Выражение лица отца смягчилось, он вздохнул.

— Я не хотел, чтобы наш разговор закончился угрозами, — сказал он тихо.

Мама всхлипнула, я подняла голову и увидела, как слезы струятся по ее лицу. Впервые, кажется, я видела, что они — свидетельство истинной боли, а не манипуляция, чтобы пробудить во мне жалость. Я не могла придумать ничего, чтобы утешить ее, так что я просто потянулась, взяла ее за руку и тихонько пожала.

— Все будет хорошо, мам, — сказала я, хотя ни одна из нас не верила в это.

— Прости, Кэти, — сказал отец. — Но я должен поступать так, как считаю правильным для блага Даны.

Она высоко подняла подбородок и проглотила слезы.

— Я тоже, Симус.

Она высвободила свою ладонь из моей и положила обе руки мне на плечи и повернула меня лицом к себе.

— Я вытащу тебя отсюда, милая. Обещаю.

Потом она поцеловала меня в макушку — так, словно мне было шесть лет, — еще раз с ненавистью посмотрела на отца и гордо направилась прочь из комнаты.

Интересно, она хотя бы сама заметила, что не спросила меня, а чего хочу я? Не знаю, смогла бы я ей ответить или нет, но недурно было бы считать, что и мое мнение надо учитывать.

— Дана… — начал отец, как только дверь за мамой захлопнулась, но я подняла руку, призывая к молчанию. К моему величайшему изумлению, он послушался.

— Мне нужно время, чтобы подумать, — сказала я, не глядя на него. — Пожалуйста, не могли бы мы… поговорить позже?

Я глянула на него исподлобья, но, что бы он ни чувствовал, это было спрятано глубоко под маской бесстрастия.

— Я понимаю, — сказал он, и мне показалось, он говорит искренне. — Не торопись, думай сколько нужно.

Я кивнула, но в горле стоял ком — такой, что я не могла выдавить ни звука. Не могу объяснить, почему я была на грани слез, но это было так. Поэтому я поспешила удалиться, чтобы не расплакаться перед публикой.

Около часа я просидела одна в комнате, подтянув колени к груди и покачиваясь, пытаясь понять, чего я сама хочу. Высока была вероятность того, что мои желания крайне далеки от моих возможностей, но я не привыкла не понимать самое себя.

Я всматривалась в себя, анализировала себя изнутри и неизбежно приходила к выводу, что достичь желаемого невозможно: я хотела жить с мамой, но так, чтобы она не пила. И я не хотела, чтобы отец снова исчез из моей жизни. О, и я совсем не хотела, чтобы мне всю оставшуюся жизнь пришлось скрываться от тех, кто покушается на меня.

У меня сложился длинный список желаний, и все было так грустно, что я уже почти предалась жалости к самой себе, как вдруг меня осенило. Нет способа получить все, что я хочу, но есть возможность получить хотя бы кое-что.

Мама ясно дала понять, что хочет увезти меня из Авалона. Отец угрожает, но она, похоже, не собирается сдаваться. Я была уверена: единственное, чего она не учла — того, что я могу объединиться с отцом и решить остаться в Авалоне.

Что она пообещает мне, что она сделает, чтобы я изменила решение? Что если поторговаться с ней? Есть только один способ проверить.

Я не дала себе слишком долго раздумывать об этом, а просто сняла телефонную трубку, одновременно раскрывая справочник на номере телефона отеля «Хилтон».

Голос у мамы был определенно еще более пьяным, когда она сняла трубку.

— Алло?

— Привет, мам.

— Дана! У тебя все в порядке, милая?

— Да, все просто замечательно, — я почти смеялась. Кого я обманываю? — У меня к тебе предложение. Я хочу, чтобы ты выслушала меня до конца, не перебивая.

Она замешкалась.

— Ладно, — согласилась она наконец, но по голосу было слышно, что она насторожилась.

Я сделала глубокий вдох, прежде чем продолжить.

— Ты не сможешь увезти меня из Авалона без моего согласия.

— Дана! — проговорила она шепотом. Она была потрясена.

— Ты обещала выслушать меня, помнишь?

Ладно, насчет «обещала» я преувеличила, но мама поверила и не дала задний ход.

— Хорошо, — сказала она дрожащим голосом.

