— Благодарю, — ответил я и взял маленькую толстую сигару из коробочки на столе.

Отрезал кончик, прикурил и вопросительно посмотрел на Желтопузого. Он не торопился, держал паузу. Он знал, что я знаю…. О перехваченном диком, о том, что это ставит меня в сложное, а, возможно, и безнадежное положение. Хотел заставить нервничать, но я безмятежно курил сигару и ждал. Наконец, Желтопузый потянулся к ящику стола, вытащил оттуда носитель и положил передо мной.

— Ко мне попала важная информация, — произнес он. — Подозреваю, что очень важная. А, значит, пытаться прочитать ее ни в коем случае нельзя. Вот я и подумал — нужно обратиться к специалисту. Но кто может помочь лучше, чем старый верный друг?

Теперь уже держал паузу я. Затушил в пепельнице сигару, взял в руки носитель, повертел его, рассматривая…

— Сложная задача… Кстати, что с конвертом?

— Не хотелось бы приглашать посторонних специалистов, — все также доброжелательно произнес хозяин. — Мне кажется, вы должны справиться. А конверт… пусть пока побудет у меня. На всякий случай.

Некоторое время я размышлял. Этот гаденыш загнал меня в угол. Интересно, где он держит дикого? Впрочем, в здании наверняка полно пустующих комнат на нижних этажах. Компромат на Желтопузого у меня был, но он мерк перед сведениями о предполагаемом перевороте. За такую информацию этой гниде и не такое простят. Интересно, он задумывался над мыслью, что я могу его просто убить?

— Знаю, мой друг, что вы очень беспокоитесь о моей безопасности, — словно прочитав мои мысли, произнес Желтопузый. — Не стоит. Всё что происходит в этом кабинете, записывает на камеру мой секретарь. Очень, очень способный молодой человек. Даже кун-фу изучал.

Понятно. Камеры я не боялся. Камера — это завтра. Да и секретарь…

— Позвольте воспользоваться вашим стаци?

— Лучше комом, — хозяин кабинета встал, подошел к большому офисному шкафу и достал оттуда новенький ком. Протянул мне, обошел стол, уселся на свое место и даже успел вытащить из кармана очередную фальшивую улыбку. И тут же получил заряд из магнитного шокера. Дернулся в кресле и обмяк, наполовину съехав вниз. Полчаса не так уж мало, если поторопиться. Именно столько Желтопузый будет без сознания. Я встал на ноги, аккуратно сложил микробук, и уже оборачивался, когда в кабинет ворвался секретарь.

Храм был невысокий, приземистый — подняться до купола — раз-два плюнуть. Тем более, есть за что цепляться — пластиковые щиты закрывают полукруглые, диоклетиановы окна. Один миг — и Черный Ягуар у самого купола. Верхнее оконце — совершенно круглое — вероятно, для вентиляции — было совсем небольшое, заколочено досками, самыми настоящими досками из дерева. От времени, ветра и непогоды их скособочило, они разбухли от влаги, костыли, крепившие их к стене, проржавели насквозь, одна из досок подалась под ногой Черного Ягуара, сорвалась и, жалостно скрипнув, зашатавшись, словно маятник, повисла над землей, открыв проем внутрь храма. Пару мгновений размышлял Черный Ягуар, а затем, легко оторвав оставшиеся доски, нырнул в оконце, мягко спрыгнул на пол. Многократно отражаясь от стен, храм заполонили странные звуки: писк, шорох, топот лап разбегающихся крыс.

Крыс Черному Ягуару в последнее время приходилось видеть часто: обычно в районе бараков, расположенных за периметром — границей, которая отделяла внешний город от внутреннего. Но и типография, в спортзале которой он читал книги, быстро наводнялась ими: недавно стали они возвращаться в город. Изгоняемые мощными низкочастотными атаками, крысы за пару десятков поколений мутировали в окружающих полях, приспособились к звукам, которые сводили с ума их предков, выросли, заматерели, а поскольку котов и собак в городах почти не осталось, вернувшись, почувствовали себя привольно. Несмотря на перенаселенность, многие старые здания пустовали: бездомные были не столь живучи, как крысы — когда их полсотни лет назад начали отправлять в смертополис, они ушли и не вернулись. Крысы заняли их законное место. Не раз Черный Ягуар задавался вопросом, чем же они питаются в городе, ведь здесь давно не осталось пищевых отходов? Гидропонные огороды были надежно защищены — их корпуса изготавливались из материалов, изолирующих растения от внешнего мира. Вероятно, если бы не это обстоятельство, крыс было бы намного больше. Пару раз свободомыслящие журналисты поднимали вопрос о том, что нужно устранить налог на бесполезных животных и вновь начать разводить котов, но их голоса были слабы и сразу же затихали под напором критики. Возможно, многие согласились бы с ними, но цензура не оставляла шансов прозвучать этим голосам в эфире.

