Рука старца остановилась на шестом знаке:

— Это знак Негоцианта, полумесяц и звезда. Миллионы с благоговением произнесут его имя, и прозвучит оно на разных языках: Мохаммед, Мухаммад, Магомет, Маомад, Мехмед, Махмад и множество других. Он приведет свой народ от идолослужения к почитанию единого бога, которого назовет он Аллахом. Семь точек в его знаке, две точки соединяют полумесяц, а пять образуют звезду. Он возвестит, что нет иного бога, кроме Ахуры, и сотни миллионов с восторгом подхватят его слова. Но будет великое горе, ибо дети Давидовы, и ученики Иешуа-Саошианта, и приверженцы Мухаммеда возненавидят друг друга, в ослеплении своем не видя великой истины, не разбирая Единого и Неделимого Бога в словах друг друга.

Наконец, пророк дошел до последнего знака, вырезанного на стене:

— А это мой знак, сыновья Магайа, знак Погонщика Верблюдов Джардруши, откровение, ниспосланное народу Арьянавайи, знак Ахуры Мазды, в котором он открыл себя ариям. Восемь линий соединяют восемь точек. И это есть образ бесконечного движения внутри недвижного постоянства, подобно тому, как почитаемое нами священное пламя — суть вечное движение Бытия; сродни Великому Богу Ахура Мазда, который сам есть конечная сущность Бытия, первоначало и итог всему, постоянное изменение, которое никогда ничего не меняет, вечное Становление, которое всегда Есть, всегда Было и всегда Будет.

Джардруша кончил говорить. Молодые Маги молчали, в задумчивости внимая его словам. Затем Исфендир сказал:

— Но, Учитель, позволь указать тебе на одну несообразность!

Пророк улыбнулся, довольный тонким умом и острым восприятием ученика.

— В чем же она, сын Куриаша?

— Одна точка — знак Праотца, — начал Исфендир. — Две — знак Даря, три — Строителя Военных Шатров, четыре — Плотника… — Здесь он сделал паузу. — Шесть точек — знак Пастуха, семь — Негоцианта и восемь — ваш священный знак, учитель. А где же пять точек? Почему нет знака с пятью точками?

Джардруша показал рукою вниз, под ноги Исфендиру.

— Смотрите же.

Исфендир, Ямнашпа и Гистаспес взглянули вниз, на каменный пол. Прямо на том месте, где они стояли, глубоко вдаваясь в толщу камня, был вырезан еще один знак: пятиконечная звезда, заключенная в круг.

Едва завидев этот знак, три Мага поспешно отпрянули, боясь осквернить его. Джардруша поднял руку, останавливая их.

— Не тревожьтесь о попрании сего, ибо перед вами знак Ангра-Майнью, знак Повелителя Лжи, метка беспредельного зла. Круг этот есть вселенная вечной лжи, чей образ воплощает диск полной луны, зеркальное отражение Солнца. Смотрите, как пять линий соединяют пять точек, образуя бесконечную цепь бессмысленного повторения, безысходности и хаоса. Так зло и вожделение, алчность и себялюбие, жестокость и обман, как многоголовое чудовище вечно повторяются друг в друге, и не в силах пожрать самое себя, уничтожают все, к чему прикоснутся. — Голос пророка упал до Шепота. — Это знак Зверя, сыновья Магайа, который жаждет завладеть сердцем каждого. Это врата, открывающие путь к безграничному отчаянию, это печать вечной скорби, предвестник бесконечной боли!

Некоторое время Маги стояли молчаливо и неподвижно, глядя на зловещий символ Ангра-Майнью, от которого каждому было не по себе.

Наконец, Джардруша прервал затянувшееся молчание.

— А теперь ступайте прочь, возвращайтесь в храмы, которым принадлежите. Каждый совершите торжественный ритуал очищения огнем. Со вниманием и любовью вслушивайтесь в слова тех, кто придет к вам в минуту скорби за поддержкой и милостью. Впереди у вас ночь, так обдумайте все, что услышали и увидели сегодня. А завтра возвращайтесь сюда, чтобы мы могли говорить дальше.

