— Но откуда он знал, что вы его ждете? И почему он вообще вернулся, если вы связывали его цепями? Не понимаю.

— Я же говорю, что был его сторожем. Он неплохой человек, мой друг Янош. Он не хочет убивать, и все время, что мы были вместе, мне удавалось удерживать его с тех самых пор, как он убил мою жену и дочь.

На мгновенье Луиза потеряла дар речи.

— Это он убил вашу семью?

Бласко кивнул:

— Да, донна. Так мы тогда и встретились.

— Но ведь это ужасно! Простите, мистер Бласко.

— Это случилось много лет назад, донна, боль уже давно утихла. Сначала, само собой, я пытался убить его. Мне это не удалось, не помогла даже серебряная пуля, про которую говорится в преданиях. А потом он попросил меня стать его сторожем, и я согласился. Я решил, что раз уж не могу убить его, то по крайней мере, попытаюсь удержать его, чтобы с другими не произошло того, что случилось с моей Вишей и маленькой Лурой.

Луиза сочувственно посмотрела ему в глаза:

— Вам, должно быть, тяжело видеть его каждый день, все время быть с ним рядом, после того, что он сделал.

— Было тяжело, очень тяжело, и довольно долго, — согласился старик. — Но потом я начал его понимать, мне даже стало жаль его. Он ведь не виноват, он просто не может ничего изменить. Он оборотень, донна. Проклят он. Другого объяснения нет.

Луиза хотела ответить, но ее остановил звук приближающихся шагов. Она нахмурилась, когда увидела ухмыляющееся лицо кузена.

— Добрый вечер, Луиза, — весело поприветствовал ее Брачер. — О чем это вы тут так приятно беседовали?

— А вот о чем мы с Бласко… с мистером Бласко, — поправилась она, подчеркивая тем самым свое уважение к старому цыгану, — говорили, тебя совершенно не касается, Фредерик.

— Ну, Луиза, здесь я с тобой не соглашусь. И, как ты понимаешь, мистер Халл тоже.

— Халл может соглашаться или не соглашаться с чем угодно, — она презрительно фыркнула. — Мне до этого нет никакого дела.

За спиной Брачера возникли трое «кнутов», и Луиза внезапно побледнела, решив, что брат собирается убить Бласко.

— Что?.. — хотела она спросить, но Брачер прервал ее, догадавшись, о чем она подумала: — Не волнуйся, сестричка. Нашему цыганскому другу еще не время сводить счеты с жизнью. Но в одном небольшом дельце он нам сейчас поможет.

Он чуть заметно кивнул одному из троих парней, тот открыл камеру и вошел внутрь. Привычным движением надев на Бласко наручники, он рывком поставил его на ноги и вытолкнул из камеры.

Луиза решительно поднялась со стула.

— Что ты делаешь, Фредерик? Куда ты его уводишь?

— Мы собираемся немного поохотиться. Ты когда-нибудь была на охоте, Луиза? — спросил Брачер с заметной издевкой.

— Конечно, нет, — ответила Луиза. — Я не нахожу удовольствия в убийстве, далее если это убийство животных.

О, ты такая нравственная, Луиза, — саркастически заметил Брачер. — Однако что-то я не припомню, чтобы ты отказывалась от мясных блюд. Или ты полагаешь, филе вырезают у коров-самоубийц?

— Я не против того, чтобы забивали животных. Но мне неприятно, когда люди получают от этого удовольствие.

Он сделал вид, что обдумывает сказанное:

— Интересное уточнение, сомнительно только, что для животных это имеет какое-либо значение. В любом случае, когда идет охота на крупных и опасных хищников, то частенько используется приманка в виде других животных, помельче. Так вот наш друг Бласко и выступит в роли приманки, а охотиться мы будем, разумеется, за оборотнем.

Нет! — воскликнула она в ужасе. — Ты же видел, на что способно это чудовище! Ты не можешь…

— Спокойно, кузина. Я же сказал, что тебе рано волноваться за Бласко, он нам еще понадобится. Я хочу поймать оборотня, а не накормить его.

— Но тогда как?..

— Доверься мне, дорогая, — он не дал ей закончить. — Все тщательно спланировано. А элемент риска заставит нашего цыгана быть сговорчивее.