В воздухе пахло сыростью и холодом. Мороз остро пощипывал щеки. Казалось, будто здесь не та же температура, что снаружи, но гораздо ниже. Черный Ягуар придвинулся спиной к стене и выждал несколько мгновений. Довольно быстро глаза привыкли к темноте, которую нарушал лишь небольшой поток света, снопом врывающийся в часовню через проломанное Черным Ягуаром окошко.

Сначала он разглядел купол. Купол был черным, но весь усыпан голубыми фосфоресцирующими звездами, звезд Черный Ягуар никогда прежде не видел, говорили, что где-то в Новой Зеландии, на другом конце мира, они бывают видны, но после Антарктического взрыва, над миром повисла вечная серая тусклая дымка. Ну, вечная-не вечная, а звездного неба, о котором рассказывал Черному Ягуару мастер жизни и смерти, да и в книгах старых часто писалось, видеть ему не пришлось. Некоторое время он заворожено смотрел на них и удивлялся тому, что они такие громадные и яркие — ему казалось, что звезды — это крохотные оспинки на лице неба. Но вот — взгляд его оторвался от звезд и остановился на большом белом кресте, разрезавшем центр купола. Черный Ягуар передернул плечами. Здесь его никто не видел, и он спокойно мог выразить свою неприязнь к кресту. Некоторое время он не отводил от него взгляда — крест давил, наваливался сверху и одновременно раздвигал пространство — оно становилось шире, глубже, значительнее. Интересно, был ли когда-нибудь виден крест на небе, как и звезды? Или это выдумал тот, кто изобразил их там?

Черный Ягуар опустил взгляд на стены и увидел, что они тоже разрисованы. И это были не рекламные плакаты с бегущими поверху рифмованными слоганами. Хотя и тут виднелись непонятные значки, по начертанию напоминающие буквы, сложенные в короткие тексты. Из стен проступали в темноте сутулые силуэты людей, со странными, как будто распластанными лицами: блестящими белками глаз, черными зрачками, непонятными золотыми шарами вокруг голов. У мужчин были длинные бороды, такие Черный Ягуар видел в нескольких книгах. На их одеждах тоже были кресты. Неспокойно стало Черному Ягуару от этих фигур — они казались изображенными так, будто пространство вокруг них вывернуто наизнанку, — и снова Черный Ягуар зябко поежился. Все эти люди смотрели прямо на него. И было в их взглядах запредельное спокойствие и глубокое сочувствие, но не по себе становилось от них Черному Ягуару. У него возникло удивительное ощущение, что они как будто ожидали его тут все это время, терпеливо, в темноте, в холоде, среди крыс, заполонивших храм. Ничего не требовали они от Черного Ягуара, ничего не хотели от него, но он не мог избавиться от чувства, словно что-то сам по себе должен, только сам не понимал, что именно.

Черный Ягуар осторожно стал двигаться вдоль стены, прошел несколько шагов и натолкнулся на круглый золотистый металлический столик с короткими полыми трубками, выходившими из его столешницы. Посредине столика помещалась небольшая пустая чашка из красного стекла. «Слишком маленькая — для жертвоприношений», — подумал Черный Ягуар, но так и не понял, для чего нужна чашечка, да и сам столик тоже. В храме их было несколько. Он несколько раз натолкнулся на них, пока дошел до входа в храм, расположенного напротив оконца, через которое он сюда забрался. Возле двери стоял большой фанерный ящик с прорезью наверху. Черный Ягуар пошевелил ящик, внутри что-то перекатилось, загремело, зазвенело. Он оставил ящик пока что в покое, не стал открывать, пошел дальше.