Кейт повернулась к нему и высказалась достаточно откровенно:

— У тебя уже есть двое детей и эта, как ты ее называешь, крошка, а ты все еще не можешь решить, брать на себя обязательства или нет. Ты, конечно, извини меня, но о каких еще больших обязательствах идет речь? Ты и так повязан по рукам и ногам. Ведь финансово твоя подруга будет зависеть от тебя до конца своих дней.

Голдинг молча переваривал услышанное. Наконец он произнес:

— Это одна из возможных точек зрения.

Кейт открыла окно, чтобы впустить в салон немного свежего воздуха.

— Не обращай на меня внимания, я сейчас не в лучшем настроении.

— Ну, это можно понять, мэм. То, как с вами поступили, не укладывается ни в какие рамки. Вы привели им Бейтмана, прижали к стенке эту чертову Харрингтон… Им надо бы просто дать вам передышку на какое-то время.

Так неожиданно было слышать слова поддержки и понимания. Кейт сразу приободрилась.

— Думаю, с Патриком Келли все в порядке, — продолжал Голдинг. — Я имею в виду его бизнес. Он вполне законен. Пару лет назад я допрашивал одного парня. Он вроде бы делал какие-то дела, торговал чем-то, но частенько кутил вместе с известными медвежатниками. А когда его взяли, он начал хвастаться своими знакомствами в криминальном мире. Парень считал, что эти связи придают ему какой-то особенный статус и значимость.

— Может быть, Патрик тоже так думает, не знаю, — ответила Кейт. — Для меня главное не это. Я знаю Патрика совсем с другой стороны, с человеческой, понимаешь? Мне по большому счету неважно, чем он занимается. Я стараюсь не думать о таких вещах. Но каждый, видимо, считает своим долгом напомнить мне о роде его занятий.

Голдинг рассмеялся.

— Ретчет по уши в дерьме, — сообщил он Кейт. — Я слышал, им заинтересовались в министерстве.

Кейт какое-то время молчала.

— Я тоже это слышала, — произнесла она наконец. — Ему не позавидуешь.

Голдинг заметил с усмешкой:

— Весь вопрос в том, кем он пожертвует, пытаясь прикрыть свою задницу.

Кейт расценила его слова как предостережение.

— Откуда, черт возьми, у тебя столько информации?

— Все очень просто, мэм. Я, как истинный представитель своей профессии, не привык засиживаться дома. Ну и познакомился с одной миленькой крошкой по имени Рэчел примерно два года тому назад. Она работает в министерстве. Правда, всего лишь секретарша, но может добыть любую информацию. Крошка оказалась настоящим компьютерным гением.

— А твоя домашняя крошка в курсе этих дел?

Голдинг пожал плечами и произнес небрежным тоном:

— А о чем вы подумали? Моя славная Диана — милейшая женщина и замечательная мать, но мы никогда не были страстными любовниками. Она, к сожалению, не интересует меня больше как женщина. Думаю, она догадывается об этом.

Кейт ничего не ответила, но ощутила острую жалость к незнакомой женщине, пытающейся удержать мужчину, который, в сущности, никогда ей и не принадлежал. Ей и самой приходилось предпринимать подобные попытки. В вопросах морали Голдинг, похоже, был подобием Дэна. Правда, в отличие от Дэна Голдинг обладал хотя бы профессиональной этикой.

— Постарайся причинять Диане поменьше боли.

— Да она сама себя мучает. Она отлично изучила меня за годы, прожитые вместе. И она понимает: я уже никогда не изменюсь. Например, сегодня ночью я действительно занят, у меня работа, но как она сможет это проверить? Ей лучше вообще не думать о том, где я нахожусь. Сегодня я здесь исключительно из-за вас, с вами плохо обошлись, ну я и решил хоть как-то поддержать вас, проявить лояльность. Только прошу не путать лояльность и преданность — это разные вещи, мэм.

Кейт ошеломила такая прямота. Он к ней, оказывается, лоялен! Ну что ж, пусть будет так. Лучше, чем ничего.

— Дженни сегодня отказалась от дела, — продолжал Голдинг. — Вы в курсе?

Кейт покачала головой.