Брачер развернулся и пошел вслед за своими людьми, на ходу бросив:

— Сожалею, но тебе придется поскучать некоторое время одной в своей комнате. У твоего мужа есть дела.

— Фредерик! — крикнула она, но Брачер уже скрылся из виду. Она побежала было за ним, но путь ей преградил охранник. Луизе ничего не оставалось, как вернуться в свою комнату. За ней по пятам следовал один из «кнутов», которому был дан строжайший приказ не спускать с нее глаз. Луиза плакала от жалости, злости и собственного бессилия.

Она такая же пленница, как Бласко, ее брат дал ясно понять, что они будут находиться здесь до определенного срока, известного ему одному. И она отлично понимала, что этот срок может никогда не наступить, просто напросто в один прекрасный день им обоим выстрелят в затылок без предупреждения. А пока их местонахождение ограничивалось третьим этажом Центра «Халлтек». Полная изоляция обеспечивалась стальными огнеупорным и дверями, непроницаемыми стеклами на окнах, полным отсутствием телефонов, лифтом с закодированным управлением и вездесущими «кнутами». Они — заложники, и их жизнь зависит от участия Джона в этом безумстве.

Помимо этого у Луизы было подозрение, что поведение мужа объясняется не только и не столько страхом. Джон всегда был прежде всего ученым и мыслителем, он коллекционировал ученые степени и звания, как другие коллекционируют марки, и всегда относился к греху и страданию интеллектуально-абстрактно, отстранению, не испытывая настоящего сочувствия. Луиза хорошо знала своего мужа и понимала, что Невиллом владел не только страх, но и неодолимое любопытство ученого, столкнувшегося в в лице Яноша Калди с чем-то новым и неизведанным, а за этим любопытством скрывалось нечто такое, что заставляло ее содрогаться от ужаса.

Луиза лежала на кровати, безуспешно пытаясь заснуть. Она с тоской смотрела на медленно движущиеся стрелки больших настенных часов.

А в это время на улице, в стоявший напротив главного входа в Центр «Халлтек» черный лимузин «кнуты» впихивали Бласко. Его усадили рядом с водителем, который с отвращением взглянул на цыгана, отвернулся и больше уже не удостаивал его вниманием. Брачер сел за заднее сидение рядом с Праттом, указав Джону Невиллу на откидное сиденье у окна. За лимузином был припаркован большой армейский грузовик защитного цвета с работающим двигателем.

Сильно нервничая и от волнения не зная, куда деть руки, Невилл спросил:

— Куда мы едем, Фредерик?

Брачер не ответил. Он наклонился к водителю, протянул руку и щелкнул пальцами. Водитель передал ему конверт и ручку, которые Брачер в свою очередь отдал Невиллу.

— Подпиши вот ото.

Невилл взглянул на конверт:

— Это же адрес Синодального Комитета по миссионерской деятельности! А какое отношение вы?..

— Это письмо об отставке, — сухо сказал Брачер, в это время водитель включил двигатель, и автомобиль медленно тронулся от Центра. Армейский грузовик последовал за ним. — Эта твоя дурацкая церковь пыталась выяснить, почему вы с Луизой так и не появились в этой Тарзании… или как ее там?

— Намибии. Миссионерская церковь находится в деревне, в трехстах милях от…

— Неважно, — прервал его Брачер. — Мы просто хотим пресечь любые ненужные вопросы с их стороны.

Невилл вытащил из конверта письмо и быстро пробежал его глазами.

— Но послушай, Фредерик, здесь написано, что я отказываюсь от сана пастора!

— Подпиши письмо, Джон.

— Но у меня нет намерения…

Брачер посмотрел на него немигающими ледяными глазами и, выделяя каждое слово, сказал:

— Джон, подпиши письмо. Или ты хочешь обсудить этот вопрос с моими парнями?

Невилл громко сглотнул и подписал. Брачер забрал письмо и бросил его водителю. Затем он повернулся к Пратту, собираясь что-то сказать, но в этот момент Невилл вновь повторил свой вопрос:

— Куда мы едем, Фредерик?

— Охотиться на оборотня. Расслабься, Джон, ты будешь только наблюдать и ничего больше.

— Но я бы лучше подождал в Центре, если ты не…

— Заткнись! — рявкнул Брачер и снова повернулся к Пратту: