– Горе ты мое, – вздохнул Мазукта, выдернул кинжал и залечил рану. – И что тебе неймется? На кол сажали, камнями забрасывали… А вспомни, как тебя скормили пираньям! Я еле сумел потом собрать по кусочкам! Хоть объясни толком, зачем это все?
– Некогда объяснять, там такое!..
– Чай остынет, – начал Мазукта, но Шамбамбукли уже опять исчез.
Мазукта покачал головой и отпил из своей чашки. Вскоре появилась голова Шамбамбукли, а затем и весь он, по частям – руки, ноги, туловище. Мазукта со вздохом отставил чашку и подошел к расчлененному другу.
– Четвертовали?
– Ага. Сложи меня обратно!
– Нет, – отрезал Мазукта. – Сперва объясни мне, к чему такая спешка. Зачем тебе обязательно надо рождаться в этом дурацком мире и погибать дурацкой смертью?
– Там ужас и беззаконие, – всхлипнул Шамбамбукли, и по его щеке скатилась слеза, тут же услужливо вытертая Мазуктой. – Горят костры из книг, а на них сжигают живых людей, представляешь?
– Представляю, – кивнул Мазукта. – И что?
– Что значит «и что»?! Надо что-то делать!
– Допустим. И что именно ты делаешь?
– Я говорю людям, что это нехорошо. А они… вот.
– Каким людям ты это говоришь? – уточнил Мазукта.
– Ну, всяким… От кого что-нибудь зависит. Первосвященникам, вождям, разным советникам…
– Ну и получаешь, что заслужил! – подытожил Мазукта. – Ты не с той стороны взялся за дело.
Мазукта приделал руки и ноги товарища обратно к телу, поднял его голову и поднес к своему лицу.
– Если ты опять скажешь «бедный Шамбамбукли», я укушу тебя за нос! – мрачно пообещал Шамбамбукли.
– Ладно, не буду, – согласился Мазукта и посадил голову обратно на плечи. Шамбамбукли сел и осторожно повертел шеей.
– Больно, – пожаловался он. – Так что же я делаю неправильно?
Мазукта не торопясь взял свою чашку, отпил и задумчиво прищурился.
– У меня когда-то была такая же проблема, – признался он. – Ну, почти такая же. Люди собирались на холме и… неважно. А я, молодой тогда еще, спускался к ним и вразумлял. Шрамы до сих пор ноют… А потом…
Мазукта снова отпил, уставился в круговорот чаинок и замолк.
– Ну? – не выдержал Шамбамбукли. – Что ты придумал?
– Дрова, – односложно отозвался Мазукта.
– При чем здесь дрова?!
– А при том. Я сделал это удовольствие платным. Не понимаешь?
– Нет.
– Ну как же! Если бы я пришел к пророку и сказал ему все, что думаю, меня бы тут же дубиной по голове – и на корм свиньям. А я сделал иначе, я всего-навсего внушил главному казначею одну простую идею. Дрова ведь денег стоят?
– Ну…
– Правильно. Чтобы сжечь ребенка – нужны дрова. А на всех не напасешься. Значит, каждый, приносящий в жертву сына, должен заплатить за казенные дрова.
– Я не улавливаю…
– Да все просто, – махнул рукой Мазукта. – Одно дело – бросить в огонь своего ребенка, это каждый может. Даже гордится потом – вот, мол, смотрите, не пожалел! А вот отдавать деньги… это совсем другое! На такое не каждый решится. Тем более, если надо заранее составить заявку для отчетности, подписать четыре разных бланка, несколько месяцев ждать очереди… В общем, за пару десятков лет такое развлечение полностью сошло на нет.
Мазукта похлопал по плечу сконфуженного Шамбамбукли и ободряюще улыбнулся.
– Да не переживай ты, с кем не бывает! Просто впредь не слишком полагайся на нравственность и здравый смысл. Миром управляют товарно-денежные отношения.
всемогущество
– Привет, – сказал демиург Мазукта, придя в гости к демиургу Шамбамбукли. – Как дела?
– Да что мне сделается, – пожал плечами демиург Шамбамбукли.
– Вид у тебя усталый.
– Это потому что я устал, – объяснил Шамбамбукли.
– Хм? – Мазукта изобразил на лице заинтересованность.
– Люди построили храм. И молятся там три раза в день. А я тут должен сидеть как дурак и слушать.
– Это необязательно, – заметил Мазукта. – Ты можешь сидеть как умный.
– Все равно тяжело это. Ладно бы еще что-нибудь интересное рассказывали – так ведь нет. Каждый день одно и то же, одними и теми же словами. Уже и сами не понимают, что говорят, затвердили и бормочут автоматически, а думают о чем-то своем.
– Хоть об интересном чем-то думают?
– Да когда как…
Мазукта уселся в кресло поудобнее, закинул ногу на ногу и, сотворив себе сигару, с удовольствием закурил.
– Ну и когда оно как? – спросил он, выпуская колечки дыма из ушей.
– Да вот сегодня, например, – сказал Шамбамбукли, присаживаясь на табуретку. – Один человек полдня думал: «Если Шамбамбукли всемогущ, то может ли он сотворить камень, который сам не сможет поднять?»
– Ну и в чем тут проблема?
– То есть как в чем? Мне уже самому интересно – могу я создать такой камень или не могу?
– А попробовать не пробовал?
– Нет. Это же теоретический вопрос, а не практический.
– Значит, не можешь, – пожал плечами Мазукта.
– Почему не могу? – обиделся Шамбамбукли. – Если допустить, что я действительно всемогущий…
– А ты всемогущий?
Шамбамбукли поперхнулся и задумался.
– Не знаю, – признался он наконец. – Если я не могу поднять камень, который сам же и сотворил…
– Брось ты этот камень, – отмахнулся Мазукта. – Ну-ка, давай вспомни определение всемогущества!
– Ну-у… это когда…
– Определения не начинаются со слов «ну, это когда», – строго заметил Мазукта.
– Хорошо. Всемогущество – это способность творить все, что угодно. Так?
– Вот именно, – кивнул Мазукта. – Ключевое слово – «угодно». Угодно тебе сотворить камень – творишь камень. Не угодно его поднимать – не поднимаешь. Это и есть настоящее всемогущество.
само собой
Демиург Мазукта пришел к демиургу Шамбамбукли.
– Привет. Ну, показывай, что там у тебя с твоим новым миром?
– Он уже не очень новый, – проворчал Шамбамбукли. – Я тебя звал посмотреть еще шесть миллионов лет назад!
– Да ну, брось, что такое шесть миллионов лет для целого мира! А я раньше не мог прийти, был занят. Ну, давай показывай.
Демиург Шамбамбукли провел друга в новый мир и указал носком ботинка: «Вот!»
– Ну и что это такое?
– Плесень.
– Сам вижу, что плесень. А что с ней не в порядке?
– Ее тут не должно быть.
– Это почему же?
– Потому что я ее не сотворял!
– А-а… – протянул Мазукта и, присев на корточки, ковырнул зеленую пленку пальцем. Понюхал, попробовал на язык и сплюнул.
– Шесть миллионов лет назад ее еще не было, – уточнил на всякий случай Шамбамбукли. – Тогда только в воде по явились какие-то комочки, а теперь, видишь, уже на сушу выползли…
– Вижу, – кивнул Мазукта.
– Я ничего не трогал, все сохранил как было, тебя ждал.
– И правильно сделал. Сейчас я тебя научу, что делать. Садись и пиши жалобу на поставщика.
– На кого?!
– Ну, кто тебе продал эту твердь? На него и жалуйся, что товар был не стерильный. А может, вообще пользованный. Прошлый владелец за собой не убрался, а у тебя плесень от этого расползлась.
– Да какой еще прошлый владелец? Я сам этот мир сотворил!
– А, ну да… Ты же у нас максималист, либо все, либо ничего… Значит, точно говоришь, ты тут жизнь не насаждал?
– Нет.
– Ну, может, случайно, по ошибке?
– Да не делал я ничего такого! Землю – сотворил, воду – тоже, светила зажег, а оно вдруг само как поперло!
– Ну все ясно, – подытожил Мазукта, поднялся и отряхнул ладони. – Один случай на миллиард, так бывает. Жизнь зародилась сама.
– И что мне теперь с ней делать?
– Ну, уничтожь, если хочешь.
– Жалко. Она ведь живая!
Мазукта посмотрел на кромку воды, где кишели в мертвых водорослях гнилостные бактерии.
– Ну, тогда оставь, если жалко. Даже интересно, что тут может получиться. Чем Деструктор не шутит, может, еще через шесть миллионов лет и разум появится. Люди там или гоблины…