— Я поеду с тобой домой, но только в том случае, если ты поклянешься мне своей жизнью, что как только мы приедем, ты обратишься в общество анонимных алкоголиков. А если сейчас ты станешь отрицать, что у тебя проблемы с алкоголем, я повешу трубку и больше не вернусь домой. Никогда!

Я почти физически ощутила, как матери хочется солгать, снова сказать мне, что никаких проблем с алкоголем у нее нет. Но видимо, даже в том состоянии опьянения, в котором она пребывала, она поняла, насколько я серьезно говорю. До сих пор моя жизнь в Авалоне была сплошным кошмаром. Но теперь, когда мама приехала и я вспомнила, каково жить с ней в Реальном мире, я осознала, что и там моя жизнь будет не меньшим кошмаром. Просто кошмаром другого рода, вот и все.

— Клянусь тебе жизнью, что пойду в общество анонимных алкоголиков, как только мы вернемся домой. Только поехали со мной, пожалуйста. Ты нужна мне. И что бы там ни было, милая, я люблю тебя. Ты же знаешь, что я люблю тебя больше всех на свете.

Я глубоко, медленно вздохнула, пытаясь привести мысли в порядок. Сдержит ли она обещание, когда все будет позади? Пожалуй, нет, как это ни печально. Но в общество анонимных алкоголиков она обратится — и, может, я достучусь до нее с их помощью? И она протрезвеет, вернет себе человеческий образ и возьмется за ум? Так что если есть хоть крошечный шанс, что мой план сработает, я просто обязана им воспользоваться.

Конечно, уехать из Авалона будет делом нелегким, даже если я и соглашусь. В данный момент я вообще не представляла, как это можно сделать. Но я что-нибудь придумаю, обязательно.

— Хорошо, мама, — сказала я. — Я поеду с тобой домой. Но сначала мне нужно уладить пару дел.

Я не собиралась перечислять ей все, что стоит между мной и моей свободой. Вероятно, она и так продолжит заливать в себя алкоголь, как только повесит трубку, но я не хотела подливать масла в огонь.

— Ты имеешь в виду отца? — спросила она и икнула.

— Да, он — первая проблема, — сказала я.

— Если Симус Стюарт думает, что сможет отнять у меня дочь, он очень заблуждается!

Ага, понятно. Можно подумать, мать в таком состоянии может ему противостоять.

— Пожалуйста, мам, дай мне самой все уладить с отцом. Я думаю, что смогу его убедить отпустить меня; — Ложь давалась мне нелегко, я сжала зубы и скрестила пальцы. — Но мне нужно, чтобы ты на некоторое время залегла на дно. Если он начнет сейчас добиваться признания своего отцовства и права опеки надо мной, мы и с целой армией не сможем выбраться отсюда.

Мать подумала немного, помолчав. Я услышала, как стукнулась бутылка о стакан, и сжала зубы, чтобы не нахамить. Если каким-то чудом мой план сработает, у нее впереди будет целая жизнь с не затуманенными алкоголем мозгами. Так что пока я могу потерпеть немножко.

— Хорошо, милая, — сказала мать наконец. Я вздохнула с облегчением. — Я в «Хилтоне», номер 526. Буду ждать, пока ты сама не позвонишь или не придешь.

— Спасибо, мам. Я дам тебе знать, как только все улажу.

— Не затягивай, милая, — предостерегла она, — чем дольше ты здесь, тем труднее будет сбежать.

— Я знаю. Я постараюсь побыстрее, обещаю.

Мы попрощались. А потом я легла на кровать и задумалась: как же мне все-таки сбежать?

Я уснула, так и не успев придумать план побега: стресс и усталость от тренировки с Кином взяли свое. Утром я проснулась, так и не продвинувшись вперед ни на шаг.

Полусонная, мечтая о чашке кофе, я свесила ноги с кровати. И тут вчерашняя физическая нагрузка дала о себе знать. У меня болело все тело, не привыкшее к тому, чтобы его швыряли на маты. Я застонала и чуть не рухнула обратно в постель.

Кое-как я добрела до душа и простояла под ним дольше, чем следовало бы, но на растянутые мышцы горячая вода действовала божественно. Я все еще едва могла согнуться, когда вышла из душа, и тело продолжало болеть, но теперь я хотя бы могла передвигаться.