— Что ж, новая квартира, новое дело, — процедил Голдинг. — Флаг ей в руки! Вот только из Грантли никак не может выбраться. Из этого, по ее мнению, вонючего захолустья. Конечно, надо смотреть правде в глаза: с ее сексуальными предпочтениями ей никак нельзя сейчас вляпаться в здешнее дерьмо.

— Разумеется, она просто спасает свою задницу! — с обидой сказала Кейт. Она все еще не могла простить подруге ее бегства. У Кейт в голове не укладывалось, как можно так просто уйти, не оставив даже записки, не позвонив ни ей, ни Эвелин.

Оба замолчали на какое-то время, наблюдая за подростками, слонявшимися по улице.

— Который час? — первой нарушила молчание Кейт.

Голдингу пришлось сильно прищуриться, чтобы разглядеть стрелки часов.

— Почти два.

— Поехали, попробуем тряхнуть мистера Броунинга.

У Лукаса было плохое настроение. Его пятнадцатилетняя гостья по имени Джанни действовала ему на нервы. Она работала на него последние полтора года. Большую часть ее денег удерживал Лукас, но Джанни об этом не знала.

Девушка о чем-то говорила, а Лукас внимательно ее рассматривал. Высокая девица крепкого телосложения. Кожа на ее лице — бледная, с сероватым оттенком, видимо из-за того, что ночью она бодрствует, а днем отсыпается. Все тело усеяно синяками и царапинами — обычное дело для проститутки, работающей в машинах. Например, синяки на коленях и вокруг шеи вызваны исключительно теснотой пространства салона. Кроме всего прочего — обгрызенные ногти и грубые руки.

В данный момент Лукас мечтал исключительно о небольшой дозе наркотика. Джанни, кроме раздражения, не вызывала у него никаких эмоций. Если девушке на вид можно дать шестнадцать или, не дай бог, больше, она перестает пользоваться спросом. Приличных денег на ней уже не заработаешь. Некоторых отбракованных девушек Лукас оставлял при себе, если чувствовал, что может без особого труда держать их в узде. Остальных же продавал в специальные заведения, которые имел в окрестностях Лондона. Иногда девушке по ее просьбе разрешали поселиться где-то неподалеку от публичного дома, но только в том случае, если за нее уже не очень хорошо платили.

Джанни нравилось быть проституткой. Она выросла на мыльных операх и дурацких телевизионных шоу, которые смотрела с утра до ночи и о которых составила себе весьма высокое мнение. Мысль о том, что она спит с мужчиной ради денег, поднимала ее в собственных глазах, возвышала над остальными, законопослушными гражданами. Многие молоденькие девушки смотрели на свое занятие точно так же. Кстати, по мнению Сьюзи Харрингтон, подобные убежденные шлюхи, даже обзаведясь семьей и родив ребенка, все равно примутся за свое: будут спать с друзьями своих мужей, с мужьями своих соседок и так далее. Такова уж их сущность. И потом, некоторое время они действительно неплохо зарабатывают.

Джанни всячески пыталась убедить Лукаса в том, что все еще может получать хорошие деньги и даст фору многим молоденьким конкуренткам.

— Джанни, послушай меня, ты безобразно выглядишь, — убеждал ее Лукас. Он постоянно издавал душераздирающие хрипы и кашлял, сотрясаясь при этом всем своим жирным телом и сплевывая мокроту в грязный носовой платок.

— Господи, Лукас, ты лучше посмотри на себя, ты просто жирный урод!

В ответ Лукас молниеносно влепил ей пощечину. Звонкая оплеуха ошеломила девушку.

— Ты, жирный ублюдок, я не собираюсь больше терпеть твои выходки, — заявила она, но очень тихо и неуверенно. Джанни испугалась, и не без причины. Лукас мог расправиться с ней в любой момент, она отлично это понимала.

— Я просто хочу, чтобы все осталось, как было… — жалобно пробормотала Джанни.

Она была настолько неприятна Лукасу, что он весь задрожал от негодования.

— Ты уберешься на улицу, поняла? Ты мне больше не нужна. Посмотри на себя! Ты мне отвратительна. Грязная шлюха! Пусть тебя заберут в полицию, отправят в детский дом, посадят под замок — мне наплевать. Я больше пальцем не шевельну, чтобы помочь тебе.

Он махнул рукой, как бы давая ей знак убираться, и раздраженно добавил: