случится еще одно чудо? Тимбер старалась не слишком обольщаться. — Но я не получила ее, и поэтому вряд ли смогу попасть в Эйвери-Волш.