Джардруша слегка склонил голову, давая понять молодым Магам, что разговор окончен. И тогда они пали на колени перед старцем и простерлись у ног его. Пророк отвернулся, и тяжело ступая, направился к алтарю. Здесь он остановился и замер в молчании, глядя на священный огонь, и больше уже не повернулся и не видел, как его ученики покинули святилище.

В полной тишине поднимались они по ступеням вверх, в великий Храм Огня древнего города Балха.

Исфендир первым нарушил молчание:

— Воистину, глаза пророка всевидящи!

Гистаспес пожал плечами.

— Не знаю, Исфендир. Сказанное им столь необычно, что вызывает сомнение.

— Но пророк не стал бы обманывать нас! — вступил в разговор Ямнашпа. — Ведь он избранник Ахуры Мазды.

— Да, — быстро сказал Гистаспес, — и да будет благословенно имя его во веки веков. Но одного я все же не могу понять — ведь если все прочие живущие на земле знают Ахуру под разными именами, то как простому человеку отличить Великого и Вездесущего от какого-нибудь фальшивого божества?

— Так же просто и безошибочно, как можно отличить живого человека от статуи, изваянной в камне, — ответил Исфендир, — ибо настоящий бог проникает в наши сердца и обращается к нашему разуму, а фальшивый бог восседает в молчании, глух, безгласен и холоден.

Так беседуя, они вышли через потайную дверь в стене за креслом пророка в большой храмовый зал. Здесь Ямнашпа сказал, обращаясь к Исфендиру и Гистаспесу:

— Нам надлежит поступить, как велел нам пророк — предаться размышлениям до завтрашнего утра.

— Да, — согласился Гистаспес. — Так давайте сначала отобедаем и отдохнем, а потом уже приступим к медитациям.

Все три Мага жили в Балхе на постоялом дворе, который с давних времен давал приют таким же посвященным, алчущим знания в стенах Великого Храма, и содержался в основном на их средства. Они были далеко не первыми из клана жрецов Магайа, которых наставлял Джардруша, посвящая в высшие тайны бытия, и хозяин постоялого двора прекрасно знал, что нынешней ночью юноши прежде всего будут нуждаться в одиночестве и покое и уже позаботился о вкусном и питательном ужине. К нему-то, а точнее к изрядному куску жареной телятины, истекающей соком на вертеле над каменным очагом, и относились слова Гистаспеса.

— Я останусь здесь и буду молиться, — сказал Исфендир. — А вы возвращайтесь, если голодны.

Ямнашпа подавил улыбку, уловив в словах Исфендира скрытый упрек в адрес Гистаспеса, увлечение которого плотскими радостями явно превосходило рамки, приличествующие жрецам Ахуры Мазды. Гистаспес слегка покраснел и поспешно вышел из храма.

Исфендир взглянул на Ямнашпу, который твердо сказал:

— Я тоже останусь и помолюсь с тобой.

Маги сели на прохладный мраморный пол и обратили мысленные взоры свои в себя, размышляя над словами пророка Джардруши. Так прошло около часа. Вдруг Ямнашпа настороженно прошептал:

— Исфендир! Что это, слышишь?

Исфендир напряг слух.

— Не знаю… похоже на шаги.

— Множество ног, — сказал Ямнашпа, — и бряцанье металла.

— Доспехи? — удивленно спросил Исфендир. — Оружие? Здесь, в Великом Храме? Не может быть!

Они прислушались снова. Шум становился все явственней, и они испуганно переглянулись.

— Туранцы! — бескровными губами выговорил Исфендир.

— Или Карпаны! — прошептал Ямнашпа.

Они оба оказались нравы, потому что, когда большие деревянные двери с треском распахнулись, в храмовый зал ввалилось не меньше двух десятков вооруженных варваров-туранцев, сопровождаемых пятью Карпанами, в красных хламидах и с тюрбанами на голове. Карпаны были жрецами старой религии, смертельными врагами Джардруши. Исфендир и Ямнашпа вскочили на ноги и попытались было убежать, но два огромных туранца схватили их и задержали, со смехом наблюдая, как перепуганные юнцы беспомощно барахтаются в их могучих руках.